А вы знаете, что происходит каждый вечер, когда вы ложитесь спать?
Безусловно, все мы с детства верим, что вот мы забрались в тёплые постельки, закутались в одеяла, зарылись в мягкие подушки и погрузились в сон. Так нам объясняли, и мы в это поверили. От неизбежности, вероятно. Потому что пытливым детским умам требуется объяснение всего, и особенно – чего-то непонятного. А в особенности того, что происходит с ними самими, да ещё и каждый день.
И вот, они видят спящими других людей, понимают, что и сами оказываются в таком же состоянии. И не понимают: почему, зачем? Тогда логичнее и спокойнее принять на веру то объяснение, которое им предлагают: тело устало, ему требуется отдых, поэтому мозг отключает его от активности и отключается сам, а, чтобы было не скучно восстанавливаться на протяжении нескольких часов подряд, смотрит всякие интересные сюжеты, которые сам же и придумывает, комбинируя всё то, что увидел за день или вспомнил из прошлого.
Отлично, внешне это, возможно, так и выглядит. Тело безмятежно сопит, восстанавливает силы, растраченные за день. Наутро вы даже можете вспомнить сны, которые вы, якобы, видели ночью. Иногда они даже повторяются. Некоторые вы помните всю жизнь. И даже не задумываетесь, что это происходит только потому, что они помнят вас.
Не все люди одинаковые, у всех разные способности к разным вещам. Кто-то пишет, кто-то рисует, кто-то строит дома и добывает уголь. А кто-то создаёт сны. Кажется, это невозможно, ведь когда все мы спим, то отправляемся на прогулку внутри собственного сознания. И никуда не ходим за порцией новых снов. Не покупаем их в магазине, не скачиваем из сети, не одалживаем у друзей. Дома хранят библиотеки книг и коллекции монет, но никто никогда не слышал о получении по наследству полного собрания сочинений снов, не правда ли? Так вот, если никто не знает о чём-то, то это вовсе не означает, что этого самого чего-то нет. Не знают, потому что не надо. Так спокойнее. Паника до добра не доводит. А если люди пойму, что они управляемы в своих снах, они, пожалуй, и спать-то перестанут. И вот тогда весь мир действительно сойдёт с ума, хоть и ненадолго. Без сна человек может обходиться намного меньше, чем без воды и еды.
Я – тот, кто создаёт сны. Это может показаться невозможным, может – совсем пустяковым делом. И то, и то – правда. Никто из нас, Мастеров Снов, Творцов Иллюзий, Морфеев – а попросту Сонников – не может объяснить, как мы это делаем. Но наши сны, которые мы создаём, когда спим, настолько красочны, полны и интересны, что они загружаются в общую базу знаний, ноосферу, если хотите, и все спящие могут забирать их себе. Конечно, некоторые сны настолько сильны, что вторгаются в сознание спящего самостоятельно, как только его разум оказывается поблизости от нашего очередного творения. Наши сны уникальны, поскольку имеют способность подстраиваться под обстановку.
Один и тот же сон, увиденный разными людьми, может быть очень разным: каждый будет видеть там знакомые лица, узнавать места, знать то, что он знает из повседневной жизни. И все наши сны – с открытым финалом. Это могут делать только Сонники. Сновидения простых людей тоже, бывает, закачиваются в базу, но они просто затираются там, оказавшись не в состоянии конкурировать с силой иллюзии, созданной профессионалом. Когда мы спим, мы не просто наблюдаем предлагаемую нам сцену. Мы её создаём. Деталь за деталью, подробность за подробностью. И так – каждую ночь. Или – каждый день, поскольку многие из нас ведут ночной образ жизни, «работая» днём. На самом деле, нас не так уж и много. Есть такие, чьи сны время от времени оказываются в состоянии пробиться к нам, своим создателям. Есть те, кто вносит свою лепту регулярно, пару раз в неделю. А есть те, кто каждый день создаёт новый мир и пишет новую историю. И я один из них. Более того, даже здесь я сумел выделиться, став кошмарным Сонником, как любит повторять моя мама. Она очень гордится достижениями всех своих пятерых детей, пусть они принадлежат к очень разным областям: мой старший брат стал врачом, за которым могут ночью прислать самолёт, если его руки срочно понадобятся где-то на другом краю света. Мой младший братишка вывел уникальный сорт картошки, переносящий морозы и чуть ли не все известные сегодня картофельные хвори. Моя старшая сестра родила семерых детей и воспитывает их так, как когда-то воспитывали нас. Младшенькая стала известной певицей и зарабатывает столько, что мы все могли бы не работать до конца жизни, но, возвращаясь к правильному воспитанию, никогда не позволим себе этого. А я, я стал Сонником, хотя, насколько мне известно, в нашем роду никогда не было никого с подобными способностями, впрочем, как и с любыми другими из области фантастики, как это называет мама. Кроме неё никто в семье не знает, чем я занимаюсь, для них я – «какой-то там специалист по каким-то там системам, короче, что-то с компьютерами». И меня это устраивает.
