«ВОДОЧНЫЙ КОРОЛЬ» АЭРОКЛУБА В ОБЛИЧИИ НАЧАЛЬНИКА МТО
Из содержания того же протокола партсобрания следовало, что Прибыловский в тот злополучный день свои действия по спаиванию Карпова совмещал с громогласными заявлениями о том, что никто, кроме последнего, «водки на аэродроме не получит». Таким образом, начальник МТО аэроклуба предстает перед нами в облике некоего «короля водочных запасов» и распорядителя их расходования. Причем, подчеркивая недоступность спиртоводочных резервов для всех, кроме Карпова, он придавал возлияниям Карпова значение «вкушения запретного плода», доступного лишь избранному. Тем самым «водочный король» многократно умножал действенность своей роли «искусителя».
Сам факт возможности для начальника МТО аэроклуба иметь в распоряжении водочные запасы вызывает немало вопросов. К примеру, каким образом в распоряжении начальника МТО аэроклуба могли оказаться запасы алкогольной продукции?
Для прояснения этого надо ознакомиться с положением дел по выделению водочных пайков военнослужащим и организациям допризывной подготовки, к каковым относились аэроклубы и другие подразделения «Осоавиахима» во время ВОВ. Согласно постановлению ГКО № 562 от 22 августа 1941 года, выдача по 100 граммов водки начала проводиться с 1 сентября «...красноармейцам и начальствующему составу войск передовой линии действующей армии». В приказе Народного комиссариата обороны № 0320 от 25 августа 1941 года уточнялось, что наравне с частями передовой линии водка полагается пилотам ВВС РККА, выполняющим боевые задания, а также инженерно-техническому составу, обслуживающему полевые аэродромы действующей армии. Поскольку аэроклуб, как тыловое подразделение «Осоавиахима», не располагался на «передовой линии действующей армии» и не имел в штате «пилотов, выполняющих боевые задания», как и лиц «инженерно-технического состава, обслуживающего полевые аэродромы действующей армии», для личного состава не была предусмотрена выдача водочного пайка. Какая-то возможность для получения водочных ресурсов и «выдачи ежедневного водочного пайка для тыловиков» появилась по постановлению Государственного Комитета Обороны № 2507 от 12 ноября 1942 года. Однако это постановление имело в виду «тыловиков, работающих под огнем противника» и на сотрудников уфимского аэроклуба никак не могло распространяться. Выдача водочных пайков в аэроклубе не могла соответствовать и другому распоряжению, согласно которому водка выдавалась бойцам и командирам РККА по праздникам: в дни годовщины Октябрьской революции — 7 и 8 ноября, в День Конституции — 5 декабря, на Новый год — 1 января, в День Красной армии — 23 февраля, в дни Международного праздника трудящихся — 1 и 2 мая, во Всесоюзный день физкультурника — 19 июля, а также во Всесоюзный день авиации — 16 августа и в день формирования соответствующей войсковой части. И такая выдача пайка в аэроклубах была невозможна в первую очередь потому, что личный состав аэроклуба, объединявший допризывную молодежь и инструкторов, освобожденных от службы на фронте по состоянию здоровья, к категории бойцов и командиров РККА не относился, кроме того, дата совершенного Карповым проступка и дата манипулирования Прибыловским выдачей водочного пайка (25 июля) не совпадает с каким-либо предусмотренным постановлением праздником.
Потому действия Прибыловского можно расценить только как произвол, самодурство и манипуляции с распределением незаконно полученного водочного резерва. Понятно, что такой произвол начальника МТО не мог проводиться без ведома и согласия начальника аэроклуба Волохова. И такое попустительство начальника в отношении неприглядных действий подчиненного трудно объяснить чем-то иным, кроме как доверительностью и снижением уровня критического отношения к поступкам окружающих и к своим собственным. Эта доверительность граничила с преступным сговором и могла быть достигнута исключительно в процессе совместного распития с подчиненным тех самых водочных запасов.
Дважды Герой Советского Союза, воспитанник Уфимского аэроклуба Муса Гареев
Поэтому можно понять непримиримость позиции Анны Еремеевой, изобличавшей мужа, который и своим пьянством, и «дружбой» с начальником аэроклуба, на том же пьянстве основанной, не только ее «достал», но еще и «докатился», по сути, до преступления.
Такое понимание роли, отведенной Карпову в своеобразных «подковерных играх», озвученное Еремеевой на собрании, было признано близким к истине и практически в той же формулировке вошло в постановление партсобрания: «...Умышленное спаивание т. Карпова производили бывший начальник Уфимского аэроклуба Волохов и начальник МТО. Прибыловский встречал Карпова после каждого его приземления имея целью сорвать безаварийную работу аэроклуба при новом руководстве».
