Четвертая часть перевода статьи о проблемах экзорцистов в современной Америке. Слишком много людей стали страдать от тяжких психических недугов и обращаться к священникам за помощью. Что совершенно не радует последних, дипломированных психологов и психиатров.
У “роста” популярности одержимости есть и другие объяснения. Историки религии указали Майку Марьяни [автор статьи в The Atlantic, перевод которой вы сейчас читаете] на влияние папы Франциска и Иоанна Павла II. Оба понтифика уделяли много внимания обряду экзорцизма, не раз рассказывая о нем пастве. При Иоанне Павле втором процедуру ритуала даже обновили, в 1998 году.
Другое объяснение — падение авторитета церквей, секуляризации Америки. Когда влияние “организованных” религий ослабевает — многие ищут “духовную” замену в оккультизме. Карлос Эйр, историк из Йеля, специализирующийся на истории раннего Нового времени, указывает, что “когда участие людей в ортодоксальном христианстве снижается ... всегда наблюдается всплеск интереса к оккультному и демоническому … и [сегодня] у людей есть жажда контакта со сверхъестественным.” Адам Джортнер, эксперт по американской религиозной истории из Обернского университета, с коллегой согласен: “когда влияние основных институциональных церквей сдерживается ... люди начинают искать собственные ответы ... В то же время, когда произошло возрождение магического мышления, американская культура погрузилась в фильмы, телешоу, припала к СМИ, посвященным демонам и одержимости”.
Видимо, сегодняшняя предрасположенность людей верить в паранормальное стала ответом на секуляризацию. Тяга к чертовщине мутной водой разлилась по американской культуре — с тем, чтобы вернуться на порог церкви отчаявшимися людьми, которые ищут спасения от демонов в самом мистическом ритуале католичества.
Когда Луиза Мусковиц впервые рассказала Майку Марьяни о своих ночных ужасах — журналист подумал, что их можно считать достаточными “предвестниками” психоза в офисе Эми Харп. Но, позже, осенью 2018-го, журналист пообщался по телефону со Стивеном, бывшим мужем Луизы, с которым девушка помирилась. Стивен рассказал, что Луиза сталкивалась с чертовщиной не только ночью. Ночные переживания дико пугали девушку ощущением “потусторонности”, но, по словам Стивена, с девушкой случались и дневные эпизоды. Еще более сложные для объяснения.
Один из таких эпизодов Стивен наблюдал в субботу после Дня Благодарения (в США празднуют каждый четвертый четверг ноября), в 2014-м. Луиза последовала указаниям священника из собора Святого Иакова и выбросила из дома спиритическую доску и целебные кристаллы. Вместе со Стивеном и детьми Луиза переехала из Орландо обратно в Вашингтон, поближе к семье — надеясь, что близость к родным и друзьям пойдет ей на пользу. Стивен устроился работать на склад по соседству с домом, Луиза присматривала за детьми. На какое-то время Луиза почти забыла о ночных кошмарах в Орландо.
В ноябрьскую субботу 2014-го Луиза провела несколько часов дома у друга, в Такоме. Вернулась к Стивену, ранним вечером, какое-то время провела наверху, в спальне. Спустилась в гостиную, начала говорить с мужем. В середине разговора Луиза замолчала. Когда она продолжила беседу — со Стивеном словно говорил другой человек. Обычно приветливая, частящая, перескакивающая с темы на тему, Луиза вдруг заговорила медленно и плавно.
Стивен наблюдал такие метаморфозы жены и раньше — минимум с полдюжину раз за те десять лет, что знал Луизу. Жена никогда не могла вспомнить свои “преображения” позже. Приметив очередную метаморфозу, Стивен взял планшет и включил видеозапись.
Запись получилась так себе: тёмные кадры, плохой звук. Камера направлена на Луизу, видео длится около 20 минут. “У вас, людей, свое чувство времени,” глядя на Стивена произносит Луиза. “А у меня достаточно времени. У меня есть время всего мира”. Затем Луиза переходит на шёпот-стаккато. Отрывистым речитативом девушка заявляет, что “мне нужна твоя жена — не только тело, но и душа”. Луиза говорит и одновременно дергает головой из стороны в сторону. Сперва очень быстро, будто тело вместе с головой превратилось в куклу-марионетку, управляемую кукловодом-садистом. Затем движения становятся медленными, голова движется подобно голове змеи, раскачивающейся в ритм мелодии заклинателя змей.
