Пока рэперы умирают понарошку и взаправду, Андрей Гореликов настаивает, что порок укоренен в самом жанре. Рэп — это фейл
Поскольку сегодня культуртрегеры заподозрили, что золотая эра рэп-баттлов внезапно кончилась, возникает вопрос, сколько отмерено самому русскому рэпу. Возможно, век этого ослепительного явления окажется столь же недолог, как и классический период норвежского блэк-метала. Причем крутых блэкеров и гангста роднит не только очевидная склонность к насилию и саморазрушению, но и непонятная любовь к чудовищно пафосному, зачастую шизотерического толка словоблудию, которое неопытные умы порой принимают за поэзию.
Слово и дело суть одно в рамках капиталистической логики искусства. Русский рок, несмотря на хваленую "литературоцентричность" за некими полумаргинальными исключениями не породил никаких мертвых героев и проклятых поэтов, зато оставил кучу растолстевших неудачников, переживших свое время. Кстати, о современности и праве молодости: не потому ли столько острот было отпущено в адрес поколения "пепси, пейджера, MTV", что никакой иной молодежной субкультуры до нулевых годов не было? Скины, байкеры, металхеды и адидасовская масса любителей гоп-стопа — это был путь вырасти, стать, как старшие товарищи. Свой тинейджерский мир был у "клоунов"-рэперов в штанах не по размеру и потом у "педиков"-эмо. И этот мир, к сожалению, оказался заражен.
Шнур, грозившийся умереть раньше Дельфина, прописался в новостной повестке провинциальных СМИ с бездарными куплетами "на случай", и похоже, будет жить вечно. Дельфин, к счастью, жив тоже, но это скорее кажется везением, а не закономерностью. Рэперы, начиная с недожившего до нового века Грюндига из "Рабов лампы", а затем его друга Михея, живут и уходят как рок-идолы старой школы. Что поняли, конечно, и на Западе, где Лил Пипа при жизни сравнивали с Кобейном. XXXTentacion предстал в своем клипе жертвой суда Линча и тоже доигрался.
Сказывается, наверное, и та самая принципиально-молодежная направленность жанра. Для кого читать и сочинять рэперу средних лет? Уйти со сцены и стать кем-то другим требует силы духа. Не каждому везет и влиться в телетусовку, выступать свадебным генералом на конкурсах талантов, как Баста. Быстро сгореть или тихо увянуть проще.
Сердце Саши Скула отдышалось немного и снова пошло. Тело Кирилла Толмацкого (Децла) еще не остыло, а другой "проклятый поэт" из сибирских джунглей устроил свой "эксперимент". На следующий день после объявления о смерти Скул удовлетворенно отметил, что российские СМИ всему верят, а подписчики паблика — дураки.
Конечно, внимательный человек мог отметить, что сообщение о гибели основателя "Бухенвальд Флава" в точности копирует всамделишный пост, посвященный смерти продюсера ЛСП Ромы Англичанина. Можно подумать, Скул не просто пародирует некролог бывшего соратника (в копилке ЛСП есть совместный со Скулом трек), но будто заклинает себя, заговаривает от подобной участи. Как, вероятно, безуспешно пытался сделать урка XXXTentacion.
Символическая смерть во имя долгой жизни — характерный мотив едва ли не всех культур. Но как раз субкультура рэперов, ожившая в последние годы, использует подобные практики нарочито, вероятно, целенаправленно, расшевеливая своими призывами старых спящих богов. Не провонявший рок, едва ли действительно существовавший, а не приснившийся советским мечтателям, а рэп в фарсовом виде повторяет изгибы и водовороты той самой стремнины русской лирики.
Под сенью мертвецов, постоянно имея в виду близость неизбежного, русский рэп все больше обращается к образам самым мрачным, табуированным. В рамках этой вселенной, разумеется, действует и следующее правило: заявивший о своем бессмертии бросает божеству вызов, за которым может последовать расплата. Децл, обронивший, что подстроит свою смерть в тридцать пять, разумеется, умер в этом возрасте по-настоящему. Никаких больше старых песен о главном и незамеченных камбэков.
