Нана спешила домой. Гололёд сковал ереванские улицы. Тротуар был похож на растянувшуюся рыбину с блестящей чешуёй: того и гляди растянешься. Мелким и осторожным шагом она пыталась добраться домой с занятий йогой через большой и молчаливый парк, в котором днём прогуливались с колясками мамаши и редкие папаши, а по ночам кучковались такие красотки - хоть стой, хоть падай, но, к сожалению, природа наделила их не тем полом, которым они себя чувствуют.
Появление в этом парке двух еле передвигающих ноги престарелых мужчин, крепко держащихся друг за друга, было более чем странным. Нанка, ошарашенная, сначала остановилась, заподозрив стариков в порочной связи, но потом одернула себя – мол, в нашей стране такого не может быть, и решила догнать их.
Она медленно шла за стариками – почти шаг в шаг. Сначала было молчание. Старики упорно смотрели себе под ноги, видимо, боясь упасть и покалечиться. Шажок. Вздох. Шажок. Выдох. Шажок. Вздох. Шажок. Выдох. С первого взгляда видно, живут, еле сводя концы с концами. Их повидавшие виды куртёнки и береточки, побитые молью, вряд ли согревали, как и сапоги прошлого века, у одного перевязанные верёвкой, так как молния давно разошлась, а у другого – потрескавшиеся от времени. Старики обречённо шаркали по наледи, передвигаясь к выходу из парка, тяжело дышали и молчали.
Когда Нанка решила их обогнать, вдруг один заговорил, приостановившись: «Егиш, держись за меня крепче! Держись! Я знаю, что тебе трудно ходить, но врач сказал, что нужно гулять каждый день! Каж-дый де-ень!» Спутник упорно молчал. Тот продолжил: «Держись! Если ты упадёшь, будешь долго лежать в постели, а это очень, очень сложно. Как я буду тебя одного оставлять дома? Как, скажи?! Мне нужно ходить на работу. Нужно зарабатывать. А летом мы обязательно поедем на море. Ты представляешь море? Помнишь, я тебе Айвазовского показывал? Да, ты никогда не видел море. Я тоже. Но мы обязательно поедем… Летом… Только ты не упади! Мне нужно на работу ходить…»
Нанка заглянула в лицо молчаливому – оно было будто окаменевшим, да и ноги он передвигал как-то кукольно, с каким-то надломом. Другой старик продолжал прерывисто выдыхать: «Мо-о-о-о-ре! Егиш, ты бу-у-удешь сидеть на берегу моря, а я буду собирать ракушки для тебя!» Они будто бы не видели Нанку, как человека из другого, потустороннего мира. Да и зачем им была нужна она, когда они так крепко и сосредоточенно держались друг за друга, что весь мир сконцентрировался в их сцепленных руках и каждом трудно даваемом шаге. Они остались вдвоём в этом мире. Дети, если были, разлетелись, жены и друзья поумирали. «Шаг. Ещё шаг. И ещё шаг. Егиш, только иди. Иди, Егиш! Иди, братишка! И не упади – мы летом поедем на море!»
Нанка отпустила взглядом стариков и обессилено упала на скамейку. А рядом шумело море. Совсем рядом. В соседней Грузии. И Риони уносила её в далёкое детство, к морю… Егиш и его брат никогда не увидят эту стихию…
ЕЛЕНА ШУВАЕВА-ПЕТРОСЯН