Сама идея «Щелкунчика» возникла после потрясающего успеха спектакля Римского-Корсакова «Млада». В моду вошла опера-балет. И так как Чайковский уже был признанным гением, первым композитором империи, ему сделали заказ, тоже хотели сделать такой фееричный спектакль. И было решено, что будет написана опера на произведение «Дочь короля Рене», что впоследствии стало «Иолантой», и Гофмановский «Щелкунчик». Так же, как и со «Спящей красавицей», сценарный план был разработан Мариусом Петипа, было точно решено, какие номера, в какой последовательности должны быть написаны, какое количество тактов и так далее. Чайковский написал точно по плану Петипа.
Но, к сожалению, когда началась работа над самим балетом, Петипа болел и не мог принять участие в постановке. Спектакль поставил другой замечательный балетмейстер – Лев Иванов. К сожалению, спектакля Льва Иванова не существует, он не сохранился, и каким был «Щелкунчик» при жизни Чайковского – мы не знаем.
В 1892 году, когда была премьера, главное, почему критики ругали «Щелкунчика», – это из-за музыки. Они считали, что музыка абсолютно непригодна для балета, что под нее невозможно танцевать, что это слишком сложная музыка, что она симфоническая. Но прошло время – и люди поняли, что, оказывается, музыка и есть самое ценное в этом спектакле. Тот спектакль исчез, а музыка жива до сих пор и, наверное, все великие балетмейстеры поставили свою версию спектакля на эту музыку.
Премьера «Щелкунчика» в редакции Юрия Николаевича Григоровича на сцене Большого театра состоялась 19 марта 1966 года. Премьеру танцевали Екатерина Сергеевна Максимова и Владимир Викторович Васильев. Настолько гармонично, настолько необыкновенно люди подходят друг другу, и ты понимаешь, что вот это именно те персонажи, кто здесь должен быть, другого себе представить невозможно.
Даже когда уже я стал танцевать и смотрел свои записи, мне все время не хватало на сцене Васильева и Максимовой, я не понимал, почему это я, а не они. Это такое попадание в десятку, что бывает очень редко.
Другим составом были Наталья Игоревна Бессмертнова и Михаил Леонидович Лавровский. Это тоже один из самых гармоничных дуэтов, который был.
Мне никогда не хотелось, чтобы этот спектакль заканчивался, я очень любил его. Он для меня вообще очень личностный: это первый спектакль, который я увидел на сцене Большого театра как зритель, это первая премьерская роль, которую я исполнил.
Есть одна история про бой в «Щелкунчике», где танцовщик вместе с исполнителем мышиного короля проваливается в люк, оттуда выходит пар и это олицетворяет то, что мышь убита, и оттуда уже заново появляется танцовщик с короной. Первый исполнитель «Щелкунчика» Владимир Васильев на одном из таких спектаклей, это было в 60-х годах, сильно пострадал, тогда не было этого сценического сухого пара, а был настоящий пар – и Владимира Викторовича обварили. Я считаю, что он совершил геройство, что дотанцевал спектакль со страшными ожогами.
Знаменитая сюита игрушек: у Чайковского и Петипа она была задумана, как сюита сладостей и пряностей – это был танец-кофе, танец-чай, танец-шоколад, русский трепак, французская пастораль и Мамаша Жигонь со своими сыновьями. Но в нашей версии, у Григоровича – это пять танцев: испанский, восточный, как бы индийский, китайский танец, русский танец трепак и французские пастушки. Дальше Жигонь, общий танец, триумф всех кукол.
Чайковский, когда писал «Щелкунчика», одно время находился в Тбилиси и ему очень понравилась грузинская колыбельная, которую он аранжировал, она является «Восточным танцем», колыбельная называется «Иавнана».
Мне ее когда-то пели в детстве. И уже когда я стал взрослым и попал в Большой театр на «Щелкунчика», мне было очень приятно слышать знакомую мне музыку.
Все исполнители кукол в дальнейшем претенденты на партию Принца и Маши. Всегда так бывает и, наверное, только Екатерина Сергеевна с Владимиром Викторовичем, и Наталья Игоревна с Михаилом Леонидовичем не были сначала куклами, а потом Машей и Принцем. Все последующие проходили через кукол.
Каждый танец очень сложен технически и очень сложен индивидуальностью, они не должны быть похожими. Мне повезло, я танцевал французскую куклу. Очень долго танцевал, и даже когда стал Принцем, продолжал танцевать еще и куклу, потому что мне очень нравилось возить барашка по сцене.
Каждый человек внутри – ребенок. И ему все время хочется вернуться в детство. Вот об этом и написал музыку Чайковский. Слишком много детского, но это детское – взгляд взрослого человека на детство.
Для меня вальс, то, что называют «Розовый вальс», – просто трагичней музыки не существует. Я его всегда воспринимал как расставание с детством. Человек понимает, что все, что он вырос и должен выйти из детской, а что его ожидает впереди – он не знает. И мне кажется, что это привлекло Чайковского, то, что ему всегда хотелось вернуться в детство, но он понимал, что это невозможно. Называется он «Розовый вальс», потому что так было поставлено в следующих редакциях у Василия Вайнонена, все выходили в розовом.
Это одна из самых красивых сцен и режиссерски Григоровичем гениально разведено. В ней участвует очень много людей и мужской кордебалет танцует с канделябрами, и в определенный момент эти канделябры выстраиваются и олицетворяют собой алтарь. Режиссерская работа Вирсаладзе и Григоровича здесь потрясающая.
Главное адажио героев, помимо того, что это очень сложно технически, надо дополнить и духовно, потому что первые такты адажио даже проходят практически не двигаясь, Принц и Маша стоят и молятся. Всегда во время этой сцены я стоял и говорил: «Спасибо, спасибо, что я здесь нахожусь».
Когда я танцевал этот спектакль, я со временем очень сильно изменился, и я, и мое осознание в этом действе. Сначала это был молодой юноша, который дорвался до сцены, дорвался до своего любимого спектакля, а потом это был уже взрослый человек, который кое-что пережил, кое-что осознал, уже понимает, как выйти на сцену, понимает, как правильно подать даме руку.
Я вводился еще давно, в эпоху Григоровича, и у меня спектакль Юрий Николаевич принимал сам. Он мне объяснял такую вещь, говорил: «Ты учти, что в этом спектакле ты не реальное существо. Вот Маша – реальная, она может резко повернуться, резко побежать, а ты не реальное существо, ты ее мечта и у тебя не должно быть ни одного резкого движения. Единственное, что напоминает о твоем кукольном прошлом, – это вариации, когда ты делаешь пируэты, как орешки щелкаешь, и это единственное, что ты должен сделать четко, резко. Все остальное должно переливаться одно в другое».
В этом спектакле нет темы любви, там есть – мечта. Юрием Николаевичем гениально поставлены все сцены. Танцы практически идут по кругу, и Маша с Принцем двигаются по кругу, но их диагонали, их круги никогда не пересекаются, они всегда проходят мимо. И только в финале балета они встречаются. Но в этот момент наступает рассвет, Маша просыпается и понимает, что она поймала синюю птицу, но та исчезла. Вот в этом колоссальная трагедия этого произведения.
Очень тяжело говорить о «Щелкунчике», его надо смотреть, потому что это балет-феерия, это балет-сказка, а сказку хочется видеть. Я вам желаю, чтобы ваши мечты исполнялись вопреки реальности.