Ещё в детстве меня пытались лечить от жутких кошмаров, терзавших меня каждую ночь. Врачи сменялись чуть ли не каждый день. Больницы, анализы, тесты, исследования… Ничего не помогало. Экзорцисты, кстати, тоже. Отчаявшиеся родители и к ним обращались. От страха я не спал по трое суток. Тогда я начинал галлюцинировать наяву, и однажды мой сон разделил со мной мой отец. Это его и убило. Он умер от разрыва сердца, внезапно оказавшись летящим в жерло вулкана и обугливающимся в кипящей лаве прямо посреди гостиной. Приходили представители власти, я, трёхлетний ребёнок, пытался им объяснить, что произошло, но меня, к счастью, не слушали. Не убеждало их и то, что отец настолько поверил в созданную мною иллюзию, что обгорел почти до костей. Только один из них, увидев труп, сразу же начал куда-то звонить, чтобы получить разрешение забрать меня. Разрешение ему дали, и в течение следующих двух лет я учился правильно создавать сны, не подвергаясь сам их воздействию. Учили нас в интернате, располагавшемся так далеко от цивилизации, что даже моей маме не удавалось до него добираться чаще двух-трёх раз в год. Ей всё объяснили, и она моментально приняла это, поскольку всегда была на удивление логична. Теперь, когда я слышу иронию по поводу «женской логики», я невольно улыбаюсь, потому что лично знаю одну замечательную женщину, ставшую просто олицетворением логики, несмотря даже на отсутствие высшего образования и весьма посредственные успехи в школе. До сих пор меня поражает тот факт, что она никогда не дала мне почувствовать свою вину в гибели отца, хотя, как я сейчас понимаю, для этого были все предпосылки. Она любит его до сих пор, но ни разу ни в чём меня не упрекнула.
Интернат был волшебным местом. Люди в нём обучались самые разные: дети и старики, мужчины и женщины. Всего нас было около 40 человек, кто-то из «старичков» уезжал, появлялись новенькие. Я был самым маленьким. И единственным за все два года моего там пребывания кошмарником. Учителя часто говорили, что, не будь я Сонником, я бы стал, наверное, самым жутким маньяком за всю историю человечества. Если бы все эти образы, которые не давали мне покоя по ночам, не нашли безопасный выход в виде создания снов, я бы начал воплощать это в реальности. Так что, возможно, они спасли не меня, а весь мир. Как бы там ни было, там я впервые начал спать спокойно, наслаждаясь самим процессом сна и тем, что мне преподносило моё сознание в качестве сновидений. Я научился становиться на место создателя сна, а не его персонажа. Сон больше не развивался вокруг меня: он существовал в вакууме, а я творил его, добавляя авторские мазки. Когда я вернулся домой и смог пойти в школу, я стал самым обычным ребёнком: весёлым, игривым, с хорошо развитой фантазией. Я всегда писал лучшие сочинения, рассказывал самые интересные истории. Никому и в голову не приходило, что мои обидчики не просто так просыпаются от ужаса в мокрых постелях. Что это я постарался, создав для них особенные, эксклюзивные иллюзии личного пользования. Но это пришлось прекратить, когда учительница по физкультуре сошла с ума после того, как во сне её навестили маленькие фарфоровые куколки, вырвавшие ей все волосы, один за другим, чтобы сплести себе волейбольную сеть. Глаза пригодились им в качестве баскетбольных мячей. Дальше я уже сейчас и не помню, но буквально на следующий день к нам опять пришёл тот самый полицейский, отправивший меня в интернат. Он о чём-то очень долго разговаривал с мамой. Потом он ушёл, а мама плакала. Она рассказала мне о сыне и больной сестре учительницы, оставшихся теперь одних. Несколько лет я каждый день относил им корзинку с разными вкусностями, которые готовила мама, помогал мальчику с уроками и читал сидящей в инвалидной коляске слепой женщине газеты. И делал я это не потому, что мама меня заставляла. Я понимал, что не смогу исправить то, что сделал, но очень хотел им помочь. Когда женщина умерла, мальчик уехал к дальним родственникам в другой город, но мы до сих пор созваниваемся и встречаемся по праздникам. Конечно, он и понятия не имеет, кто виновник всех его бед, да и у меня нет никакого желания покаяться.