На середине записи Луиза наклоняется к Стивену и замирает. Её лицо находится всего в паре дюймов от его лица. “Бог не может спасти ее. Вы это понимаете? Она моя”. Луиза замолкает. После долгой напряженной тишины она резко выгибает спину, по лицу девушки будто расходятся волны.
Майк Марьяни, который отсмотрел запись, попробовал разобраться в её правдивости. Долгая статичная поза Луизы и молчание придавали записи и ощущения дилетантской постановки и, как ни странно, подлинности. Камера планшета будто запечатлела Луизу “на пике” диссоциативного расстройства, когда сознание девушки считало самое себя чем-то бесчеловечным.
Когда Стивен впервые столкнулся с изменениями в поведении жены, он предположил, что это симптомы психического расстройства. Вполне рациональный подход: юность у Луизы выдалась сложная, и, к необъяснимым переменам в поведении, она страдала от посттравматического стрессового расстройства и от проблем с алкоголем. Но Стивен доволньо быстро передумал, потому что изменениям в поведении Луизы сопутствовала всякая чертовщина: внезапно включались-выключалась бытовая электротехника, пропадал и снова появлялся ток в сети. По словам Стивена, после знакомства с Луизой он стал часто сталкиваться с тем, что “рушит реальность.”
Вайнона Герке, которая подружилась с Луизой в университете штата Вашингтон, тоже вспоминает внезапные изменения в поведении Луизы. Как-то вечером, в студенческую пору, они болтались в доме Герке вместе с одним из друзей. В какой-то момент Луиза, без перехода, стала вести себя иначе. Личность, “возникшая” перед Вайноной и юношей, представилась демоном, который хочет навредить Луизе. Герке вспоминает, что “выражение ее лица совсем не было похоже на привычное для Луизы. Меня это так напугало!” Опасаясь за свою безопасность и здоровье Луизы, Вайнона повалила подругу на пол и, в конце концов, удерживаемая внизу Луиза пришла в себя. Той ночью Вайнона разместила Луизу на своей кровати, а сама уснула на диване.
Тихим дождливым утром в конце марта 2018-го Марьяни планировал встретиться с Луизой, в католической церкви Святого Стефана-мученика в Рентоне, штат Вашингтон. Встреча пришлась на Вербное воскресенье, и прихожане пришли в церковь задолго до начала мессы, в 8:30. Марьяни разместился на одной из задних скамеек церкви и стал ждать Луизу.
В середине службы Майка тронули за плечо. Луиза опоздала и слушала мессу из фойе, стоя с коляской, в которой лежала годовалая дочурка, третий ребенок в семье Мусковиц.
Майк вышел в фойе и приметил, как сильно напрягается Луиза, когда смотрит на алтарь. Для Луизы католические церкви, в которых она проводила много времени в детстве, всегда были источником спокойствия — хоровые исполнения псалмов, торжественность ритуалов и тихие молитвы всегда умиротворяли её. Церковь Святого Стефана-мученика, в которой Майк назначил встречу, не была из тех, которые она регулярно посещала — но Луиза хорошо знала местного священника, отца Эда Уайта.
После кошмара, приключившегося в кабинете терапевта в 2016 году, Луиза уверилась в том, что ее преследует демон. Девушка решила найти для себя экзорциста. Женщина, с которой Луиза познакомилась в интернете, предложила связаться с Уайтом.
Отец Уайт не рукоположен в экзорцисты Архиепископии Сиэтла, но у него есть опыт участия в обрядах экзорцизма и в служении избавления. Служение избавлении — терапевтическая практика, помощь сомневающимся, через молитву и терапевтические беседы со священником.
На первой беседе с Луизой, в начале 2017-го, Уайт попросил девушку рассказать о проблемах. Выслушав Луизу, Уайт ненадолго ушел и вернулся в пурпурном палантине, который священники надевают для исповедей и экзорцизма. В этот момент беседа превратилась в католический ритуал.
