Встреча первая
Все было, именно так, как и рассказывали: просторный кабинет, вдоль стен – полки, на которых стоят заслуженные награды, за стеклом шкафа я с удивлением обнаружил журнал «Фанограф», с которым я иногда сотрудничаю, раскрытый на странице со статьей про «Голубые Гитары». Над столом висела большая, изрядно увеличенная любительская фотография, на которой Гранов стоит рядом с Луи Армстронгом. Наши музыканты побывали на концерте легендарного трубача, когда Советский мюзик-холл гастролировал в Мексике.
Сегодня состоялась моя первая встреча с Игорем Яковлевичем Грановым. Опережая все вопросы, я подарил Игорю Яковлевичу «Хроноскоп русского рока», в котором, кстати, есть строки и о нем.
- А я как раз хотел спросить, какие книги вы написали? – сказал Гранов, принимая подарок. В ответ он вручил сборник работ секции «Ноосферные знания и технологии» Российской академии естественных наук. Толстенькая такая книжечка. В сборнике помещена статья Гранова «Музыка ноосферы». Даря книгу, Гранов принялся рассказывать про торсионные поля, и, поскольку мне было интересно, то я кивал и поддакивал, и ы проговорили об этом почти все отпущенное на разговор время.
Гранов уже поглядывал на часы, когда я смог спросить о том, что стало первопричиной появления вокально-инструментальных ансамблей?
Гранов ответил, что в начале 60-х были популярны вокальные квартеты, либо выступавшие самостоятельно, либо подпевавшие солисту. Но потом это надоело, и стали думать, чем их заменить. Тогда и придумали ВИА, участники которых одновременно играли и пели.
Гранов сказал, что он является основателем двух жанров на советской эстраде. Во-первых, это – ВИА, а во-вторых, мюзиклы:
- Мюзиклы выросли из ВИА. Я подумал, что если музыканты и поют, и играют, то, значит, они могут и артистами быть. Я поставил первый мюзикл в СССР! Это – «Красная Шапочка, Серый волк и «Голубые Гитары». Мы репетировали до слез! Малежик плакал: «Игорь Яковлевич, я музыкант, а не артист! Я спою и на гитаре сыграю вам что угодно, но не умею я роли исполнять!» Тем не менее он со своей ролью справился блестяще!..
«После чего сбежал из «Голубых Гитар» в «Пламя», где его не заставляли танцевать на сцене», - подумал я про себя.
- Надо было многому учиться, - тем временем продолжал Игорь Яковлевич, - так как, дабы развивать возможности коллектива, мы перешли к крупной концертно-театральной форме, так называемому мюзиклу. Сначала я пытался работать с профессиональными режиссерами – не получилось. Они привыкли работать с профессионалами, поэтому работа с музыкантами давалось им тяжело. Но балетмейстер был необходим. Но опять же не все балетмейстеры подходили для работы с артистом. Лучше всех понимал специфику этой работы ныне покойный главный балетмейстер цирка Петр Городецкий, потому что музыканты - это не танцоры, и их надо чему-то научить такому, что и смотрелось бы, но было бы и легко и просто в исполнении. Это я объяснял всем своим соавторам, и ныне покойному Александру Хайту, и Мише Задорнову, и Леону Измайлову, которые вместе со мной работали над мюзиклами, что реприза должна быть такой, будто ее произносит шкаф.
Я должен был сам все понимать и сидеть с ними, потому что, конечно, никакой режиссер такой возни детского сада, которой занимался я, никогда делать не будет… Когда мы ставили первый мюзикл «Красная шапочка, Серый волк и «Голубые Гитары», я сначала работал, вернее, пытался работать с Марком Розовским, с которым у меня давно сложились хорошие дружеские отношения. Он меня привлекал тем, что работал со студенческой молодежью, у него был театр в МГУ. И тем не менее… просто срежиссировать программу – да, а сидеть и учить музыкантов – нет. «Ну, Игорь Яковлевич, не могу я этим заниматься! Я их что, учить должен?! Для этого пять лет нужно! И что? Я буду пять лет их учить? Нет уж, бери отдельного разговорника…» Я сказал: «Нет!» В конце концов у меня тоже есть режиссерское образование.
- То есть концепция должна оставаться концепцией…
- Совершенно верно! Вот таким путем развивался этот жанр, вернее два жанра, то есть происходило постоянное движение вперед.
