Русь в IXвеке была явлена миру как молодая и всё усиливающаяся держава языческой веры. Прочие славянские государства к этому времени в нескольких поколениях были христианскими. Великий князь Владимир Святославич, былинный «Красное солнышко», являлся правителем уже в четвёртом поколении и достиг полноты силы и власти, окружив себя боярами, богатырской дружиной и «нарочитыми» людьми. А что русская семья? Она оставалась в своей здоровой сердцевине той, что и была несколько тысячелетий до этого времени. Она по-прежнему была верна правым (светлым) народным языческим традициям и по отношению к детям, и к родне, и чужакам, скоро становившимся «своими». Именно семья являлась гарантом крепкого и по возможности справедливого общества, но у разноплемённой великокняжеской дружины в семейной жизни не всё было гладко. Столько противоречивых, старых и новых, рождённых государственной властью, разнообразных традиций собралось вместе, что она стала буквально трещать по швам. Достаточно вспомнить былины о Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче, об их распре, о постыдном сватовстве младшего товарища по оружию к жене друга и соратника Настасье Никулишне (распустил слух о смерти Добрыни в бою) во время более чем вынужденного двенадцатилетнего отсутствия её мужа. Множество и других былинных свидетельств об изменах, нестроениях в тогдашних русских семьях. С этим надо было что-то делать. Нескончаемые войны развращали не только новую аристократию, но и низшие слои, общинное воинство и отпавших от корневых устоев людей. Сказители русских былин видели эту беду и осуждали поэтическими средствами, ратуя за старину. Так что рыба Русь стала одновременно подгнивать и с головы, и с хвоста.
Итак, мы уже знаем, что все народы, вышедшие из языческой первобытности или ещё находящиеся под её обаянием, были уже оснащены таким универсальным инструментом, как семья. Естественно, она имела свои различия, неповторимые особенности, свои плюсы и минусы. Русский народ не исключение, а если учесть, что он позднее, чем многие другие, разорвал ленточку государственности, то и традиционность семейных союзов оказалась и чище и прочнее, чем, например, у западных соседей. Можно сказать, что путь славян на север и восток был исторически предначертан, ведь там обитали народы, близкие по семейному укладу, не повреждённому цивилизацией. Открытость русской семьи, готовность вобрать в своё благодатное и благодарное чрево всех этого желающих, сыграли главенствующую роль. Те общества, где наблюдался распад семьи, были менее жизнеспособными и вели, как и в настоящее время, к их деградации, к упадку человечности в людях. Крепкая семья – крепкое и здоровое общество, любовь соединяет, а ненависть разделяет – таков закон природы.
Вернёмся на Русь и посмотрим, как удалось ей справиться с надвигающейся грозой распада семьи эпохи раннего индивидуализма, можно сказать, хаоса воинствующих индивидуумов, пусть даже богатырской породы. Прежде всего, крестьянские семьи, объединённые в соседские общины, не были в полной зависимости от княжеской власти, обладали автономией во внутренней, бытовой жизни. Государство взяло на себя функцию обороны большого отечества, территориальная община отстаивала интересы семьи, хозяйственные и воспитательные, производя материальные ценности и воспроизводя поколение за поколением в народных традициях. Такое «разделение труда» существовало веками. Семьи ремесленников (профессиональных кузнецов, горшечников, ювелиров и так далее) концентрировались, как правило, вокруг княжеского детинца и боярских усадьб, ища защиты у зарождающегося государства. Они объединялись в «уличанские» союзы («братчины»), так же имеющие своё самоуправление и свои специфические обряды, например, обряд посвящения в мастера. Князья и дружинники по долгу службы не могли уделять достаточно времени для организации жизни семьи, оставляя детей на попечение жён и слуг. Подростков и юношей по мере их зрелости воспитывали и обучали прямо в дружинных организациях. У русских дружинников было даже специальное место «пасынча беседа», где осуществлялось посвящение в профессиональные воины. Да и центры зарождающихся городов носили название «детинец», что косвенно указывает на их связь с обучением юношей военному ремеслу. О значительных успехах русичей в освоении этого ремесла указывают византийские авторы. Так, по словам Иоанна Эфесского, русские воины за короткое время «научились военному делу лучше самих византийцев».
