* АРХИВ БП *
Римма Романова. Банная симфония. Стихи // Бельские просторы. – 2017. – № 11. – С. 25–29.
Римма Константиновна Романова родилась в 1959 году в Уфе. Окончила филфак БашГУ, где посещала литобъединение «Тропинка». Работала в газетах, в домах творчества: вела кружки юных поэтов и журналистов. Член СЖ СССР, РБ и России.
Римма Романова
Банная симфония
Круги своя
Счастлив тот, кто прожил с детства
в маленьком городке.
Где родные – по соседству,
Где знакомые все лица,
Где с любым – накоротке.
Двор рассветный. Всполох спички,
Возглас петуха,
Лай собак, как перекличка.
Будет день, и будет пища.
Сын придет, сноха.
Будут внуки – открывай им,
Все свое – отдай.
В эти глазоньки живые,
в эти души распашные
звезды – зарывай.
Вот они где – бриллианты,
Хлеб времен иных.
Что там книги, фолианты…
Десять заповедей кратких
– в жизнь снаряжены.
В глубине простой России,
Солнечной, живой,
Бабка продает соленья,
Новостей столпотворенье…
День сойдет. И вечер синий
С кошкой шмыг – домой.
Вечность бусинок нанижет
Длинные ряды,
Частокол судьбы некнижной,
Колким веником чилижным
заметет следы
Тех, кто жерновами движет,
Соль толчет Земли.
Чтобы те, кто там, в столицах,
За столами, хмуря лица,
В колесе могли крутиться,
Громыхать могли.
Те, кто в небольшом селении,
тихом городке,
видно, с Божьего веленья,
Знают, что вчера случится,
Кто помрет, и кто родится,
Знают, лягут где,
Просто, налегке.
Будут снова по соседству
Прадеды, деды,
Словно вновь вернулся в детство,
В то, что было раньше детства,
Где был ты – не ты.
В теплом чреве земляничном,
Красно-клеверном, зарничном
Мать – Сыра Земля
Понесет, звеня
Стрекотанием извечным,
До Судного Дня.
**
В воздухе пахнет печеными грушами,
Травы богородицы тихим цветком.
Светятся окна янтарными лужами –
это мой дом.
Змейками вьются дороги кудрявые,
Переходя в тупики.
Хлопают двери в пространства дырявые,
Где сквозняки...
И сквозь туман непогоды и копоти –
Вот бы назад!
Глаза мои силятся высмотреть окна те
В жаркий закат.
Там реки парным молоком разливались
По звездам, по бархату тьмы.
Там сердце мое и Планеты сливались
В утробное «мы».
Я ту благодать своего погружения
В природы купель, в росу
В каждом витке своего приближения
К дому – несу.
И вижу живую траву богородицы,
Прильнувшую к телу горы,
И небо, заросшее звездами родины.
До ранней поры
Знакомыми, теплыми, мягкими тропками
Лечу, возвращаясь, домой...
И груши так пахнут в горячей духовке!
А в сенях – травой...
По дороге на Иремель
Отдохни, душа, как горлица на ветке,
Поворкуй с другими душами о рае,
И о том, что звезды нынче стали редки,
И о том, что рано ландыши опали.
Отдохни, душа, на ветку опустившись,
Как пушинка от лохматого осота,
С любопытством неумелого пилота
Полетела, лишь недавно оперившись…
По дороге я шагаю каменистой,
Валуны мне преграждают путь неблизкий.
Вкруг меня замшелых елок хороводы,
А внизу сомкнули сосны ветви-своды.
Впереди гора с вершиной, как перина,
Под ногами нитки речек-говорушек,
Можжевельник и брусничник… Сочных ягод
Кто не ел, не знает счастья пилигрима.