Расстались мы весьма довольные друг другом, договорившись, что наш следующий разговор я буду уже писать на диктофон.
Встреча вторая
Я снова спешил к Гранову. Я был заинтригован, ведь у музыкантов – своя правда, а у руководителей – своя. Я общался со многими музыкантами, но впервые готовился взять интервью у руководителя популярного ансамбля, поэтому надеялся, что Гранов, как никто другой, сможет объективно осветить те проблемы, с которыми коллектив сталкивался, как творческие, так и административные.
Накануне я долго разговаривал с музыкантом «Голубых Гитар» Юрием Валовым. Я убеждал его в том, что песня «Ветер северный», в которой он солирует, это его визитная карточка. Валов убеждал меня в том, что эта песня не может быть его визитной карточкой, потому что ему хотелось исполнять рок, а приходилось петь простую советскую песню…
Я поделился с Грановым рефлексией на тот разговор.
- Музыкант – это определенная психологическая модель мышления, - рассмеялся Игорь Яковлевич. – Вы правильно говорите: «Ветер северный» – это визитная карточка Валова. Ничего другого в его исполнении никто не знает. А эта песня по сей день живет! И песенка-то по своей сути простушка, но с добрым настроением, с добрым отношением.
- Мне кажется, что для 60-х и даже для начала 70-х годов была характерна бурлящая романтика, и в этой песне романтика проявилась очень сильно, поэтому она популярна до сих пор.
- Совершенно верно! Я согласен! Песня «Ветер северный» стала очень популярной потому, что была исполнена от сердца и рассказывала о человеке-романтике, который как бы стоит и бросает камешки с крутого бережка в проливе Лаперуза. И что интересно, эта песня до сих пор востребована!
Именно из ощущения романтики появилось название «Голубые гитары». Но ведь ни одной голубой по цвету гитары у нас в коллективе не было. Мы взяли название «Голубые гитары» потому, что голубой цвет в те времена был символическим цветом романтики и мечты. У нашего коллектива и самая первая песня была такая – «Романтики-мечтатели». Она много лет была нашей визитной карточкой. Мы ее пели на каждом концерте. Это была песня-заставка, объясняющая, что к чему.
- Кстати, на той же пластиночке, где была записана песня «Ветер северный», была еще и песня «Битлз». Как удалось ее пробить?
- Я сумел в принципе доказать необходимость этого не только руководству фирмы «Мелодия», но и в ЦК партии смог объяснить реальную ситуацию. Когда мы выезжаем на зарубежные гастроли, а "Голубые Гитары" много гастролировали за рубежом, что лучше всего принимает аудитория? Она принимает хорошо известные советские шлягеры типа «Катюша», «Подмосковные вечера», «Московские окна» и так далее, то есть песни, которые уже получили какую-то популярность и находятся на слуху. Но специфика нашей песенной музыки по своей структуре существенно отличается от западной. Поэтому программа концерта – в чем я был убежден, и в последствии оказался совершенно прав – строилась по следующему принципу: советская песня, русская народная песня и западная песня. Мы не должны были показывать западному зрителю, что у нас что-то зажимают, что-то запрещают, что мы втиснуты в какие-то идеологические рамки. Поскольку нас направляли за рубеж, чтобы мы несли нашу идеологию, то мы показывали, что мы не какие-то забитые, темные люди, а мы – свободные художники, и мы сами выбираем, что нам исполнять. А так как, выезжая за рубеж, мы непременно дарим пластинки, то я добился того, чтобы программа наша была разносторонней и включала также западные шлягеры.
А потом уже легко было объяснять, что если Большой цензурой, которая тогда присутствовала, это разрешено к исполнению там, то это может присутствовать и здесь.
Кроме того, в нашу зарубежную программу обязательно входили русские песни. Сложность в работе с русской народной песней заключена в том, что аранжировка должна быть современной, но не искажать сути песни.
Мне постоянно говорили: «Вот вы работаете в своем жанре и не лезьте в наш жанр, потому что это не ваше дело!» Но я считал, что для того, чтобы пропагандировать советское искусство, коллектив должен быть многогранен и уметь представлять различные направления в музыке. Но блок народных песен удавалось отстоять только при поддержке ЦК партии. Сначала там тоже недоуменно спрашивали: «Это же - эстрадный коллектив! Зачем вам нужна русская песня? У нас же есть хор имени Пятницого!». Но я неизменно отвечал: «А вы придите и послушайте!» И когда люди приходили, то соглашались со мной: «Да, это может быть!» То есть надо было доказывать не словами, а практическим делом. «Кузнецы», Вдоль по Питерской», «Вечерний звон» - все эти песни и сегодня слушаются с удовольствием, потому что в них заложена современная палитра. Но для этого требовались исполнители с высоким уровнем вокала, то есть с владением вокальной техникой и с хорошим голосом.
