В российской гвардейской среде водилось несметное число шалунов и сорвиголов, поведение которых иногда было опасно для общества. В Петербурге даже образовалось особое местечко, где жили и творили чудаки, встреча с которыми могла закончиться плачевно для случайного прохожего. Речь о так называемой Черной речке, где в тысяча восемьсот тридцать седьмом году был смертельно ранен Пушкин.
Там было особенно неспокойно с начала девятнадцатого века. На Черной речке была летняя стоянка кавалергардов: привилегированной части русской армии, к которой на пример, принадлежал убийца Пушкина-Дантес.
Загородное местечко на Черной речке получило некогда название Новая деревня. В царствование Александра I здесь была построена масса дачек, которые нанимали состоятельные петербуржцы.
Племянник Карла Брюллова, академик Павел Соколов вспоминал, как он отдыхал здесь в детстве с родителями. Летняя жизнь в Новой деревне , совсем не напоминала сельскую.
«По вечерам на береговой дороге полковой хор кавалергардов гремел над волнами Невы, а публика с окрестных дач сходилась и съезжалась в роскошных экипажах, блестя своими изысканными туалетами, под ласковыми лучами заходящего солнца».
Предвечерние прогулки отдыхающих были блистательны. « Молодые красавицы, окруженные не менее красивыми кавалерами, пешком и верхами на дорогих конях представляли собой чудесную картину. Преобладал, разумеется, военный элемент, но были и статские на английских седлах.
На воде появлялись лодки всевозможных типов, наполненные публикой, пароходов тогда еще не было. Все это веселилось, наслаждалось жизнью и любовалось на открывающуюся панораму: острова Аптекарский, Каменный и в перспективе мыс Елагинский»
Эту местность и выбрали для своих проказ озорники из числа золотой молодежи. В царствование Александра Первого среди кавалергардских шутников здесь предводительствовал Михаил Лунин, будущий декабрист. Развлечения были весьма разнообразны: то они карьером проносились сквозь дворы и парки, где проезд был запрещен. То высоко рассевшись на деревьях с гитарами, не давали спать дачникам ночными серенадами. Дрессированная собака, когда ей командовали «Бонапарт» бросалась на случайного прохожего и срывала с него шапку.
Позже, в конце двадцатых годов девятнадцатого века здесь хороводила группа «голубых», отличительной особенностью которых были голубые вязанные шапочки с серебряной нитью. «Голубые» бегали по ночам вдоль Черной речки, нарядившись в саван и пугали прохожих до такой степени, что на веселую банду полиция устраивала облавы. Среди весельчаков иногда появлялся и Михаил Иванович Глинка, будущий автор оперы «Жизнь за царя».
В тридцатых годах девятнадцатого века князья Павел Гагарин и Сергей Трубецкой завели моду плавать в тех местах на лодке, в которую был поставлен большой гроб, завывая жуткие марши. Кроме траурной лодки бороздил воды Черной речки и таинственный черный катер, на борту которого маячил опять же черный гроб.
А безвестные лица в черных масках, плащах и шляпах, заунывно тянули на всю округу «Со святыми упокой». Катер катафалк наводил ужас на всю округу.
Заводилой этой «черной роты» был сын миллионера кавалергард Савва Яковлев. Он прожил всего тридцать шесть лет, но история Петербурга сохранила о нем массу былей и небылиц. Сюжет с «черным катером» рассказала видевшая его своими глазами дочь медальера Федора Толстого, писательница Мария Каменская.
А непрошенный биограф Саввы, его ровесник Бурнашев, скрывавший под псевдонимом Касьян Касьянов, посвятил его мрачной памяти обширный очерк. В котором всерьез рассказывал, что у Саввы имелся верный пес, бульдог Нептун, который куривал сигары и потягивал грог из кружки, держа ее в лапах. Касьянов же сообщил, что среди собутыльников Яковлева подвизался Жорж Дантес которого тот снабжал деньгами. Не гнушался наследник миллионов и обществом бродяг и проституток. Яковлев очень часто оказывался в центре петербургских скандалов, но обычно выходил сухим из воды.
Как-то получил он пощечину в итальянской опере от капитана гвардии Вадковского на глазах государя Николая Первого. Пощечина, надо полагать, была заслуженной. Но любопытная деталь: разжалован в солдаты, оказался, именно Вадковский, а Яковлеву его шалости сошли с рук.
Отметим, что куролесило русское воинство не только в столицах. Генерал-майор Владимир Полторацкий, отличившийся на Кавказской войне под предводительством фельдмаршала Барятинского в зрелые годы, вспоминал свой дебют на Кавказе в середине века.
Как-то офицерство устроило в местном театре бал-маскарад. Полторацкий вместе с капитаном генерального штаба Свечиным поспешили на галерку, что бы лучше разглядеть танцующие пары. Приняв не одну бутылку шампанского друзья вошли в азарт и стали выделывать замысловатые «коленцы», подогреваемые зрительскими криками и рукоплесканиями. Вдруг Полторацкий заметил, что Свечина нет. Стал озираться по сторонам, засматриваться в ложи, и вдруг видит приятеля внизу. Как раз под тем самым местом, где он несколько мгновений назад стоял.
«Свечин, как ты попал в партер?»
«Как-как, прыгнул, ответил штабной капитан»
«Как прыгнул? Не может быть!»
«Это тебе, мальчишке, не может быть, а я прыгнул»
Оскорбленный словом «мальчишка», Полторацкий решил повторить подвиг старшего товарища. И он стал он стал бесстрашно ходить по бархатному парапету, вызвав негодование начальства. Снизу кричали, что бы он спускался, но шампанское помутило его разум.
Он вспоминал: «В мгновение ока я подпрыгнул с бархатной обивки балюстрады так, что едва головою не коснулся потолка и ринулся вниз. Публика с криком ужаса расступилась, а я со всего маха, хотя и на ноги, но всею тяжестью упал среди партера так, что оба каблука отлетели, как пробки от шампанского».
Но юноше и этого показалось мало. Схватив за рукав кого-то из сослуживцев, он помчал его в лихой мазурке. Все переглядывались, не веря глазам, что прыжок с восьмиметровой высоты так легко мог сойти смельчаку с рук. По этому поводу потребовали еще шампанского. Но когда вышли из театра, и Полторацкий поднял ногу, чтобы сесть в дрожжи, голова у него закружилась, он потерял сознание больно стукнувшись затылком о мостовую.
Приглашенный врач засвидетельствовал сотрясение мозга и повреждение позвоночника. В конце визита он порадовал однополчан Полторацкого, сказав, что если тот и выживет, то сойдет с ума. Пролежав в постели больше месяца, наш юный герой все-таки выжил.