Знаете, теперь я все ваши фильмы буду смотреть.
«Прямо сейчас, а не после» или «Хорошо так, плохо тогда» (возможно самый оптимальный вариант адаптации названия) - первый фильм мастера нынешней корейской новой волны Хона Сан-су, который мне довелось посмотреть. Так вот, невозможно теперь не повторить слова героини фильма, по совместительству актрисы Ким Мин-хи, которую после этой работы ждал творческий и личный союз с Хоном Сан-су (на данный момент у режиссера и актрисы уже целых шесть совместно сделанных картин): "Теперь я все ваши фильмы буду смотреть". Не знаю, насколько другое кино автора подходит для знакомства с его фильмографией и развития дальнейших отношений, вполне возможно, что лучшим путём здесь конечно же как обычно является хронологический, однако само творение мастера располагает к тому, чтобы отчасти отвлечься от жестких требований линейного восприятия времени и открыть для себя автора сразу с какой-то его зрелой картины (снимает он с 1996 года) - «Прямо сейчас, а не после» подходит для этого идеально, я влюбился.
Название картины продолжает игриво маячить перед сознанием, хотя жонглирование словами является куда менее насущным, чем глубинная игривость самого творения. Но раз уж мы здесь как раз пользуемся словами, то давайте остановимся на этом моменте, как раз наиболее лаконично описывающем суть повествования, поэтому если вы не видели ещё фильм, то рекомендую всё же дальнейший текст не читать. Вдобавок, хочу сразу заметить, что начав дальше говорить довольно поверхностно о конструкции, мы оставим в стороне то, без чего этот фильм всё равно никак не стал бы шедевральным. Материальной и исполнительской части: режиссерской, операторской, актерской деликатности при создании сверхчувствительных сцен - в первую очередь не только красивых (причем в аскетичном очищении от давления кинематографической выразительности), но проникновенных и, например, зачастую невероятно смешных. Впрочем, надеюсь, что это ещё станет темой для отдельного разговора.
Произведение режиссера, рассказывающее о развивающихся в течение двух дней отношениях известного артхаусного режиссера и встреченной им девушки-художницы, состоит из двух примерно одинаковых по времени частей, так что заголовок появляется здесь два раза - в начале и в середине двухчасового фильма. Зритель, который незнаком с хангылем, скорее всего может даже и не заметить отличия в них. В первый раз это название "Хорошо тогда, плохо сейчас", а во второй "Хорошо сейчас, плохо тогда" или как альтернативный вариант перевода: "Прямо после, а не сейчас" и "Прямо сейчас, а не тогда". Запутаться можно уже и так, а что же происходит с неподготовленным зрителем, когда сюжет в середине обрывается и начинает развиваться по второму кругу? Здесь можно было бы сразу вспомнить «День сурка», однако присутствует серьезное отличие: в данном случае никто из персонажей не знает, что сюжет дублируется, хотя и это не будет утверждением совершенно верным, скорее так: никто из действующих лиц в полной мере своего персонажа не принимает то, что история продолжается, а не начинается с чистого листа.
А ведь она продолжается. Хон Сан-Су нарисовал во время интервью с журналом Cinema Scope две примитивные схемы, довольно ясно демонстрирующие законы существования своего творения. На одной четко показана раздельность двух частей или «параллельных миров», которые не соприкасаются сами по себе, но за счет влияния какой-то силы и присутствия общих элементов могут выдавать во вне какие-то данные, которые сочетались бы и сливались друг с другом, давая нечто, функционирующее за пределами двух миров, вокруг них и рядом с ними в «реальности». Время является как раз одной из такой сил: оно действует на актеров и автора картины, когда создается сначала одна половина (насколько я понял, слово «часть» Хоном Сан-су здесь справедливо не приветствуется) фильма, а затем другая, и оно же куда полнее действует на зрителя, который уже «прямо сейчас» переживает «космический» опыт сразу двух «миров», соединенных единым пространством и линией времени.
Казалось бы, возникает необходимость точного, жесткого определения восприятия структуры, отчего вроде как и должно было попытаться избавить кино. Как это назвать? Искажаемое зеркальное отражение - критики, хорошие и плохие, искрометно изображенные и в самом фильме, прибегают в первую очередь к этому понятию, как к отправной точке, выражая либо свое высокомерие или восхищение. Мне скромно приглянулся возникший образ живописной картины (естественно подсказанной героиней Ким Мин-Хи), нарисованной в два слоя, где каждый из слоев не дает полного результата, а один (второй) неизбежно накладывается на другой. Однако, всё же кажется стоит непременно согласиться с самим режиссером, и в конце концов, расслабиться (что вообще-то сам фильм прекрасно предлагает): любое твердое слияние этих двух половин приводит к катастрофе - рамкам, тюрьме, если хотите - и вот, мы уже теряем прекрасные достоинства каждого самодостаточного честного момента в элементном соединении, из чего и исходит энергия для как развития отношений героев, так и наших отношений с фильмом, и вместо этого подчиняем все детали какой-то может быть и разумной, но сдавливающей власти над, рожденным в свободе, образом, что в такой минималистичной красивой картине оказывает особо пагубный и разрушительный эффект. Поэтому наилучшим способом восприятия фильма неожиданно становится необходимость вновь приблизиться к режиссеру, взглянуть на повествование с его позиции, но своими глазами - творца и анализирующего зрителя одновременно - то, про что и модернистски рассказывает здешняя история. Только приложив ответные усилия в ответ на дарованный им контакт, когда требуется не воссесть самодовольно над его творением, подавив противоестественно его основную позицию своей, а спокойно принять свою амбивалентность по примеру авторской, таким образом установив гармонию и самые здоровые равноценные отношения, которые только может построить со зрителем кино. Вовсе неудивительно, что фильм, почти целиком построенный на диалогах (ключевой сценой здесь станет момент в кинотеатре, где героиня одновременно смотрит фильм и разговаривает с его режиссером), в итоге учит как раз этому - диалогу, умению не юлить, а быть честным, принося пользу эго, не быть при этом эгоистичным и категоричным, слыша, не пытаясь расковырять чужую душу, а поддерживая друг друга, что выливается в плодотворный круговорот человеческой интимности, теплоты и доброты.
