В Нижегородском театре драмы с середины января идут репетиции спектакля по повести Николая Гоголя «Тарас Бульба» (16+), ставит который известный российский режиссер Олег Липовецкий.
21 февраля он встретился со студентами и нижегородскими театралами в рамках нового проекта Мининского университета «Культурный диалог», чтобы поговорить о предстоящей премьере и о современном театре.
Премьера запланирована на 21 и 27 марта, а пока в театре идет большая подготовительная работа. И состав артистов, заявленных на сайте, как предупредил режиссер, еще может немного измениться.
Олег Липовецкий не только отвечал на вопросы аудитории, но и сам активно спрашивал о том, что сидящие в зале вкладывают в понятия: Родина, враг, предательство. Два часа открытого, доброжелательного, остроумного разговора, где можно было высказать свою точку зрения, а режиссер был готов выслушать каждого и поделился сокровенными размышлениями на темы, звучащие в «Тарасе Бульбе», со своим зрителем.
– В каком времени развернется действие спектакля?
– Если от этого спектакля кто-то ждет национального колорита, украинской музыки, глиняных горшков и сабель – напрасно, потому что мы с художником Яковом Кажданом работали над тем, чтобы у нас появилось особое пространство, которое будет работать на главную мысль и идею спектакля. Мы не стремимся к историзму, но не хотим и прямого осовременивания. Приходите на спектакль и все увидите сами.
– Сколько времени вам необходимо для создания спектакля?
– В нашей команде мы обычно начинаем работу над постановкой задолго до премьеры. О «Тарасе Бульбе» мы стали думать почти год назад. Сначала шел долгий поиск образов с художником – появились очертания непростого пространства, потом композитор Александр Улаев стал присылать в большом объеме какие-то наброски. Когда удалось их соединить, постепенно подключилась хореограф Ольга Васильева. Я изначально понимал, что невозможно сделать на сцене батальные сцены из произведения. У меня нет возможностей театра Российской армии, где можно запустить хоть танки, поэтому перед хореографом была поставлена задача: сделать батальные сцены через хореографию.
– Как адаптировать прозаическое произведение для театра?
– К «Тарасу Бульбе» инсценировку делал я сам – нужно было перевести прозаический, описательный текст в диалоги. Сейчас это сделать несколько легче, чем мне пришлось бы написать, скажем, лет пятьдесят назад, долго выстраивая мысль. У нас уже изменился способ мышления – оно даже не клиповое, а «ленточное», как лента новостей в социальных сетях. Какие-то куски будут решены визуально, с помощью пластики, – тем и прекрасен театр, что он совмещает в себе различные виды искусств.
– С чем связано такое внимание к Гоголю?
– Потому что автор гениальный. Кроме философии у него еще много сатиры. У Тараса Бульбы к тому же яркий социальный темперамент. В усеченном варианте повести, включенной в школьную программу, многие жестокие детали войны, подробно описанные Гоголем, отсутствуют. Всякая война в любые времена все равно превращается в «средневековье». Когда читаешь внимательно, понимаешь, что именно Тарас развязал войну, в которой в итоге проиграют все.
– Можно ли тему главного конфликта этого произведения условно назвать «отцы и дети»?
– Это два мира, о которых хорошо говорит писатель Дмитрий Быков. Мир Ветхого Завета (Тараса), живущего по принципу: око за око – зуб за зуб. И мир Нового Завета (Андрия), означающего «милосердие». Тарас мне понятен – ведь я тоже отец. У меня есть дочь – она не такая, как я, вообще другая. Она меня порой настолько бесит, что хочется, как Бульба, вскричать: я тебя породил…
Тарас – человек с огромным сердцем и душой, только, к сожалению, это продукт определенного времени и общества. Он родился и впитал культуру своей страны и по-другому жить не может. По трагическому закону жизни: его старший сын гибнет, потому что он убил младшего. И если бы он не стал мстить Андрию, возможно, все остались бы живы. Гоголь не раз дает развернутую картину поступков Тараса, открывает все причинно-следственные взаимосвязи.
– Как вы распределяли роли?
– Восемьдесят процентов успеха любого спектакля зависит от распределения ролей. Важна актерская психофизика, типаж, внутренняя готовность к роли, опыт. Попадание в образ должно быть, когда я вижу этого артиста в данной роли и верю, что он сможет ее сделать, при этом в актере должна быть не только внешность.
Для зрителя многое зависит от первого впечатления. У режиссера есть два пути: либо ты попадаешь в ожидания, либо ты убежден, что актер его переломит. Так даже интереснее, когда ты назначаешь на роль человека, который на первый взгляд вообще не может это играть, не похож на наше представление об этом персонаже. Но он настолько глубоко делает роль, что она разворачивается с неожиданного ракурса. Для такого распределения нужно намного дольше работать с труппой, а не два месяца, которые у меня есть перед премьерой.
– По каким критериям вы выбираете произведения?
– Есть только два возможных варианта: когда я не могу об этом не говорить (как с «Тарасом Бульбой»), и второй вариант – когда меня захватывает художественная идея. Я могу даже не думать об этом, занимаясь бытовыми делами, но мне в голову внезапно может прийти идея, как я это сделаю. Конечно, эта мысль не на пустом месте возникает – я должен любить и хорошо знать это произведение.
– Что вы вкладываете в понятие «современный театр»?
– Несовременного театра попросту быть не может, потому что это искусство, которое существует в определенном времени. Но есть некая созвучность сегодняшнему дню, которая зависит от очень многого: сценографии, музыки и манеры игры, костюмов, взаимодействия актеров с залом. И вы сразу понимаете, сейчас все это происходит или что этот спектакль мог быть так сыгран и поставлен еще сорок лет назад. Одного простого определения – современный театр – я дать не могу.
Ольга ПЛАКСУНОВА
Фото Евгения АЛЕКСЕЕВА