Студия Дарьи Неретиной располагается в здании Научно-исследовательского кинофотоинститута. Здесь с 1929 года проводились исследования в области кинематографии (в 1991 году НИКФИ получил технический «Оскар» за разработки в области стереокино). Сейчас в здании иногда проходят кинопоказы, а в большинстве помещений находятся лофты, студии и офисы.
Расскажи про свою мастерскую.
Мы работаем втроем, Асмик Мелконян, Аня Фобия и я. Изначально мы искали мастерскую с Асмик. Когда мы нашли это пространство, оно оказалось дороже, чем мы предполагали, и стало понятно, что нам нужен третий человек. Тогда я предложила Ане присоединиться к проекту. Она согласилась и сейчас занимается световыми инсталляциями. Вместе с Аней и Катей Исаевой мы недавно сделали выставку «Искусственное опыление» в Фондовой оранжерее.
В мастерскую я приезжаю каждый день. Я человек проектный – работаю с одной задачей, которую себе ставлю, но у меня есть момент выгорания от монотонной работы. Я люблю получать удовольствие от работы, это своего рода медитация, когда ты как бы одновременно здесь и не здесь. Это требует сосредоточенности, вовлеченности, а с другой стороны, нужно просто отпустить себя, чтобы все шло своим чередом.
Чего не хватает в мастерской?
Дивана (смеется). Мы постоянно пытаемся его купить, но как только находим вариант, у нас у всех дружно заканчиваются деньги. Еще хотелось бы повесить полки, чтобы использовать высоту помещения. Сейчас мы хотим договориться с другими мастерскими и запустить проект мини-выставок в мастерских, когда каждый сам решает, что хочет показать.
Расскажи про растительную тематику твоего творчества.
Она была у меня изначально. Правда, раньше фокус был смещен на еду, это тоже были растительные, но съедобные образы. В моих проектах всегда присутствовал фарфор, который благодаря своему функционалу напрямую связан с культурой потребления пищи. Я люблю старые найденные объекты, гербарии, они сами меня подталкивают. Мне нравятся блошиные рынки. С одной стороны они современны, с другой – это очень колоритное пространство, маркер времени здесь как будто стирается. На одном из рынков я нашла коробки со старыми вещами, в частности, школьный гербарий 1989 года и макеты фруктов и овощей. Я стала копировать этот гербарий – так появились маленькие холсты, которые будут представлены на моей выставке в ММОМА.
Тебе не кажется, что гербарии и муляжи, которые создавались для школ в промышленных масштабах, это намек на бессмысленность социалистической экономики?
Нет, мне это кажется очаровательным. Был такой комбинат, который делал какие-то пособия. Люди считали правильным потратить время, построить отдельный институт, в котором работают люди, чтобы дети смотрели на правильные тактильные макеты, приближенные к оригиналу. Этого, к сожалению, сейчас нет. Когда я училась в Строгановке, мы писали натюрморты, а фрукты выглядели так, будто пережили Вторую мировую.
Удивительно, что еще 50 лет назад 70–80% страны было аграрным, для них все эти макеты были некой практической формой, но с течением времени это становится архивом.
Время все расставляет по своим местам, даже эти коробки: когда мы спросили у продавцов, откуда взялись приглянувшиеся нам гербарии, они нам рассказали, что дворники нашли их рядом со школой. Видимо, в школе выбрасывали старые материалы, а я пришла на рынок и купила их. Надо сказать, что интерес есть, люди там были готовы их покупать. Раньше старые вещи выбрасывались без сожаления, было желание от всего избавиться, а сейчас наблюдается противоположная тенденция.
Тебе не кажется, что это тоже связано с экономикой? Раньше казалось, что завтра будет лучше, а в нынешней экономической ситуации такого ощущения нет, вернулся тренд на сохранение энергии, мол, когда-нибудь пригодится.
Может быть, хотя чтобы вещи имели высокую ценность, они должны быть изначально таковыми. Мне кажется, сейчас происходит не то только переосмысление производства, но и модности этих тенденций. Кто-то приходит на блошиные рынки забавы ради, кто-то ищет утилитарные вещи, потому что там дешевле, а кто-то действительно пересматривает свое отношение к бесконечной покупке вещей, потреблению вообще.
В поиске самих вещей сталкиваются два мира: тот, который я произвожу руками, эти вещи уникальны изначально, даже если они серийные или у них есть тираж. При этом старые вещи уникальны ввиду самой жизни – их может ожидать совсем разная судьба: они могут оказаться на помойке, их кто-то приобретет, или они станут объектом искусства. Все это уживается в моих работах.
Смена материалов, с которыми ты работаешь, влияет на идею?
Нет, поле работы расширяется, слоев становится больше, но импульс остается. Что-то, как, например, гербарии, становится импульсом для создания холстов. Мне хотелось уравнять время, которое в них есть: затраченное на создание и мое время. Сначала я копирую, потом рисую акварелью, затем заливаю другой краской, вышиваю. Это вроде абсурдная техника, особенно сейчас, когда есть масса способов произвести очень качественно, и мне нравятся такие работы, но у меня немного другой путь, всегда связанный со временем. Я как будто хочу поблагодарить человека, затратившего время на производство работы, и поблагодарить вещь.
В каком самом необычном месте ты бы хотела провести свою выставку?
У меня все происходит стихийно, например, я не мечтала попасть в место, где сейчас находится наша мастерская. Просто пришла и поняла – это оно. Но я бы хотела сделать фреску в полузаброшенном пространстве, чтобы она там осталась и разрушалась вместе с помещением. Это не попытка поддержать, отреставрировать или спасти, а, наоборот, подчеркнуть этот процесс разрушения. Но такого идеального пространства я пока не нашла.
Выставка Дарьи Неретиной «Природа вещей» откроется 22 марта в ММОМА на Гоголевском бульваре и продлится до 21 апреля.
Подписывайтесь на наши соцсети, чтобы не пропустить ни одного материала!
Telegram
Вконтакте