- Кто именно в ЦК принимал программу?
- Там был сектор агитации и пропаганды. Возглавлял его Василий Филимонович Шауро. А большую часть времени с нами работал Марат Николаевич Иванов из отдела культуры – умный, грамотный и всесторонне образованный человек. Там, между прочим, работали люди, имевшие высшее музыкальное образование. То есть это были люди, с которыми можно было разговаривать! И они разговаривали! И не просто, как у нас часто считают: «Запретить!», «Не положено!», «Не пущать!». Да ничего подобного!
- И даже «Скифы», которые Хендрикса играли, тоже участвовали в прослушивании?
- А они уже входили в состав ансамбля! – ехидно, явно вспоминая свои удавшиеся хитрости, заметил Гранов. – Это была единая концепция. Они были «Скифами», пока были самодеятельностью, а потом они уже были артистами ансамбля «Голубые Гитары». И они, влившись в состав, играли и другие произведения. Просто я отбирал лучшее у каждого, кого приглашал в коллектив.
- Я помню, что у них был некий блок из зарубежных рок-композиций…
- Правильно. Они играли этот блок потому, что они исполняли это лучше, чем другие. А другой блок исполняли другие артисты ансамбля. А в русской песне и они принимали участие, как ни странно.
- Как инструменталисты?
- Нет, и в пении. И им это нравилось!
- То есть в ЦК можно было объяснить даже необходимость Хендрикса? И это принималось нормально?
- Абсолютно!
- Но есть и другое мнение, что рок запрещался именно ЦК КПСС…
- Понимаете ли, когда люди выходили наверх и предлагали программу, которая, допустим, предполагала только наличие западной музыки - нет, это не принималось. А наша задача была пропагандировать советское искусство. Это была чисто идеологическая задача. Если это краска – пожалуйста! А если это идеология Запада – тогда для чего вы нужны? На Западе есть свои исполнители, которые это споют лучше, чем споете вы. Вы – копия. Нам нет смысла ни туда вас посылать, ни здесь пропагандировать. Все зависит от точки зрения, как это подать. Одно дело – это грань, другое – если это цельная продукция, целенаправленно расходящаяся с идеологией. А в этом смысле она идеологически не расходилась. Мы показывали, что у нас более широкий спектр, чем у зарубежных ансамблей. Они не умеют петь русскую песню, не могут петь советскую песню так, как мы можем это делать. А мы можем и свое, и то, что делают они. Понимаете?!
- Я думаю, что для ЦК это была железная позиция в плане пропаганды...
- Да, в ЦК работали нормальные люди. А я был членом комиссии ЦК ВЛКСМ по вопросам искусства, куда входили различные творческие люди. Я встречался и с руководителями отдела пропаганды ЦК КПСС и понимал идеологические цели и задачи, которые ими ставились, и мы их старались выполнять.
- То есть это - пропаганда советского образа жизни за рубежом? И вы были брэндом этой идеи?
- Совершенно верно! В первом отделении мы исполняли советские и зарубежные песни, а второе отделение отводилось русским песням. То есть мы показывали и советскую песню, и давали понять, что мы не чужды западной песне и умеем ее исполнять, что у нас никаких запретов нет, хотя всюду и говорят про «железный занавес». А дальше мы пропагандируем свое национальное искусство! Русские песни - это суперхит, супершлягер, а так как у нас это было сделано не только музыкально, но и зрелищно, то есть присутствовал зрительный ряд, то песни имели колоссальный успех. Там была вся атрибутика, которую можно было ввести в песни: ложки, трещетки, и со стиральной доской выходили музыканты. Да еще гитары, которые придавали звучанию современность! То есть это был не чистый фольклор, показывающий, как было когда-то, нет, звук гитар и современные аранжировки делали эти песни частью сегодняшнего дня.
- Не было конфликтов между вами и хором имени Пятницкого, ансамблем «Березка» или ансамблем песни и танца имени Александрова, которые тоже исполняли народные песни, и чью нишу вы занимали, выезжая за рубеж?
