Автор: Павел Бурундуков
Волна «майданов» и «цветных революций», прокатившаяся по миру в первое двадцатилетие 21 века, создала у многих далеких от политики россиян ошибочное представление о том, что использование такой демократической процедуры как выборы с целью незаконной узурпации власти это новейший политический метод, разработнный в мозговых центрах Брюсселя и Вашингтона.
Между тем, выборы как средство переворота впервые применил еще император Август Октавиан в период превращения древней Римской республики в монархию. Будучи уже единоличным правителем, он не погнушался 13 раз избраться на должность консула — главы исполнительных органов республики, а также продолжал практику выборов на другие посты и даже разрешал плебисциты, то есть народные голосования по предложенным законопроектам. Этот прием позволил обеспечить относительно безболезненное отмирание демократических институтов.
Практику имитации выборов продолжил преемник Октавиана — педофил и гомосексуалист Тиберий. Развратник 5 раз избирался консулом и 38 раз — народным трибуном. Даже императором его провозглашали восьмикратно. Последующие монархи Рима также регулярно занимали республиканские должности, хотя выборы постепенно превратились в прямые назначения, утратив даже вид волеизъявления граждан.
Однако, в Древнем Риме выборы прикрывали узурпацию власти победителями в предшествующей гражданской войне. Последующие же эпохи в истории человечества дали богатый набор примеров захвата государственного управления именно через выборы. Естественно, речь идет именно о переворотах, а не случаях, когда победу оппозиции признавало действующее правительство, уступая соперникам власть без боя. Наиболее яркие и острые примеры использования демократии в качестве политического динамита имели место в бурном 20 веке. Разберем на их материале еще несколько распространенных мифов.
Миф первый. Переворот — всегда искусственный продукт внешних политических технологий. В стране может быть все хорошо, но из-за рубежа приходят злые силы, которые с помощью предателей провоцируют нестабильность и ловят рыбку в мутной воде.
Это утверждение не соответствует действительности. В сильной и развитой стране даже в случае наличия острых социальных противоречий проблемы, как правило, разрешаются законным путем в рамках традиционных государственных институтов. Например, в США регулярно происходят политические кризисы, однако, дальше пересчета бюллетеней на выборах дело не идет. Попытки влияния других стран на развитие американской ситуации сводятся к банальному лоббированию своих интересов, но кардинально воздействовать на государственный строй они не в состоянии. В вопросе о коренных основах общественного устройства все фракции американской элиты едины и непоколебимы, что и позволяет им полностью контролировать ситуацию.
Наоборот, сама принципиальная возможность «майданизации» избирательного процесса означает, что страна находится в тяжелом положении, в ней есть значительные по численности или экономическому весу группы населения, недовольные существующим порядком. Такая ситуация, например, сложилась в 1930 году в Бразилии.
В 1930 году Бразилия готовилась к выборам нового президента в обстановке мирового экономического кризиса, разрушившего ключевую для нее кофейную индустрию. Власть в стране контролировала аграрная олигархия, которая понесла из-за Великой Депрессии серьезные финансовые потери. Одновременно в стране копилась масса безработных, разорялись мелкие фермеры и деревенские арендаторы, а также многие бизнесмены средней руки.
Согласно старой политической традиции пост президента Бразилии поочередно занимали представители кофейной и скотоводческой фракций олигархии от штатов Сан-Паулу и Минайс-Жерайс соответственно. В 1930 году плантаторы должны были уступить власть молочным и мясным баронам, но отказались это делать, опасаясь, что те воспользуются ситуацией и проведут законы для спасения своих бизнесов, а кофейную фракцию кинут. Президент назвал своим преемником губернатора Сан-Паулу Жулиу Престеса. Этот шаг расколол партию консерваторов и дал шанс либералам — группировке, поддержанной капитанами гибнущей в кризисе хилой бразильской промышленности и широкими слоями обнищавшего населения. Они выдвинули своим кандидатом Жетулиу Варгаса, губернатора штата Риу-Гранди-ду-Сул.
В ходе избирательной кампании Престес вещал о «преодолении временных трудностей», а Варгас усиленно «раскачивал лодку». Исход был предсказуем. Правительство объявило о победе провластного кандидата, оппозиция заявила о фальсификациях и назвала Варгаса новым «законным» президентом, взяв курс на вооруженное восстание.
Масла в огонь подлило таинственное убийство кандидата в вице-президенты от либералов, популярного в народе губернатора штата Параиба Жуана Песоа. В нем естественно обвинили правящих консерваторов. Страну залихорадило митингами. 3 октября 1930 года началась короткая (2 месяца) гражданская война. Либералы смогли заручиться поддержкой офицерства, и Варгас захватил пост президента, удержав его за собой до вынужденного военными самоубийства 1954 года (с пятилетним перерывом после 1945, когда он из тактических соображений временно уступил высший пост своему бывшему министру обороны и оставался сенатором до переизбрания в 1950 году).
Выборы 1930 года — классический пример переросшей в «майдан» «цветной революции» без активного участия внешних сил. Победа промышленной группировки бразильской элиты над аграриями была ни в коем случае не в интересах США или европейских стран, страдавших от перепроизводства собственных товаров. Переворот состоялся сугубо по внутренним причинам.
Действительно ли на выборах имели место фальсификации? На самом деле как раз это волновало участников конфликта меньше всего. Логика использования выборов для свержения существующего режима предусматривает, что сама процедура является не более чем предлогом для захвата власти. Кандидат проиграл? Скажем о подтасовке и назовем его победителем. Ему отказали в регистрации? Хороший повод для мятежа. Даже отмена выборов сама по себе годится в качестве обоснования узурпации.
