Евгений Казанцев - самый известный бас-гитарист нашего рока. Он играл в «Веселых ребятах», «Карнавале», «СВ», в группе Петра Мамонова. Однажды, когда мы с женой были в гостях у Инны Желанной, туда же, на огонек, забрел и Женя. Пока Инна укладывала спать сына Ивана, мы говорили с Казанцевым о его творческом пути. Я записал эту беседу и сделал из нее статью, которая была опубликована в «Литературной газете». Статья вызвала огромный резонанс, было много откликов, которые я получил и лично, и через газету. Интервью с Казанцевым послужило поводом для Максима Капитановского снять документальный фильм «Во всём прошу винить «Битлз». Я решил вспомнить эту статью еще раз. Возможно, сегодня она прозвучит не менее актуально.
- Женя, а какая была у тебя самая первая группа?
- Первая группа? Да о ней, может быть, даже и говорить не стоит? Она просуществовала всего четыре месяца. Зато в ней пел Градский.
- И все-таки когда это было и как она называлась?
- Было это в 1967 году, а группа называлась "Современники". Мы устроились на лето в Донецкую филармонию чисто для того, чтобы заработать денег на магнитофоны и пластинки.
- Что было дальше?
- В 1968 году я закончил Московское Хоровое Училище.
- Понятно, тогда-то началась работа в "Веселых Ребятах"?
- Нет, сначала я какое-то время работал в филармониях, в Костроме и в Липецке.
- Ах да! Ведь у вас, наверное, было какое-то распределение, вы должны были по специальности какое-то время отработать?
- Да нет, распределения никакого не было. Существовала, правда, еще одна дорога - в Консерваторию, но тогда битломания захватила меня с головой, я серьезно верил, что эта музыка перевернет мир, поэтому ту дорогу посчитал для себя закрытой, о чем глубоко жалею сейчас.
- Почему?
- Потому что все это со временем оказалось враньем! Битлы стали зажиточными буржуа, а романтики сидят у разбитого корыта. Как я, например...
- Но, кажется, Маккартни пишет неплохие альбомы?
- Писал когда-то давно. А сегодня это все повторение старого, перепевки с других его альбомов. Последние работы Маккартни я слушаю мельком, не больше одного раза. Это уже не интересно...
- В общем-то я согласен. Последний сильный альбом Маккартни, по-моему, написал в 1976 году - "Wings at the Speed of the Sound". Но вернемся к твоей творческой биографии: что было после работы в филармониях?
- Работа дала какие-то деньги. Были куплены магнитофон и пластинки. Я каждый день помногу часов слушал Хендрикса, "Крим", "Лед Зеппелин" - на меня все это произвело оглушительное впечатление. И тут я узнал, что мои друзья начали устраиваться на денежные места в Москонцерт. А в марте 1971 года и меня пригласили в "Веселые Ребята".
- Ты сразу там начал играть на бас гитаре?
- Нет, сначала я был органистом. Целых два года я раздумывал, на чем мне играть: на басу или на органе. Но потом из группы ушел басист, и я взял в руки бас-гитару. Хорошо пошло, и с тех пор я стал играть на басу. Вот так все продолжалось по 1974 год. "Веселые Ребята" тех лет - классный был ансамбль, все лучшие молодые музыканты играли там.
- Действительно, великолепный был состав: Пузырев, Лерман, Барыкин... А что было дальше?
- С 1975 по 1977 - "Голубые Гитары", с 1978 по 1979 - "Самоцветы", а с сентября 1979 начался "Карнавал". Мы встретились на гастролях, "Веселые Ребята" и "Самоцветы" работали в одной программе. Я и Кузьмин тогда играли в "Самоцветах", а Барыкин - в "Веселых Ребятах". Мы договорились, что хватит заниматься ерундой, пора делать свою музыку, и как только приехали с гастролей в Москву, подали заявления об уходе. Надо сказать, что это был смелый шаг, ведь работа в "Веселых Ребятах" все-таки давала хлеб насущный. Конечно, это была тяжелая работа. Волчица, а не работа. Постоянные гастроли, концерты по три раза в день вытягивали и нервы, и мозги. Но это была кормящая волчица. Но все равно деньги были очень маленькие. Конечно, мы получали больше, чем рядовые граждане, но все равно на эти деньги нельзя было купить ни квартиры, ни машины. И если до тридцати лет жить было на эти деньги как-то можно, то после тридцати уже пора было задуматься. Работа не радовала. Да, она подтягивала до высокого профессионального уровня, но творчества никакого не было. А в "Карнавале" работа оказалась еще тяжелее, но тут уж мы работали на себя, а не на Маликова, не на Слободкина!
