В предыдущей приветственной статье я писал об удивительном боевом пути и зенитчика Абрама Миркина.
Сегодня же, без лишних приветствий, расскажу вам про фронтовика, кандидата медицинских наук Моисея Григорьевича Рыклина. Герой войны встретил меня у себя дома, отложив планшет с открытой статьёй на новостном сайте...
Моисей Григорьевич родился 6 октября 1921 года в украинском Донецке — младшим ребёнком в интеллигентной еврейской семье. Старший брат Фавелий недавно ушёл из жизни, перешагнув 100-летний юбилей, а 100-летняя сестра Ася сейчас живёт в Вознесенске Николаевской области. Впрочем, долгожителями ни себя, ни родных Моисей Григорьевич не считает — будучи убеждён, что нормальная продолжительность жизни в современном мире должна составлять не менее 120 лет.
Великую Отечественную войну Моисей Григорьевич застал студентом Донецкого (в те годы — Сталинского) мединститута. Был сразу мобилизован на трудовой фронт, рыл окопы в нескольких десятках километров от родного города. Постоянно совершала налёты немецкая авиация, однако самолёты сбрасывали не бомбы, а листовки. Их было порой столько, что земля казалась покрытой слоем снега. «Пропуски», чтобы сдаться в плен, инструкции от немцев, как правильно симулировать болезни, чтобы избежать призыва, и, разумеется, всевозможные антисемитские пасквили. «Бей жида-политрука, морда просит кирпича!» (или просто «Морда жида просит кирпича»), «Бабка, не рой ямку, мы возьмём жидяку и по нему проедем через твою ямку!». Впрочем, эти листовки были по-своему полезны — ясно давали понять, что евреям от немцев ничего хорошего ждать не следует.
Семья Моисея Григорьевича, не дождавшись его возвращения с оборонительных работ, эвакуировалась за Урал (отец и старший брат были нестроевыми), остались только сёстры матери, впоследствии убитые оккупантами. До середины войны Моисей Рыклин не знал ничего о судьбе своих родных и близких.
Перед приходом гитлеровских войск те, кто рыл окопы, разбежались; Моисей Григорьевич вместе с однокурсницей, преодолев десятки километров, пешком вернулись в город. Там они зашли в уже пустующее здание института, среди разбросанных бумаг буквально откопали свои зачётки — это были их единственные документы. С ними, благодаря личным связям, сели в теплушку одного из последних, если не последнего, эшелона из города. Дальше — более недели пути в Сибирь, в течение которой они ни разу ничего не съели.
Свой институт, эвакуированный в глубокий тыл, Моисей Григорьевич догнать так и не успел, но с зачёткой, в которой были только «пятёрки», его без экзаменов взяли в Харьковский медицинский институт, переехавший в город Чкалов (ныне — Оренбург). Учился до 1943 года, после чего сам попросился на фронт.
С 1943 года и до самого выхода в запас (1976) жизнь Моисея Григорьевича Рыклина была связана с медицинской службой в бронетанковых войсках. Без преувеличения — тысячи граждан современной России обязаны своим появлением на свет самоотверженности и профессионализму этого человека, который в самых тяжёлых условиях организовывал работу военных медиков и лично вытягивал людей с того света.
На фронте Моисей Григорьевич мог свыкнуться почти со всем — многие сутки без сна и сон на голой земле, ампутированные руки и ноги, обожжённые тела танкистов и самоходчиков... Не мог только привыкнуть к оторванным челюстям — ничего страшнее, по словам Рыклина, быть просто не может, и жуткие картины раненных именно таким образом солдат до сих преследуют врача-фронтовика.
Сам Моисей Григорьевич был ранен дважды. Лёгкое ранение, правда, не считает таковым — о том, что тело посечено небольшими осколками, он узнал лишь тогда, когда выдалась возможность принять душ. Но второе ранение, полученное летом 1943 года, — было не просто тяжёлым, тяжелейшим...
1544-й тяжёлый самоходно-артиллерийский полк, в котором служил Моисей Рыклин, провёл бой. Однако в полевой госпиталь, всегда следовавший за наступающим подразделением и находившийся в 2-3 километрах от переднего края, не поступило ни одного раненого. Такого никогда не было — чтобы после сражения не оказалось раненых, напротив, потери всегда были очень велики. Поэтому Моисей Григорьевич лично отправился на поле боя, чтобы выяснить обстановку. Там, на «передке», большим осколком от разорвавшегося вблизи миномётного снаряда ему пробило грудь — осколок, разорвав лёгкое, дошёл почти до позвоночного столба (и до сих пор сидит рядом с позвоночником). Воздух со свистом выходил из пробитой груди, последним усилием Моисей Григорьевич смог закрыть дыру обёрткой от индивидуального перевязочного пакета. Под огнём противника его вытащила на себе санинструктор Нина Ивановна Бицюк (по некоторым документам — Кицюк). После войны они снова встретятся, и Нина Ивановна подарит Моисею Григорьевичу свою фотографию — с двумя медалями «За отвагу» на груди.
