«Красивый мальчик», англоязычный дебют малоизвестного бельгийца Феликса ван Гронингена, имеет довольно скромную фестивальную судьбу. Он не располагает большим маркетинговым бюджетом, масштабным мировым прокатом и, как следствие, многомиллионными сборами. Однако это не помешало ему стать одним из главных фильмов ушедшего года. Причин на то несколько.
Причина номер один — это главный магнит для зрителя — справедливо отмеченные многочисленными номинациями и несправедливо проигнорированные Американской академией исполнители главных ролей. Тимоти Шаламе, самая обсуждаемая звезда своего поколения, играющий свою лучшую на данный момент роль, и Стив Карелл, в последние годы окончательно избавившийся от комедийного флера и утвердившийся в драматическом амплуа. Оба актера — как в союзе, так и по отдельности, — смотрятся естественно и убедительно, наблюдать их игру столь же интересно, сколь, в силу специфики истории, болезненно.
Во-вторых, это очень красивое кино. Оно красиво снято, красиво сыграно и красиво смонтировано. Несмотря на благодатную для грязи и чернухи тему, фильм не стремится поразить зрителя наглядной демонстрацией очевидных последствий злоупотребления веществами. Режиссер прекрасно отдает себе отчет в том, что мир, где уже давно есть «На игле» и «Реквием по мечте», в этом совершенно не нуждается, и не поддается искушению добавить картине драматизма, выставляя на показ страданий больше, чем того требует история. Все это выделяет ее на фоне десятков других фильмов о наркозависимости.
В-третьих, это очень важное кино. О значении дестигматизации образа наркомана и изменения репрезентации зависимости на экране уже писали, в том числе на русском, не раз. Веществам действительно нет дела до происхождения, воспитания и социального статуса человека, в чей организм они попадают. Не интересуют их и причины, зависимости подвержены все одинаково. Мысль очевидная, но в большом кино, тем не менее, до сих пор представленная не очень широко.
Наконец, это глубоко личное и искреннее кино. Оно не просто рассказывает историю отца, проходящего через ад губительной зависимости любимого сына — это нечто большее. Проникновенная исповедь, испещренная бесконечным самокопанием, поисками причины и выхода и многочисленными попытками понять и помочь. Исповедь, в итоге приводящая к режущему лезвием чистосердечному признанию собственного бессилия и осознанию того, что помочь человеку без его на то желания невозможно.