- Конечно, были попытки наветов на нас. Но мне, особенно в самом начале создания жанра, очень помогла - царствие ей Небесное! - великолепнейшая исполнительница классической музыки, народная артистка СССР Надежда Аполлинарьевна Казанцева.
Мы с ней познакомились еще до «Голубых Гитар», в бытность мою руководителем небольшого коллектива, оркестра советского мюзик-холла, специально созданного для гастролей по странам Латинской Америки, а она выезжала с нами в эти поездки как представитель министерства культуры. Иногда она что-то исполняла. Но в основном на приемах, а не на концертах. Потому что она была уже пожилой женщиной, ей в то время уже исполнилось 60 лет.
В этом мюзик-холле, который был создан специально для зарубежных гастролей, были собраны все звезды: и вокалисты, и народные исполнители. Базовой балетной труппой являлся коллектив Юрия Невзорова. Очень быстро мы собрали программу, отрепетировали и выехали на гастроли. И Казанцева в каждой поездке для всех нас была непререкаемым авторитетом.
По Латинской Америке мы путешествовали полгода, начав с Чили и закончив в Мексике. Мы выступали в странах, где не ступала нога советского дипломата, где не было ни посольств, ни даже советских представительств, и вообще мы были первыми советскими людьми, которые там побывали. Это такие страны, как Эквадор, Тринидад и Тобаго, Коста-Рика, Ямайка, Барбадос….
В Эквадоре мы выступали перед членами правительства, которые после концерта пригласили нас на ужин, который прошел весело и непринужденно. Был у нас такой ведущий Владимир Долгин. Он был известен тем, что приглашал кого-нибудь из публики подняться на сцену, на глазах у всего зала, но незаметно для человека, вышедшего на сцену, вынимал из его карманов все, что в них находилось, а потом под хохот зрительного зала возвращал все хозяину. Вот и во время того вечера он ловко опустошил карманы эквадорских министров. Этот фокус так понравился премьер-министру, что тот воскликнул: «Если бы наш министр финансов работал так же, мы давно уже стали богатейшей страной!»
В непринужденной обстановке вечернего ужина эквадорцы обнаружили, что русские – вовсе не такие, как нас рисовала американская пропаганда, что мы – не варвары, а образованные, веселые и приветливые люди. Это явилось для них откровением. И вскоре Эквадор установил дипломатические отношения с Советским Союзом.
Мы были людьми, которые торили дорогу, в том числе и в политике. Потому что отношение ко всем советским дипломатам и журналистам там было одно: все они разведчики. А нас-то они видели на сцене. Ну, какие мы разведчики? Мы обычные, нормальные музыканты…
Когда мы выступали в Мексике, то узнали, что буквально по соседству с нами работает Луи Армстронг. Конечно, мы постарались попасть к нему на концерт. Я был очень удивлен тем, что чисто джазовых номеров в его программе почти не было. Концерт состоял в основном из эстрадных миниатюр, во время которых он шутил с публикой, мог даже чепчик надеть на голову, - Гранов показал, как это выглядело. – После концерта мы прошли за кулисы пообщаться с великим маэстро. Я его как раз и спросил о том, почему он почти не исполнял сегодня джаз?
«Репертуар должен быть построен так, - сказал тогда Армстронг, - чтобы он был доступен для аудитории, для которой вы выступаете»
Этот принцип я и взял на вооружение.
«Сегодня здесь собралась аудитория, для которой джаз был бы непонятен, так как джаз – это сложная музыка, требующая специальной подготовки, – продолжал Армстронг. - Поэтому мы исполняли сегодня эстрадные номера. А для джазовых фестивалей мы готовим серьезную джазовую программу…»
Мы с ним сфотографировались, он подарил пластинку с автографом, а потом задал вопрос: «Знаете, я давно хочу поехать в вашу страну. У меня где-то в Сибири есть очень дальние родственники. Скажите, что представляет из себя город Новосибирск?»
Мы наперебой начали рассказывать, какой это красивый и современный город.
«А гостиницы там есть?» - спрашивает Армстронг.
Я говорю: «Новосибирск – это миллионный город. Как же он может быть без гостиниц?!» То есть даже вот такое человеческое общение создавало положительный настрой в определенных кругах, и все это было использовано в благих целях...
(Продолжение следует...)