На следующий день после Дня учителя Голышева пришла к Кружелице с жалобой на Василия. Доколе, дескать, он будет так «измываться и изгаляться над учителями».
А дело было в том, что сама праздничная программа на День учителя состояла из награждения учителей-победителей в «дурацких и хамских», по словам Натальи Игоревны, номинациях. В прошлом году – это были сказочные персонажи: Баба Яга, Кощей Бессмертный, Иванушка-Дурачок, Карабас-Барабас, Бармалей…. Все сплошь отрицательные персонажи. И учителя выбирались учениками под «лозунгом» - «Главная Баба-Яга Двадцатой школы» или «Главный Иванушка-Дурачок»… (Кстати, победителем в этой номинации, несмотря на несоответствие полу, стала Юленька). Ну а в этом году Поделам, дескать, перешел «всяческие границы», предложив ученикам выбирать учителей под видом бытовых приборов: электрочайник, соковыжималка, холодильник, газонокосилка, миксер, пылесос…. Сама Голышева стала победителем в номинации «Главная бензопила Двадцатой школы». На сцене она стояла и улыбалась вместе со всеми и даже взяла подарочный календарь со своей фотографией и изображением бензопилы (помог «Фотошоп»), но, оказывается, на самом деле это было «страшно оскорбительно», и не одна, кстати, она «так считает».
Кружелица, пообещав «разобраться», отпустила Голышеву и пришла к Сирине. Та в свою очередь дала обещание «поговорить» с Василием. И вот через день после Дня учителя (на котором, к слову, Сирины Борисовны не было), Василий сидел у нее в кабинете.
- Ну что, котик мой обритый, ты наверно сильно все-таки вдарился головой весною?.. Ты вообще, подумал, что чувствуют учителя, когда их называют «бабами-ягами», «бармалеями», «бензопилами»?.. Мало того, что на уроках их так называют – это еще ладно, это всегда было…. А тут со сцены, да еще в единственный праздничный день, да еще сами же учителя!.. Ты подумал, как теперь дети будут рассуждать?.. «Ах, это оказывается можно?.. Значит, будем называть их так в открытую!..» Ко мне уже приходят сами учителя и жалуются…
Сирина Борисовна наезжала напористо, но Василий чувствовал, что за этим скрывается не реальное раздражение, а что-то другое. Он не спешил с самозащитой, а сначала внимательно всмотрелся в темные глаза Сирины, выпукло блестевшими между костяными выступами глазных впадин.
- Сир…, - начал было и он и сразу запнулся. Он чуть было не сказал «Сирена» вместо «Сирина», - Сирина Борисовна, ну, неужели все так плохо, как вы говорите?.. Что - все учителя пришли и возмутились?.. Быть такого не может.
- Не все, но достаточно хотя бы нескольких, чтобы понять, что ты сморозил чушь…. А умный человек, вообще-то, должен понимать заранее, прежде чем сделать…. У тебя, что мозгов совсем в голове не осталось – так опускать учителей в сам их праздник?.. Так портить им настроение!?..
Василий на это раз задумался глубже, «безбровые» глаза его сощурились, а «безусые» губы сжались в какую-то болевую гримасу. Выглядел он действительно очень своеобразно в таком – «голом» виде. Его голова напоминала собой слегка пожелтелый вилок капусты на толстой ножке шеи…
- Сирина Борисовна, я думаю, вы меня поймете!..
Василий резко поднялся со стула и прошелся по кабинету. Потом вновь подошел к столу Сирины и навис над ним.
- Да я сознательно это делаю!.. Да я сознательно придумываю все эти двусмысленные номинации – а знаете почему?.. – напрямую спросил Василий. В отличие от Петровича он, задавая вопрос, ждал на него ответа.
- Нет, объясни мне!.. Впрочем, что объяснять – покуражиться хочется. Хочется показать, какой ты у нас раскрепощенный, что тебе все похеру мороз… - Сирина произнесла одно из самых своих любимых выражений. – Что тебе никто – и директор даже - нипочем….
Василий отрицательно замотал головой:
- Неправильный ответ, Сирина Борисовна!
Он вновь оторвался от стола и стал прохаживаться по кабинету.
- Понимаете, в чем тут идея!.. Пока человек имеет хоть каплю самоиронии, пока он может посмеяться сам над собой – он еще не раб…. Пока учителя смеются над собой – они не рабы. Но как только они перестанут это делать, как только они будут смеяться и радоваться только по команде свыше, и только оттуда ждать блага…. Что начальство скажет – то и хорошо, и будут грызть друг друга за более жирную подачку, и чтобы показаться перед ним получше и получить очередную порцию вонючих бо-ну-сов… (Он так и сказал – по слогам и выделив голосом.) Тогда они…. Тогда мы станем рабами – окончательно и бесповоротно!.. А сейчас делается все, чтобы действительно превратить нас, учителей, в рабов – в бессловесное тупорылое стадо, которым можно помыкать и командовать, как угодно…. И приказывать. Скажут – преподавать «Мой друг презерватив» - будем преподавать…. Скажут преподавать – «Основы безопасного секса» - будем преподавать…. Скажут преподавать «Кама Сутру» - тоже будем!.. Только это уже не учителя будут, а жалкие сраные рабы, только по виду называющиеся учителями…
Василий даже не замечал, что Сирина следит с улыбкой за его «страстными излияниями» и проходками по кабинету. Она, наконец, подозвала его и усадила на стул рядом с собой.