Наш мортиролог трудно сопоставить с обширным списком подающих надежды звезд, застреленных на улицах американских гетто. Причины также не в пример прозаичнее: болезнь, либо "сердечная недостаточность", понятный эвфемизм. Не без исключений, как Лева Twice, зарезанный сожительницей, подобно поэту Рубцову. Но вот рэпер Shot прозаически умирает от диабета: чувак с опасным псевдонимом ставился инсулином, а не чем-то запрещенным. На стене во "ВКонтакте" осталась цитата из Библии: "Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что и Я” (Ин. 13, 15; 1 Пет. 2, 21)".
Вот и Скул, заигрывая со смертью и воскрешением, в "Камо грядеши" фактически прямо уподобляет себя Христу. Влюбленность наших рэперов в Библию, вплоть до апофеоза талмудизма, самоименования по сноске на цитату ("Иезикииль 25/17") — уже общее место. Не будем разбирать отсылки, а предположим, зачем уличным поэтам в принципе понадобилась Книга.
Вообще, взаимодействие рэпа с книжной, "высокой" поэзией (главным образом — поэзией русской) всегда шло по пути подражания, а не противопоставления. Когда школьница выдает вирши Оксимирона за Мандельштама — это не столько комплимент рэперу, сколько дань культу Поэта. Тексты, вернее, уже "лирика" подростковых кумиров постоянно интерпретируется, а панчи, задуманные как элемент импровизации на музыкальном "ринге", положено заучивать наизусть.
Рэпер коллекционирует ссылки на цитаты, подобно читателям Библии, и сам часто мечтает предстать книжником. Дельфин написал детскую книгу и Баста тоже, о правильных ценностях. Но если, по Розанову, литература происходит из "выговаривания себя", то выговоренная окончательно и превратившаяся в печатное слово, оборачивается смертью личности. Особенно в тех случаях, когда текстовик, от непривычки к печатному слову, выговаривается бесконтрольно.
Если профессионального поэта можно традиционно уподобить скульптору, который отсекает лишнее от глыбы, получая фигуру, то дилетант составляет глыбы одна на другую, пока не выдохнется. Неотрефлексированная многословность рэперов делает их тексты в сущности антипоэтическими, зато вирулентными для людей, любящих красивое слово.
Еще Сократ сравнивал письменный текст с наркотиком (или лекарством), назвав его “фармаконом”. Также, к слову, называли человеческую жертву в честь бога Аполлона. Деррида развил концепцию фармакона как наркотического текста, который паразитирует на человеческом сознании, отбрасывая читающего в замкнутую на себя фиктивную реальность. Рядом ходит тема самоубийства: ведь и сам Сократ отравился фармаконом, то есть ядовитой цикутой. Вероятно, поэтам-самоучкам польстило бы сравнение с античными философами, ведь именно на “философию жизни” чуть ли не всякий рэпер упирает в своих текстах. Они, правда, забывают, что в “Государстве” Платона поэтов, “укрепляющих худшую сторону души”, предлагается изгонять из страны.
Рэп и связанная с ним культура давно превратились в филологическую чуму, паразитирующую на мозге человека молодого или просто малообразованного. Бесчисленные паблики с пацанскими рифмованными цитатами и самодельной любовной лирикой, шепелявые речитативы и низкопробные биты, надо сказать, мало похожи на рок-н-ролльный праздник жизни. Это сплошной минор, душное нытье, индуцированная депрессия. И, конечно, постоянный отсыл к своей смертности.
Так выглядит русское слово, попавшее в капкан рэпа, и те, кто продуцирует эту бессвязную речь, уподобляются дилерам, подсевшим на собственный фармакон. Никакой мистики в самосбывающихся пророчествах о гибели рэпа и его представителей нет. Дорога выбрана однажды. Тем же, кто всерьез слушает монологи охваченных экзистенциальной жутью поэтов-самоделкиных, необходима привычка к интеллектуальной гигиене и отстранению как противоядию.
Высокоинтеллектуальные тексты ищи в нашей Телеге!