Но с тех пор я прекратил смешивать персональные кошмары. Их сила давала неуправляемые результаты, и мне это не нравилось. Я мог бы уничтожить половину города, но считал бы себя обязанным помочь после этого второй половине. На это сил бы явно не хватило. У каждого из Сонников были свои кураторы, и я понимаю, что, скорее всего, моим был тот самый полицейский. Был ли он сам тоже Сонником, я не знаю, мы с ним никогда не общались напрямую. Но в самые сложные моменты он неизменно оказывался рядом, и после этого ситуация всегда улучшалась. Я никогда не пытался разобраться во всей иерархии, хотя понимал, что помимо нас были и другие, с другими талантами, с принципиально иными возможностями. Но я сознательно не разрешил себе заниматься изучением этого вопроса, поскольку не хотел вносить в свои иллюзии детали истинного мироустройства. Реальность, к которой мы привыкли, и так полна такого, о чём не хочется вспоминать. Не стоит вводить в современный бестиарий новых тварей из мира, лежащего за полосой, отделяющей день от ночи.
Как бы там ни было, мои кошмары не стали от этого менее пугающими, наоборот. С годами я настолько отточил своё мастерство, что практически каждую ночь дарил миру новый шедевр ужаса. Возможно, те Сонники, кто специализируется на эльфах и розовых пони, тоже считают себя Мастерами. Они гордятся тем, что дарят людям приятное забвение, которое лучше их повседневности. Я считаю это абсурдом. Мои кошмары созданы для того, чтобы утром человек возблагодарил судьбу, что в его жизни нет всего того, от чего он только что смог благополучно избавиться, просто проснувшись. Я заставляю их ценить жизнь, относиться к повседневным радостям с большим вниманием. А розовые сны только толкают обывателя в депрессию. Может, видеть такие сны и приятнее, чем наслаждаться моим творчеством, но жить после них намного труднее.
Ещё одним моим проклятием стало умение контролировать чужие сны, то есть я могу не просто смотреть свои или творить их. Я могу погружаться в чужие, и вот это, на самом деле, самое худшее, что со мной случалось в жизни. Не уверен, что смогу объяснить, как это происходит. Собственно, даже учителя во время моего второго пришествия в интернат не смогли толком объяснить механизм происходящего, возможно, никто на самом деле и не понял, как это происходит. Многие из нас довольно смутно представляют себе систему электроснабжения, но, тем не менее, это не мешает нам щёлкать выключателями. Мы даже с собственными телами-то так и не разобрались. Почему сердце качает кровь, как кислород перегоняется по венам, что заставляет затягиваться раны. Это происходит как бы само собой, без участия в процессах нашего сознания. Мы не задумываемся об этом – просто живём. Вот и с созданием снов так же. И с проникновением в чужие. Ты просто знаешь – как. Если тебе дано это знать. Я за это знание заплатил с лихвой, и сейчас, будь у меня выбор, однозначно отказался бы участвовать в чём-то подобном. Но тогда, полгода назад, я был наивным кошмарником, возомнившим себя всемогущим гением, которому, к тому же, не страшны любые последствия его действий.
(продолжение следует)