В своем служении избавления Уайт часто просит людей, которых консультирует, прочесть простые молитвы отказа, отречения от злых духов. Но когда отец дал Луизе лист с молитвами об отречении — девушка оцепенела. Луиза изо всех сил пыталась прочесть слова молитвы вслух, но её голос постоянно сбивался. Слова перешли в стон, потом в сухое кашлянье, будто у девушки случился позыв сухой рвоты.
Спустя несколько секунд Луиза могла издавать только гортанный лепет. Тело стало изгибаться, шея раскачивалась из стороны в сторону под неестественными углами. По словам Уайта, девушка будто находилась в агонии, и “это не показалось мне игрой или наспех состряпанной импровизацией”. Сидя перед трясущейся Луизой, Уайт стал читать молитву сам. Луиза тут же прекратила гортанные хрипы и разразилась истерическим смехом.
После первого обряда, когда Луизу удалось привести в чувство, Уайт подумал, что стоит найти протокол различения и и провести его. А за ним, если результат окажется “положительным”, и обряд экзорцизма. Он пригласил Луизу на вторую встречу — которая прошла более гладко. Они разговаривали и молились, Луиза без проблем читала молитвы об отречении. Уайт приободрился: “поскольку я видел прогресс в том, что делал, я решил, что необходимость экзорциста пока еще под вопросом”. В конце концов, поскольку Луиза откликалась на молитвы, Уайт решил, что в случае с Луизой он имеет дело с демоническим угнетением, не одержимостью. Обряд, по счастью, был не нужен.
После мессы Майк Марьяни встретился с Луизой в ее доме в Такоме, двухэтажном доме, обшитом сайдингом, в 10 минутах от Пьюджет-Саунда — месте, с которым связано так много мучений в её жизни. Родители Луизы разошлись, когда ей исполнилось 3 года. Её мать снова вышла замуж и поселилась с Луизой и ее старшим братом в Файфе, небольшом городке к востоку от Такомы.
Детство и юность Луизы прошли в аду: отчим домогался до неё. Психика Луизы получила жестокую травму и девушка на всю жизнь заполучила посттравматическое расстройство. Ей до сих пор снятся кошмары родом из детства: “как будто я снова там. Как будто все повторяется снова и снова, и не прошло никаких тридцати лет. А потом я просыпаюсь и думаю, что все в порядке”. Ужаса больше нет. Но когда Луиза засыпает и снова видит кошмары — её сны пропитаны всё тем же беспомощным страхом, что и в детстве. “И я в аду. Почти в аду”.
Пока Марьяни с Луизой разговаривали, малышка, которую Луиза баюкала на сгибе правой руки, заснула. Луиза вытерла слезы с глаз левой. Даже сейчас определенные “спусковые крючки” - в том числе некоторые песни и продукты - погружают её в пучину ярости и отчаяния. “Если в магазине, мимо которого я иду, играет музыка 60-х годов, вроде Beach Boys или что-то в этом роде, я теряю спокойствие”. Hamburger Helper также вызывает гнев со страхом: её растлитель любил есть продукцию этой компании, до или после изнасилования.
Психика детей, которых избивали или насиловали в детстве, нередко создает механизмы преодоления, фантомы восприятия внетелесного опыта. Ребенок “отделяет” себя от творящегося с ним ужаса. По мере взросления, этот крайний механизм спасения психики может перерасти в психическое расстройство, с непредсказуемыми проявлениями. “Диссоциативные расстройства часто сопутствуют жестокому обращению с детьми различного рода” — проконсультировал Марьяни Роберто Льюис-Фернандес, профессор психиатрии Колумбийского университета, специалист по диссоциативным расстройствам. В некоторых странах, в том числе в США, особенно выражена связь между сексуальным насилием и диссоциативными расстройствами, по исследованиям профессора.
Несколько психиатров, с которыми Марьяни беседовал о случае Луизы, предположили, что какой-то тип диссоциативного расстройства - или само диссоциативное расстройство личности, или его подтип, связанный с ПТСР - может быть правдоподобным клиническим объяснением для страданий девушки. Однако Эми Харп, бывший психотерапевт Луизы в Вашингтоне, в таком диагнозе не уверена. “Я [регулярно] вижу много психических травм, они проявляются по-разному, но случай Луизы был самым экстремальным проявлением, которое я когда-либо видела”. Поведение Луизы в кабинете был слишком неоднозначным, чтобы объяснить его каким-то одним источником: “возможно, повлияла травма, возможно, что-то еще”.