Верно и обратное: если действующая власть твердо решила не уступать, то она идет на любые меры, чтобы поставить на своем, прикрываясь демократией, словно фиговым лиcтком. Через три года после бразильских событий нацисты ликвидировали германскую демократию через процедуру формальных выборов. Мало кто помнит, но к моменту переизбрания немецкого парламента в 1933 году Гитлер уже захватил власть, поскольку президент Гинденбург назначил его канцлером. Бесноватый фюрер решил использовать выборы для расправы над оппозицией. Формальные результаты его волновали мало. Нацисты даже не удосужились организовать подделку их итогов, сделав ставку на запугивание населения и репрессии против оппонентов.
НСДАП набрала 43% голосов и получила 288 мест из 547 — больше, чем любая другая партия, но меньше половины. Тогда Гитлер издал специальный указ о запрете компартии и передаче ее депутатских мест нацистам, остальным же членам парламента пришлось принимать законы фактически под арестом. 24 марта 1933 года рейхстаг предоставил канцлеру Адольфу Гитлеру диктаторские полномочия. Кстати, и в этом случае тоже заказчиками переворота выступали отечественные капиталисты, а не зарубежные правительства.
Миф второй. Все участники «майданов» или «цветных революций» куплены и отрабатывают зарплату.
Представление о тотальной продажности бунтующих толп народа не выдерживает проверки рациональным анализом. Если речь идет о крупных странах, в которых на улицы выходят сотни тысяч и даже миллионы протестующих, то предположение, будто все они получают хотя бы по сотне долларов жалованья за каждый день протеста выглядит откровенно фантастически. Столь массовые выплаты невозможно было бы скрыть, а экономический эффект от вливания миллиардов долларов в хозяйство, например, Украины привел бы к резкому оживлению бизнеса. Указанное справедливо и для малых нищих стран, просто масштабы другие. Когда речь идет о небольших государствах вроде Туниса, включается и фактор нерентабельности: расходы несопоставимы с потенциальными выгодами.
Реальная схема типичного «майдана» базируется на наличии в стране действительных острых проблем, которые действующая власть решить не может или не хочет. Кризис со временем углубляется и порождает значительные группы недовольных, как среди простого населения, так и среди богатых и влиятельных прослоек общества. Как правило, происходит раскол элит, после чего на ближайших общегосударственных выборах начинается их противостояние под теми или иными политическими флагами. Оппозиция обещает в случае победы решение всех проблем, когда же победителем оказывается кандидат от теряющей популярность власти, улицы наполняются разочарованными протестующими, которых умело направляют специально подготовленные руководители. Последним в свою очередь помогают боевики. Именно этим двум категориям платят деньги, да и то не всегда, часто многие из «сотников» и «штурмовиков» служат за «идею» или из надежды на продвижение при новом режиме.
Так начинается «майдан». Это настоящий, а не искусственный бунт. Его отличие от подлинной народной революции в том, что гневом масс управляют либо оппозиционные элиты, либо зарубежные центры, тогда как в народной революции массы организуются сами с помощью независимых антисистемных сил и действуют против элит, как своих, так и иноземных. Классическими образцами народных революций в истории являются Великая Французская и наша Октбярьская. Эталонным же образцом управляемого извне «майдана» можно считать события 1948 года в Коста-Рике — самый кровавый конфликт 20 века в этой крохотной стране.
К моменту очередных президентских выборов у власти находилась коалиция христианских демократов из Национал-республиканской партии и коммунистов из партии Народный авангард. Президентом являлся профессор юридического факультета Теодоро Пикадо, пользовавшийся поддержкой прежнего лидера страны, харизматичного и противоречивого Рафаэля Кальдерона.
Кальдерон, бравший подобно Путину «конституционнывй перерыв» в своем правлении, планировал в 1948 году вернуться к власти, снова избравшись президентом Коста-Рики. Консервативная оппозиция при поддержке США выдвинула против него журналиста Отилио Улате. Кампания имела все характерные черты типичного «майдана», включая сидячие забастовки и уличные драки. 8 февраля 1948 года избирком Коста-Рики, состоявший из нейтральных политиков, назвал победителем выборов оппозиционера Улате. В свою очередь парламент, находившийся под контролем правительства, отменил итоги голосования из-за «многочисленных нарушений» и назначил перевыборы без участия Улате, которого арестовала полиция.
С территории Панамы — вотчины «Юнайтед фрут компани» - в Коста-Рику вломился так называемый Карибский легион — 700 боевиков, подготовленных ЦРУ. С их помощью консерваторы одержали победу над левыми силами и сторонниками Кальдерона (тот впоследствии изрядно поправел). Война длилась 44 дня и стоила Коста-Рике 2000 убитых. Чтобы предотвратить дальнейшее неповиновение, американцы навязали Коста-Рике полный отказ от содержания вооруженных сил за исключением полиции и гражданского ополчения.
Приведенные выше различные примеры использования выборов как инструмента для организации переворота показывают, что «цветные революции» и «майданы» возникают именно там, где серьезные социальные проблемы накладываются на желание власти и различных группировок элиты манипулировать демократическим процессом. Не избыток демократии, а ее отсутствие порождает майдан. Когда народ не имеет возможности осуществлять самоуправление, всегда остается пространство для превращения выборов в кровавый балаган.
Нравится статья? Поблагодарите журнал и Павла Бурундукова подарком, указав в комментарии к нему назначение "Для Павла Бурундукова".