«Топ Топыч, иди сюда! Тётя пришла — хочет тебя увидеть…» — шумнула я в коридоры и уже тихо, — «сейчас вылезет. Он вообще-то к посторонним — не очень. Но не дерзит. А если гость приличен…» Тут я критично оглядела знакомую. Покривилась в лице. Выдохнула носом, типа — «могло вырасти и лучше, но так уж и быть…» И продолжила: «То даже станет знакомиться. Но тебе — не светит. Ты к нему не расположена, заранее. А он это чует и не навязывается». Кивнула в сторону вешалок — «разоблачайся, будь, как дома!» И пошла в гостиную.
Чай, сладости, вчерашний торт, бутылочка ликёрца. Квартира была пустынна и свежевымыта. Группа «любителей клининга» только с утра сделала набег. И отдраила все, скрытые с моих непридирчивых глаз и оттого не убираемые мною так уж усердно, места — «до скрыпа». Было чуть прохладно, пахло тонко благородной химией, полы — тёплого массива бука — нежили голые стопы. День уже прошёл большей частью и я никуда не торопилась. Приятельница постучалась в личку три дня назад. Мы потараторили, и я пригласила её в гости. Ломалась коротко. И через пять сек согласилась. Мои предупреждения на счёт котяры её не смутили. Она чиркнула: «Аллергии нет. Значит, любые котовые — вплоть до пумы — приемлемы». «Ну, приемлемы — значит приемлемы. Моё дело маякнуть», — ответила я…
Расселись вокруг «островка», принялись угощаться. В перерывах — между освежанием рюмок и добавлением закусей — вспоминали общих приятелей. «И битвы, где вместе рубились они…» Мы недолго работали в одной конторе. А потом, пересекаясь в разных прочих местах, иногда общались. Она была мне нейтральна — что редкость — оттого, я не бортировала её интерес к моей жизни. Укушавшись, отвалились на диван и продолжили трёп.
Потом она встала и пошла бродить по квартире. Я следовала цугом и делала уместные пояснения.
«Как вы здесь живёте? Вас же, с супругом, только двое… Слишком просторно. Можно потеряться. Или потерять. Друг друга…» — изумлялась она.
«Это — так кажется. С непривычки… Кота находим по звукам. В основном громыхающим — проказлив и любознателен. Матушку его! Друг друга — по взаимному влечению!» — ответствовала серьёзно я.
«Так уж и — взаимному!» — подколола язва.
«Завидуй молча!» — откликнулась, как отрезала.
Забрели в мою спальню. И она, поохав и прощупав мягкость, гладкость и пышность гардин, подушек, покрывала, прилепилась к узкой горке. Открыла дверцу, принялась доставать сувенирки. «Любишь игрушечные домики…» — чуть усмехнулась, вроде как «глупости — всё это!» Я пожала плечами и уронила: «Люблю… Каждый имеет право — на свою причуду. Я люблю домики…»
Из-под кровати вылез Топыч. Нинон округлила глаз и выперхнула: «Ох ты, ёшть! Какой большой кошачий мальчик! Я как-то думала — будет мельче!»
Кот обошёл кругом, застывшую египетской мумией гостью, и важно отправился в коридоры. Обозревать и наследовать! Мы — «заворожённые и влюбчивые» — тут же покинули альков. И потянулись за вожаком! Нина явно поменяла равнодушие на плохо скрытую благосклонность. И теперь желала погладить. Чудо природы! Пришлось брать тушку на руки — восемь кг плюс — и держать «пока силы не оставили её». Топыч терпел «потёкшие слюни и восторги». И вёл себя — мужик!
Помягчев и развернув интерес к нам, скорбным. Нин Ванна — отродясь ничего чужого не хвалившая! — речитативом плесканула милости: «Силён! Думала, что про пуму пошутила! Оказалось, сглазила! Ночью, идучи в туалет, встретишь — и в туалет уже не надо!..»
«Не актуально. У меня санузел в спаленке. Да и спит это чудище не со мной…» — буркнула я.
«Знамо дело, не с тобой. С тобой супружник спать должен. Кстати, его берлогу мы не видали ещё. Можно?» — я кивнула и повела экскурсию дальше. Кот бдел издали — «не стырила бы странная баба, чего ценного… миску со жратвой, например!»
Пока я выглаживала ладонями, наспех брошенный на кровать накидон, Нина успела и в кресло присесть, и на балкон выйти, и в зеркало шкафное глянуться. Подхватила в пальцы горсть фоток — последних, из поездок — стала рассматривать. Задумчиво упёрлась взором в кэноновские дали, перевела гаубицы на меня: «Это где? Что?.. Много разного?.. И горы, видимо Альпы… А вот, море. Средиземное, зуб даю… А ещё что-то — Швеция? Или я ошибаюсь?.. И какой-то вид у тебя на снимках, больно хозяйский… Не отели ведь. И не съёмное…»
Я снова пожала плечами. И продублировалась: «Говорю ж. Люблю домики. Причуда у меня. Такая… Коллекционирую, можно сказать… И не только. Игрушечные».
Она молча вышла из спальни. Оделась. Открывая входные двери, посмотрела на нас с Топычем укоризненно и растеряно. Хотела что-то добавить. Но махнула рукой и скрылась в недрах лестничных пролётов.
Визит, похоже. Не удался!»