Первое время Моисея Рыклина считали совершенно безнадёжным, но офицер усилиями своих товарищей всё-таки выкарабкался. Вообще, Моисей Григорьевич высочайшего мнения о медицинской службе в Красной Армии в годы войны — он полностью разделяет мнение британского журналиста, написавшего, что победу на Восточном фронте добыли раненые [возвращённые в строй]. Моисей Григорьевич вспоминает, что ему в госпитале каждый день давали вино (впрочем, он отдавал свою порцию одному несчастному полковнику, которому полностью оторвало руку и ногу).
В тылу долгие месяцы ушли на излечение, потом снова учёба, повышение квалификации. Волею случая — его, в Сибири, среди марширующих курсантов увидела бывшая донецкая соседка — Моисей Григорьевич смог найти свою семью. После своего ранения имел полное право больше не воевать, но в конце 1944 года снова напросился на фронт. Был определён в 156 тяжёлую гаубичную артиллерийскую бригаду.
В её рядах Моисей Рыклин освобождал Польшу, прошёл Восточную Пруссию, войну окончил в звании капитана в германском городке Христсбург (сейчас это польский Дзежгонь). Был награждён Орденом Красной Звезды, советскими медалями «За взятие Кенигсберга» и «За Победу над Германией», а также двумя польскими медалями — «За Одру, Нису и Балтику» и «Медалью Победы и Свободы».
После возвращения на фронт судьба уберегала от новых ранений, но однажды, под конец войны, Моисей Григорьевич чуть не погиб самым нелепым образом. Среди ночи он проснулся от оглушительного рёва — по немцам била наша «Катюша». Водитель «Катюши» не заметил в темноте спавшего на земле офицера и, выезжая на огневую позицию, остановился в метре от него.
Моисей Григорьевич помнит, как однажды по служебным делам он проезжал мимо красивой девушки в кубанке и на коне. Возвращаясь назад, увидел ошмётки от девушки и лошади — и рядом небольшую воронку от снаряда...
Помнит, как солдаты привели к нему 15-летнего парня в германской форме (Моисей Рыклин немного говорил по-немецки). У молодого и фанатично настроенного пленного спросили «Ну, любишь своего Гитлера?» Тот дерзко ответил: «А вы любите своего Сталина?»
И, наконец, помнит сюрреалистичную картину, навсегда отпечатавшуюся в памяти: бесконечная, от горизонта до горизонта, колонна немецких беженцев — и всюду пух, пух, пух! От перин и подушек, которые они везли на подводах, а советские бойцы выборочно протыкали штыками. (Хотя фронтовик подчёркивает — ни разу он не видел, чтобы кто-то из наших военнослужащих обижал мирное население.)
Во время учёбы в тылу — между первым и вторым отбытием на фронт — Моисей Рыклин познакомился со старшим лейтенантом медицинской службы Саррой Рувимовной Мильгром, на которой женился после войны. О Сарре Мильгром, служившей на фронте врачом-инфекционистом, стоит сказать отдельно. В сентябре 1943 года она, отстреливаясь из пистолета, защищала раненых во время внезапной контратаки противника. В кисть левой руки, в которой она держала свой ТТ, попала пуля, выпущенная немецким стрелком, — и лишь благодаря одному очень опытному хирургу ей удалось избежать ампутации. За свой подвиг Сарра Рувимовна Мильгром была отмечена точно такой же наградой, что и её будущий супруг — Орденом Красной Звезды.
P. S. Хочу отметить, что здесь и в других текстах я привожу только верифицированные сведения (какими бы невероятными они б ни казались). Всё, что рассказывают мне фронтовики, в точности ложится на документы, доступные в открытом архиве Министерства обороны РФ. Причём сами участники войны не знают о том, что я перепроверяю их рассказы. Например, вот наградной лист Сарры Мильгром с кратким описанием её подвига: ссылка.
Другой пример: факт дружбы Моисея Григорьевича Рыклина с академиком Александром Александровичем Вишневским-старшим (тем самым), о котором обмолвился мой собеседник, подтверждается наличием в семейном архиве Рыклиных фотографии Вишневского с длинной дарственной надписью.