Всего полтора года просуществовал тот "Карнавал", и это было исключительное время! Все играли очень сильно. Но после того как мы дали несколько мощных концертов, нас задушили. А работа в кабаке убивала, и первым ушел Болдырев. Стали искать нового барабанщика, но кто не придет, я с ним не могу играть: после хорошего барабанщика с плохим играть уже трудно. И в 1981 году я вернулся в "Веселые Ребята". Там как раз разговоры пошли, что все будет на профессиональном уровне, будет студия, поездки за границу. Но оказалось все по-прежнему: два-три концерта в день, гастроли, которые вытягивали все нервы так, что ты становился просто чучелом.
В 1983 году я пошел работать к... Кобзону. Я предполагал, что уж там-то это будет такая "американская" работа, я стану приходить на работу, как рабочий к станку: отстоял свою смену, а остальное меня не касается. Но оказалось все совсем не так. Конечно, и хорошая зарплата, и загранпоездки там были, но работать по-американски не получалось: постоянно задевался личный момент. И вообще та работа оказалась каторжным трудом, я с недоумением огляделся вокруг и вдруг осознал, что наемный труд музыканта у нас ничего не стоит. Конечно, можно говорить, что Макаревич и Ситковецкий занимались ерундой, но они пошли правильным путем. И я ушел...
- Когда это случилось?
- Шел 1985 год. Я находился тогда в очень расстроенном состоянии, даже горькую запил. Пока работал - была надежда, что наши ВИА все-таки превратятся в рок-группы. Но коммерческие мечты мои оказались разрушенными, лет мне было уже много, и я понял, что надо тормознуть и посмотреть, что происходит вокруг.
- Вот тогда-то и появилось "СВ"?
- С Романовым я встретился в Йошкар-Оле, где он тогда работал в филармонии. Поездили немного, но мне надоели эти гастроли дурацкие, и я вернулся в Москву. И вдруг нашел меня Голутвин, мой сосед по Орехову-Борисову (мы жили в соседних домах) и позвал в "СВ". Я испытал сильный подъем, мы все думали, что делаем что-то новое, неведанное, но оказалось, что мы просто наверстывали то, что раньше не успели. Вот если бы все это появилось в начале 80-х, вот тогда-то это было очень своевременно. И потом нас никто не замечал! Все слушали "Алису", "Кино", а мы, казалось, играли сами для себя! А ведь это была НАСТОЯЩАЯ группа! Такого сейчас нету! Если уж занимались творчеством, то занимались! Если пили, то пили все!
- В 1991 году вы с Романовым и Китаевым пытались что-то создать втроем...
- В «СВ» было чересчур много музыкантов - лидеров по своему характеру. У всех было много амбиций, и мы решили попробовать поработать втроем. Не получилось. Но если бы была хоть какая-то материальная поддержка, мы расслабились бы и начали писать пластинки пачками. А так мы постоянно с ужасом вспоминали, что хлеба-то насущного и нету!
К счастью, у Голутвина тогда случилось много предложений писать музыку для кино, телевидения, и весь 1991 год я провел в студии. Он меня нанимал как музыканта, и это позволяло мне сводить концы с концами.
- А в 1992 году начались "Звуки Му"…
- Позвонил Петр и спросил: "Ты чего сидишь дома? Давай, приходи к нам!"
- А ты давно Петю знал?
- С 1971 года. Мы родились и жили рядом: я - на Цветном бульваре, он - на Каретном ряду. Удивительно, как мы с ним не познакомились и не начали играть еще раньше, годах в 60-х! Впрочем, тогда Москва была разделена на очень маленькие районы, на дворы, и заходить в чужой двор было опасно: могли шею набить.
- Последние альбомы "Звуков Му" очень хороши. Как ты чувствуешь себя сегодня?
- Сейчас все спокойно, но творческий выход неизмеримо выше. Я один раз а год пишу пластинку, и мне ее не стыдно показать любому человеку.
Это было единственное интервью с Женей Казанцевым, которое я сделал. Он умер 15 сентября 2003 года.
(фото Михаила Безбородова, из архива А. Чиненкова)