Рядом с ангелами горлица вздремнула,
Обогнула малахитовый курумник,
В Карагайке искупалась, окунула
В ледяной поток рубиновые ножки…
А потом, окинув дали эти, долы
Взором, полным и любви, и восхищенья,
У Всевышнего просили мы прощенья
И у всех, кто не изведал этой доли –
Постоять на верхнем камне Иремеля,
Где в порывах ветра – холод горних храмов
И божественное пение свирели…
* * *
В деревнях зажглись огни. Вечер.
Смотрит звездами на них Вечность.
Ожерельем дорогим окна.
В черном бархате дома. Осень.
Там уже пошли топить печи.
И неспешные вести речи.
А мы с удочками все у речки.
Нам пора уже собрать вещи.
Напрягая в темноте фары,
Нас везет грузовичок старый
Может час, а может – жизнь. Липнут
К запотевшему стеклу листья…
Задарила нас краса – природа:
Свежий воздух. Ясная погода.
Васильков пучок. В кульке – рябина.
Запахом опят полна кабина.
Рыбы нет. Пускай в реке резвится.
Словно лики золотятся лица.
Песня осени – фонарь, лужи.
И предчувствие огня стужи.
В деревнях дымы – белей снега.
И по ним течет земля в небо.
* * *
Если люди в селе собрались у ворот,
Значит, выноса ждут, но бывает – и свадьбы.
Если первое – тих, озадачен народ.
Коли брак – принаряжены двери усадьбы.
Здесь невеста с подругами красит уста,
Кудрит локоны… Вот оно – белое платье!
Незатейлива свадьба, и проза проста,
Что грядет за поэзией жарких объятий.
Будет шелк кармазинный, а может, сукно
Цвета хаки, где в крапинку – горечь рыданий…
А пока – занавешено шторой окно,
И судьбой не разыграна карта желаний.
Время выливаю по ведру
Время, словно воду, лью да лью,
На цветы, на травку у дороги,
обнимая мокрую бадью
с листиком рябины с огорода.
Чтоб утихомирилась душа –
все-то ей не сладко, не спокойно,
разные деяния верша,
говорю ей: ну, теперь довольна?
Солнышко фонариком внутри
каждой самой серенькой дождинки…
Только ты внимательней смотри –
на окне, на яблоках в корзинке.
На цветах, налившихся водой
тяжести земного увяданья…
Осень – это радостный покой,
это – исполнение желанья.
Время выливаю по ведру,
черпая из гулкого колодца.
Если же иссякнет он к утру,
что же… на планете будет солнце.
Банная симфония
Ноябрь укрыл крылами серыми
пруда старинного чело.
Дома под холодами первыми
хранят нестойкое тепло.
И, кажется, дрожат и щурятся,
локтями острыми – углы....
И все живое мерзнет, хмурится.
И люди, и берез стволы.
А тело просит жара вечного,
душистых, банных зеленей.
И вот дрова ложатся в печку, и
дымок над крышей все резвей.
Топор звенит – поленья падают,
в объятья их – и понесли.
Чтоб пылали, сердце радуя,
глубинной музыкой Земли.
Ее мой Мастер мановением
руки начнет, как дирижер...
Ответит каменка шипением
и шепотом туманных гор.
Водичка в ковшике студеная
окатит золотой полок...
Береза с дубом обрученная
смычком взлетит под потолок.
В жару растает ипохондрия,
пусть от нее хранит меня
вот эта дивная гармония
воды, каменьев и огня.
* * *
Я живу на изломе, как и многие здесь.
И во мне, как в альбоме, умершие есть.
Выбивающим слезы ветром треплется вся
Возле дома береза. Но без ветра нельзя.
Не восполнишь. Провалы повсюду видны.
Ветер дерево свалит без всякой вины.
Были лица с истомой, и были – с тоской,
И с готовностью полной: я – весь, я – покой.
И сияло над Ними, и дождик крепчал.
Что останется? Имя, начало начал.
Что останется? Голос, негромкий, родной.
Оживающий образ прикрою рукой.
Жизнь клубится на блюде текущего дня.
Кто там в очередь?… Люди уходят в меня.