Подготовка воина княжеской дружины начиналась с самых ранних лет ещё в семье. Арабские авторы в свидетельствах, относящихся к IX веку, приводят семейный обряд освящения новорожденного ребёнка воинским оружием. В текстах о русах путешественника Мутаххара ибн Тахара ал-Мукаддаси мы читаем: «Рассказывают, что если рождается у кого-либо из них ребёнок мужского пола, то кладут на него меч и говорят ему: «Нет у тебя ничего другого, кроме того, что приобретёшь своим мечом». Конечно, арабский купец расспрашивал не о простых людях, а о знатных воинах возможного противника. В данном обряде подчёркивается наследование сыном профессии отца, но и о семье русов, женской её составляющей, есть любопытное свидетельство: «Если умирает у них человек и оставляет дочерей и сыновей, то всё имущество достаётся дочерям, сыновьям же дают только меч и говорят: «Отец твой добывал себе добро мечом, следуй его примеру», или ещё интересная деталь переводного текста: «Когда родится сын, отец кладёт ему на живот меч и говорит: «Вот тебе наследство» (Сборник документов по истории СССР, часть 1, – М.,1970, стр. 46). Стоит добавить, что в древнерусском языке «живот» означает и жизнь и наследство одновременно. Высокий социальный и имущественный статус женщины высшего сословия – явно древнее наследие восточнославянской семьи. Не только мать, но и целый штат кормилец, мамок и нянек по заимствованной византийской традиции воспитания знати окружали княжича. Но действовали и старинные отечественные традиции, например, отдавать на воспитание княжича в материнский род (семью) брату матери, то есть родному дядьке. Как правило, ему отдавались парни после семейного обряда «застригания» (сравните с «постригом»), связанного с обрядом «посоженья» молодого княжича на коня, что символизировало переход из-под женской опеки к мужской.
Попробуем на примере князя Владимира Святославича, как ярчайшей фигуры того переломного времени, осветить проблему русской семьи. Мифологизированный образ князя в древнейших былинах (старины) значительно уступает его историческому жизнеописанию. Прежде всего, это «ласковый князь», идеальный правитель, с цельной и благородной натурой. Нет ни малейшего намёка на его многожёнство, распутство, корыстолюбие и прочие отрицательные черты личности. Каким был в язычестве, таким и остаётся, приняв христианскую веру. У былинного Владимира одна жена Апраксия. Один из былинных сюжетов посвящён тому, как он отправляет сватов к литовскому королю и сватает королевичну Апраксию, которую и берёт в жены. Жена Владимира в былинах, как правило, рисуется достойной, доброй женой своего мужа, ласковой и мудрой правительницей. Она поддерживает богатырей, примиряет их с князем. И всё же именно у неё, а не у мужа, есть недостатки, конечно, с точки зрения патриархально настроенных сказителей. Так, она высказывает симпатии к Тугарину («Змеище Тугаринище»), а когда «увёртливый» Алёша Попович побеждает его у Сафат-реки, печалится и упрекает богатыря, что разлучил её с «другом милым». В народном сознании женщины всегда были консервативнее мужчин и сильнее хранили память о дописьменных временах, событиях и героях. Ведь Тугарин (Огненный Змей) был некогда связан с культом огня и воды, а значит и с семейным очагом, и со священным колодцем. Апраксия в былине о Чуриле так же увлекается красавцем-стольником. Она уговаривает мужа сделать Чурилу своим постельничим. И всё же не об изменах, а об увлечениях, в целом невинных, повествуют сказители былин, когда речь идёт о жене идеального правителя. Для былинного Владимира дороги семейные ценности, которые он переносит на всё своё государство: «Как солнце собирает вокруг себя звёзды, так и Владимир собирает вокруг себя всех членов своей семьи, главных богатырей, всех богатырей, весь народ и опекает их» (В.В. Иванов, В.Н. Топоров; см. статью о Владимире в «Мифологическом словаре». – М. 1991).
Исторический же князь Владимир до принятия христианства (988 год) – один, а после – совершенно другой. И это настораживает: может ли так кардинально измениться человек? Впрочем, апостол Павел из гонителя христиан превратился в великого проповедника Христа, правда, после мистической встречи с Ним по дороге в Дамаск. Ничего подобного в жизни Владимира не происходило. Родился он в языческой семье воинственного князя Святослава Игоревича и получил типичное дружинное воспитание. Правда, мать его – Малуша – была ключницей княгини Ольги, впоследствии принявшей христианство, но ни мать, ни бабка не могли привить любви к Христу. После смерти отца (972 год) и распри между его братьями (от других жён) Ярополком и Олегом, отличавшимися веротерпимостью (по «Повести временных лет») и жаждой единоличной власти, закончившейся смертью Олега (977 год), Владимир, опасаясь за свою жизнь, скрывается в земле варягов, где-то в Скандинавии, в то время языческой стране. Собрав дружину воинственных варягов, он возвращается в Новгород, некогда отданный ему в правление Святославом, и оттуда, по старинному праву кровной мести, объявляет войну Ярополку (979 год). В это же время Владимир входит в брачный возраст и отправляет сватов к Рогнеде, дочери полоцкого князя, чья земля лежала на пути в Киев, тогдашнюю столицу Руси. Как известно из «Повести временных лет», девушка ему отказывает с обидной формулировкой, что она не желает разувать сына рабыни (знак покорности мужу), подчёркивая своё княжеское достоинство. Владимир осаждает и берёт Полоцк, князь Рогволод, отец Рогнеды, гибнет, и он, как добычу или трофей, силком берёт гордую девушку в жёны. Затем Владимир расправляется с доверчивым братом Ярополком: заманивает его обманом к себе и с помощью варягов умертвляет. Так он и вокняжился в Киеве (980 год).
Project: Moloko Author: Петров Виктор