В итоге Вениамин Карпов получает строгий выговор, в отношении его «закулисных кукловодов» были предусмотрены более серьезные меры воздействия, выразившиеся в заключительном решении партсобрания:
Фарит ЛАТЫПОВ «Просить Президиум ЦС Осоавиахима и РК ВКП(б) о привлечении к уголовной и парт, ответственности бывшего начальника уфимского аэроклуба Волохова, как преследовавшего цель произвести в аэроклубе аварию или катастрофу, сорвать работу клуба по подготовке кадров для ВВС РККА в 1944 году, тем самым доказать, что клуб без его руководства работать не может».
Таким образом, проступок Карпова, во многом спровоцированный коварными карьеристами, помог раскрыть истинное лицо злостных интриганов, принесших в жертву своим амбициозным планам интересы дела и готовых во имя возвеличивания собственных сомнительных заслуг спровоцировать авиакатастрофу, чтобы показать неспособность нового руководства аэроклуба исполнять свои обязанности.
Эта история помогает уточнить наши представления о положении дел в ходе подготовки уфимским аэроклубом кадров для ВВС РККА. Ранее обзоры работы аэроклуба во многом опирались на воспоминания Глеба Баранова, в которых роль Волохова и Прибыловского описывалась как положительная. Так, в числе достижений Волохова, в период перепрофилирования аэроклуба в планерно-парашютный, Баранов называет такую его организационную деятельность: «...он (Волохов) сумел наладить планомерную подготовку резервов для фронта, увеличить самолетно-планерный парк, решить вопросы питания курсантов на аэродроме и массу других специфических проблем». Не меньшую признательность высказывает Баранов и в адрес «главного хозяйственника» Прибыловского, «без которого мы бы не могли ни жить, ни летать». Такое благостное представление ветерана о сослуживцах, с одной стороны, вполне понятно. События тех лет, по прошествии более чем полувека, воспринимались их участниками как исключительно героические. Поступки, открывавшие истинные лица отдельных карьеристов и провокаторов, замалчивались, что рисовало потомкам картину положения дел в аэроклубе не просто приукрашенную, но и серьезно искаженную. Кстати говоря, новый начальник аэроклуба, старейший авиатор Владимир Гусев, в момент разбирательства исполнявший свои обязанности и впоследствии внесший немалый вклад в дело подготовки авиаторов для ВВС РККА, не удостоился даже краткого упоминания в воспоминаниях Баранова и выпал из обзоров по истории уфимского аэроклуба. А между тем известно, что именно по совету Гусева автор этих воспоминаний в то время совершил затяжной прыжок, который приободрил и вселил уверенность в курсантов, пребывавших в состоянии растерянности и нерешительности после ряда неудачных прыжков с трагическим исходом. Таким образом, оценка роли и заслуг в деятельности уфимского парашютно-планерного клуба А. Волохова и А. Прибыловского должна быть существенно пересмотрена. Становится ясно, что Баранов обрисовывал портреты этих руководителей аэроклуба излишне идеализированно. По всей видимости, названные им организационные мероприятия, необходимые для работы аэроклуба и предпринятые Волоховым и Прибыловским, действительно имели место. В публикациях о работе уфимского аэроклуба приводится еще один пример достоинств бывшего начальника, свидетельствующий о «трогательной заботе» Волохова о девушках-курсантах. В 1936 году, будучи инструктором, он настоял на оставлении в рядах курсантов девушек, которым грозило отчисление за неуспеваемость. Нельзя не упомянуть и воспоминание о Волохове выпускника аэроклуба, дважды Героя Советского Союза Мусы Гареева, который с теплотой поведал о решении начальника аэроклуба «поставить на откорм, чтобы мяса наел» курсанта Алексея Яковлева — медкомиссия обнаружила у него недобор веса. Следует учесть, что любое решение о выделении кому-либо из личного состава аэроклуба дополнительного питания не могло быть реализовано без участия начальника МТО Прибыловского. Однако положительные эпизоды в деятельности этих начальников перечеркиваются их же, по сути, вредительскими действиями, выявившимися в ходе разбирательства «художественного полета» Карпова.
Этот сюжет свидетельствует, что даже во время войны в тыловых организациях «Осоавиахима», ведавших подготовкой кадров для фронта, имели место неприглядные действия отдельных должностных лиц, предпринимавшиеся из карьерных соображений и выливавшиеся в провокации, которые могли нанести ущерб боеспособности Красной Армии.