По мнению Джеффри Либермана, главы департамента психиатрии в Колумбийском университете, люди, которые интересуются экзорцизмом или считают, что над ними надо провести обряд — скорее всего, страдают от какого-либо психического расстройства. И диссоциативное расстройство личности возглавит выборку этих расстройств. Но Либерман также признает, что, возможно, незначительный процент людей, уверенных, что они одержимы… Одержимы. За свою карьеру он видел несколько случаев, которые “не удастся объяснить, используя имеющиеся у нас знания о физиологии человека или о законах природы”.
В пятой редакции “Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам” (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, known as the DSM-5), похоже, допускается мистическое “измерение” патологических состояний психики: в руководстве “форма одержимости” (possession-form) указана, как подтип диссоциативного расстройства личности. Этот подтип, согласно ДСМ-5, распространен по всему миру и сопутствует духовным практикам: трансу, шаманским ритуалам, разговору на чужих языках, в трансе.
В ДСМ-5 одержимость не называют научно проверяемым явлением. По руководству, одержимость, скорее, становится для многих людей способом восприятия своих ненормальные психических переживаний в духовных “рамках”, духовном контексте. Профессор Льюис-Фернандес, один из членов комитета, который редактировал текст о форме одержимости, объяснил автору статьи, что западная психиатрия уже давно не учитывает распространенные в мире духовные традиции. Даже с учетом того, что есть общества, где сверхъестественное считают повседневным явлением жизни. По Льюис-Фернандесу, “таковы и современные западные общества, где проводят четкую грань между опытом, приписываемым духовному или сверхъестественному, и материальным, повседневным миром”.
Если достаточно долго корпеть над вопросом, изучая и психиатрическое, и “духовное”, ритуальное осмысление одержимости — границы начинают размываться. В человеке “просыпается” альтернативная личность, заявляет, что она демон и хочет вырвать душу, подчинить себе этого человека, и... Как можно доказать что-то обратное? Психиатрия дает только объясняющую модель для симптомов, новый культурный контекст, на замену старому. Но модель — не точный медицинский ответ. Ни один лабораторный тест пока что не может определить источник, момент “запуска” психического расстройства. В каком-то смысле размытые, нечеткие “я”, которые появляются при диссоциативном расстройстве личности, и демоны, которых изгоняют католические экзорцисты (или думают, что изгоняют), не так уж сильно отличаются. В обоих случаях это бестелесные силы с сомнительными целями и намерениями. Они “разрушают” непрерывное восприятие человека, его личность. И они постоянно ускользают от доказательств.
Луизе не ставили диагноза диссоциативного расстройства личности. Девушка всегда крепко верила в Бога и католическую Церковь.
Когда Майк Марьян навестил ее, осенью 2018-го — Луиза надеялась на встречу с отцом Уайтом, в скором времени. Она также говорила, что хотела бы вновь начать терапию с Эми Харп — с которой не виделась с 2017-го, но которой доверяла. Казалось, Луиза колеблется в выборе, между верой и психологией — стоя меж двух путей, которые давно идут вместе, но (почти) никогда не пересекаются.
Спустя месяц после того, как Марьяни навестил Луизу, ему позвонил Стивен. С Луизой случился очередной “припадок”. Стивен сперва подумал, что у жены взаправду припадок — прошли годы с прошлого проявления диссоциативного расстройства личности. Стивен уже хотел набрать номер скорой помощи, но пока он медлил, альтернативная личность снова завладела Луизой. Личность говорила о Луизе в третьем лице и угрожала жизни жены Стивена. Эпизод диссоциативного расстройства длился не так долго, несколько минут, но потряс Стивена: “Когда ты становишься свидетелем этого, кажется, что всё это длится вечно”.
Что бы ни мучило Луизу — это все еще не закончилось. Когда Марьяни написал Луизе, на следующий день после звонка Стивена — она ответила, что справляется, как может. И что у нее назначена еще одна встреча с отцом Уайтом.