Только змеи сбрасывают кожу,
Мы меняем души, не тела...
(с) Гумилев Н.С.
Она была невысокой, импульсивной, даже можно сказать истеричной. Всё хотела сразу и быстро. Глаза карие, взгляд холодный, требовательный, так что оторопь берет. Как взглянет, сразу все долги вспомнишь. Колючка одним словом. Так и называли её за спиной, конечно же. Долго не выходила замуж. Потом как-то раз, и выскочила за какого-то иностранца. Не думаю, что она его любила. По крайней мере никогда не говорила о своих чувствах. Познакомились они в поезде. Он ехал в Петербург на какую-то конференцию, она бежала от очередного разочарования. Питер был для неё той волшебной морской раковиной, в которую всегда можно спрятаться, захлопнув створки от ненужного, от больного, да и от себя тоже, чего уж греха таить. Город её напитывал своей странноватой туманной романтикой и давал то, чего не мог дать ни один мужчина, с которым у неё были отношения - надежность вне времени.
По выходным любила пить горячий пряный глинтвейн, завернувшись в теплый плед и читая какую-нибудь фентези книгу. Недавно получила права. Ей хотелось бы сказать, очаровав экзаменатора, но нет. Она его, скорее, заговорила, комментируя все свои действия словно под запись.
Двое детей. Младшая малая еще. То часами тютюшкает девчонку, то может отвернуться, лежать спиной, не реагируя ни на что, тупить в телефон. Старший же уже школу заканчивает. Приходит домой поздно. Почти не общаются. Муж пару лет как живет отдельно. Малая и та от другого. Случайно получилось.
Она ни о чем не жалеет в принципе. Только одно её мучает, только одно непонятно. Как можно так до безумия временами хотеть душевной ласки от кого-то: ребенка ли, от мужчины, но самой не быть способной её дать. Что за наказание дал ей бог?..
Пустожизнь.
Пустоцвет.
Прошлой зимой как-то вышла из подъезда, стала разогревать машину, а тут сосед стоит курит. Она его еще совсем маленьким помнила. Лет на десять младше он был, так что и интересов общих-то в детстве не было. Попросила его помочь с предохранителями, что-то с фарой случилось.
Помог. Фара горела ярко, освещая сухой снег, пушком укрывавший воротник пальто. Машина разогрелась. Пора было ехать. Он взял её телефон и как-то неловко позвал на свидание. А она вдруг согласилась. От нечего делать что ли. И чем-то он её все же зацепил. Уверенностью, наверное, тем, что в глаза смотрел.
А потом влюбилась без оглядки в своего Петра Алексеича. В свой Питер.
Ребенка третьего родили, вот. Вчера на крестинах была.
Расцвела она, округлилась. Колючки ушли куда-то. И глаза стали медово-карими.