Однажды на дороге возле Хопра охотники сбили лису. Молодой, неопытный зверь, оказавшись в полосе света, посчитал спасительной темноту ниже фар. Утром уже вырыли яму - закопать убиенную, но любознательные ребятишки, дети местного лесника, предложили оставить лису около наблюдательной вышки и проследить, что с нею будет - в природе погибших ведь не закапывают".
В пойме Хопра живут кабаны, волки, орланы, сороки, вороны. Кто-то заметит падаль, и можно будет понаблюдать лесной пир. Четыре дня охотники навещали по утрам вышку. Лиса лежала нетронутой, только золотистые мухи поблескивали на рыжем меху. А еще через день охотники увидели на земле плоский, как тень, силуэт зверя из шерсти. Тронули палкой – под шерстью десятка два черных жуков-трупоедов и месиво белых червей – мушиных личинок. Съели все, кроме костей и шерсти. И уже сами стали объектом охоты маленьких птиц.
Зимой картина была бы иной. Лису заметил бы ворон или сорока – на снегу сверху все хорошо видно, да и голод заставляет быть зорким. Зимой ворон следит внимательно за волками. На их пиру обязательно что-то останется птице. Иногда голод заставляет хватать кусок из-под самого носа зверей. За такое нахальство можно и поплатиться, но голод не тетка, заставляет рискнуть.
Иногда от нахлебников лишь отмахиваются. На Аляске можно наблюдать пир рыболовов-медведей. Чайки вьются над местом рыбалки нахальной стаей. Только медведь устроился пообедать – рвут свою долю прямо из лап. В Арктике, где с пищей зимой особенно туго, есть чайки, живущие почти исключительно тем, что остается от белых медведей. Со зверем – по льдам (иногда до самого полюса) путешествуют пять-шесть не улетающих на зиму птиц. Лишних они прогоняют сами, ибо только малым числом можно продержаться на остатках медвежьей трапезы и на помете хозяина. Большой сильный зверь, возможно, даже нуждается в нахлебниках. Чайки сверху замечают добычу и, можно предположить, наводят охотника на нее. Птицы предупредят сонного или увлеченного трапезой зверя и об опасности – более крупный медведь может напасть на слабого, в голодное время каннибализм у животных – обычное дело.
Быстро зимой распространяются вести о том, что «стол уже где-то накрыт». Первым сигналом может быть выстрел охотника. Вороны и сороки понимают, что значит в лесу этот звук. Они оповещают о том, что где-то разделан охотником лось. Сюда немедленно соберется голодная пернатая братия, заглянет лиса, прибегут кабаны, приплетется не уснувший енот. Сообразно нахальству и силе распределятся места за этим столом: кому-то первый кусок, кому-то объедки. От павшего, как от лисы летом, остаются лишь кости да шерсть.
Особая служба оповещения о еде налажена в африканской саванне. Один охотник решил пополнить запасы еды и, застрелив антилопу, заметил время – «через три-четыре минуты будет на что посмотреть». И в самом деле, вскоре с разных сторон стали слетаться и рассаживаться вокруг стервятники, прибежали два шакала и стали терпеливо ждать, пока охотник разделает тушу. А после ухода охотника у остатков антилопы началась настоящая свалка. Громадные, неопрятные, с голыми шеями птицы совали головы между ребер убитого зверя, ссорились, дрались. Почтительно ждали своей минуты шакалы. А громадные аисты марабу были последними на пиру. Им достались лишь кости. И они, не раздумывая, их глотали.
Птицы-стервятники в Африке постоянно несут дежурство высоко в небе на расстоянии видимости друг от друга. И если какая-нибудь заметила где поживу и стала снижаться, к этому месту устремляется вся патрульная служба, а это сигнал и для шакалов с гиенами.