- Так значит, все это средства воспитания бунтарского духа?..
- Ну, можно и так сказать… - немного недовольно пробормотал Василий. Ему было слегка досадно за то, что он так раскрыл душу и выдал сокровенные мысли. Обычно он это делал только перед Петровичем.
- А что ты там нашу директрису раскручивал насчет педагогического профиля?.. Она уже со мной делилась по этому поводу...
Василий изменился в лице – оно несколько раз меняло свое выражение: недоумение, испуг, боль, тревога… «Неужели она просто сболтнула и все?!.. Сказала «да», а дальше, как говорит Сирена – похрену мороз?!..» - такие внезапные «жгучие» мысли стали проноситься в его голове.
Он так смешался, что так и не смог ничего вразумительного ответить Сирине. Пробормотал что-то о ГШР, но, заметив ироничную улыбку на ее лице, потерялся еще больше…
Возвращаясь в массовую, он уже с внутренним мучением припоминал это «восторженно-смущенное» выражение лица Кружелицы, быстрый ее уход после окончания концерта, как будто ей было стыдно за «невольное увлечение»…
Но в масовке его ждал еще один удар. Точнее – наезд.
В кильдиме масовой вместе с Котиком пила чай Дарья Ивановна Пошенок – руководитель открытого при школе центра «Здоровье». Она была ровесницей Котика и ее подругой. Они почти одновременно ушли в декрет, но «Дариванна», как ее «сокращали» знакомые и друзья, вернулась в школу на год раньше и сразу возглавила центр.
- Вот он, пришел – герой дня, великий комбинатор, - приветствовала она вошедшего понурого Василия, встряхнув белые крашеные волосы и хитро сощурив голубые глаза. - Тебя, Поделам, ну просто поздравить можно! Я бы тебе присудила первый приз за классически образцовую манипуляцию!.. Позавчера – это был ну просто мастер-класс!..
Василий недоуменно посмотрел на нее, думая еще о «своем» - отношении Кружелицы к педагогическому профилю и как-то нехорошо чувствуя, что и «Дариванна» сейчас о том же… Он присел напротив нее за стол и, тяжело глядя ей в глаза, приготовился слушать.
- Сначала всех ввел в полушоковое состояние своим внешним видом…. Потом вызвал на сцену - на ней легче внушать ослепленным и ошарашенным людям…. Потом произнес душещипательную речь – попробуй, возрази – Россия, мол, гибнет…. Потом призвал к игре директора – смотрите, мол, все перед ней будете говорить…. Потом резко ограничил поле возражений - только «да» и «нет»…. Потом начал с Маевой – знал, она уж точно тебе не откажет…. Потом заставил всех повторить первое «да»…. «Нет» сказать уже было психологически практически невозможно…. И, наконец, снова к директору – теперь уже давление на нее: смотри, как можно отказываться, раз все за!.. Браво, Поделам!.. Я смотрела и просто наслаждалась от твоей игры!..
- Я тебе всегда говорила, Поделам, что ты – хитрец и манипулятор, - поддержала Дариванну Котик. Она тоже смотрела на него взглядом «победителя» с удовлетворенным видом следователя, поймавшего за руку мошенника.
«Господи, что ж такое-то сегодня?.. - только и подумал про себя Василий. - Они как будто все разом договорились валить меня с ног».
Он начал было «оправдываться», говоря, что у манипулятора всегда есть скрытый мотив, а он говорил открыто, что каждый обладал свободой выбора…, но почувствовал, что говорит впустую – его не хотели слушать. Да и он сам был не в том состоянии, чтобы кого-то переубеждать.
Единственным утешением для него оказались чуть позже слова Петровича о «маятнике». Что жизнь устроена по принципу маятника: после эмоционального подъема должен обязательно последовать спад, после удачи – неудача, после радости – неприятность. Так устроена жизнь, чтобы мы к ней не сильно привязывались и не думали, что здесь можно хорошо устроиться, а постоянно стремились к Царству Небесному… «Да, - подумал Василий, - только, когда «маятник» шибанет слишком сильно – забудешь и о Царстве Небесном…»
Приехав домой, – а Василий жил от «окраинной» школы довольно далеко, почти в центре города – он долго терзал гитару. Это было одно из немногих средств, которое успокаивало его во время особенно сильных потрясений.
(продолжение следует... здесь)
начало романа - здесь