В детстве он был невероятно красив. Не ангелочек с открытки – другой типаж – нос крупноват, глаза шоколадные, улыбчивый брюнет. Слегка в итальянском стиле.
В тридцатых годах двадцатого века Москва была золотоголовой, блондинистой. Посмотрите хотя бы хронику парадов физкультурников. Так что на молодую вдову – с темноволосым шестилетним шустрым пацаном – оглядывались. Мальчика повышенное внимание не задевало, он был уверен, что люди любуются его мамой. И вполне понимал такую реакцию. Ему она казалась божественно прекрасной.
Лидия была замечательным учителем и получила предложение о работе в столице. Много внимания уделяла сыну, фактически жила для него. Переезд был спасением, возможностью немного отвлечься от смерти горячо любимого мужа, поменять окружение, обстановку – абсолютно все. К тому же – она знала, что ее сын невероятно талантлив. А в Москве – лучшее образование, море возможностей.
Пацан пошел в школу. Учился отлично. А с его яркой внешностью, вежливостью – быстро стал любимцем педагогов. Его постоянно хвалили, выделяли. Мальчик не зазнавался. Все отмечали его теплоту, дружелюбие. Мог врезать хулигану при случае, если его – задирали. Немаловажное умение, между прочим. Не боялся синяков и шишек. Отлично кувыркался, прыгал. Дурачился. Ему всерьез рекомендовали стать клоуном. А он мечтал о карьере киноактера. Хотя и не признавался в этом ни учителям, ни одноклассникам. Много писал и рисовал для школьной стенгазеты. Был активным участником любых постановок, концертов. И запомнился еще одной особенностью – невероятной соображалкой. Там, где другие тупили, зависали – Эдик выдавал простое, максимально эффективное решение. Причем мгновенно. Без обдумывания. В семье шепотом говорили о том, что его прабабушка – дама из высшего общества Санкт-Петербурга, помимо влюбчивости, о которой судачили отдельно, обладала еще и невероятным умом, памятью, знанием языков – и вишенка не торте – стремительной и точной реакцией, там, где остальные застывали, не зная, что предпринять. Дама была модная, эпатажная. Впрочем. Тсссс. В советские времена, в тридцатые года это было семейной тайной. Фотографий не сохранилось.
Эдик, как и его прабабушка великолепно считал. Ей это было полезно в сложных карточных играх – все помнить и быстро считать. Но вернемся к правнуку красавицы. В котором тоже было невероятно много талантов. Школьная звезда первой величины. Дивный московский мальчик.
Поколение пацанов, которых выбила война. Из некоторых классов не вернулось ни одного ученика. Эдик тоже пошел добровольцем в военкомат 23 июня. Ему было восемнадцать лет.
Разряды спортивные. Математика… После непродолжительной учебы – на наводчика «Катюши», (кого попало к этим секретным машинам не подпускали, мы понимаем) … оказался под Москвой. В 1942-ом, после ранения своего непосредственного начальника взял на себя командование. «Происходило это в условиях непрекращающейся канонады, поэтому боец сам руководил своими товарищами – и сам же наводил орудие. После боя получил официальное назначение, стал командиром расчета». Ему было девятнадцать лет. Поражал отвагой и целеустремленностью. И тем, что никогда не теряя головы, принимал единственно правильное решение в самой сложной ситуации. Об этом писали все, кто воевали вместе с ним. В перерывах между сражениями развлекал бойцов стихами классиков о прекрасных дамах, красоте, любви. Шутил. Запомнился глазастым, юным и очень красивым.
Вскоре стал комбатом. При этом выглядел моложе паспортных двадцати лет. Проявил себя талантливым командиром, а про его отвагу и соображалку солдаты рассказывали в других подразделениях с гордостью. Хвастались.
В сорок третьем году в боях за Севастополь его батарея была уничтожена. Практически полностью. Бойцы ранены или убиты. Стрелять некому и не из чего. Эдуард решил доставить оставшиеся реактивные снаряды соседнему подразделению «Катюш». Ему предстояло проехать по открытой местности. Под обстрелом. На простом грузовике. С кузовом полным боеприпасов. Комбат прекрасно понимал, на какой риск идет.
Поехали! Только вперед. Он гнал с одной единственной целью – чтобы реактивные снаряды отправились – куда им положено. Во врага.
Машину обстреливали. Осколок прилетел в лицо. Врачи уверяют, что с таким ранением смерть наступает мгновенно или в считанные секунды. Нашему юному комбату стесало часть лица, вместе с черепной костью. Кусочки костей попали в мозг. Кровь залила пробитую голову, грудь. Глаз юный герой лишился именно в этот момент.
Дыра в голове… Нечем смотреть. А он заставляет себя держаться – ведет машину. И ДОЕЗЖАЕТ до своих. Он чувствовал направление, помнил его, видел перед тем, как ослеп. И ехал.
Когда закричали: Стой! Стой! Он затормозил.
И только после этого – потерял сознание.
Соседи с помощью доставленных снарядов – подавили огневые точки противника.
Залитое кровью тело комбата достали из машины. Увидели раны – не поверили, что еще дышит. На всякий случай повезли в госпиталь.
Месяц без сознания.
Пришел в себя, узнал, что врачи думают из чего и как попробовать восстановить часть черепа. Что он большой молодец и герой.
Признавался позже, что хотел убить себя. Что его спасла медсестра с красивым голосом. Которая брала покалеченного юношу за руки. Сидела рядом и убеждала, что жизнь впереди. Что он умный и храбрый мальчик. Придумает, как ему жить, справится. Что вот она, если он ее позовет – первая побежит с ним хоть на край света. Через полтора года лечения, после многочисленных операций из госпиталя вышел не просто слепой офицер – ПОЭТ.
Он писал стихи отчаянно, яростно. Диктовал всем – кому мог. Просил, чтобы прочитали написанное, правил.
В сорок шестом поступил в Литинститут. Через несколько лет страна узнала о нем и полюбила.
Трудно понять, как были нужны его безыскусные, простые, искренние слова поддержки, тепла – тем, кто голодал, надрывался на тяжелой работе, страдал от потери близких. Вскоре его главными читателями стали студенты.
Он научился печатать вслепую на машинке. Много ездил с выступлениями. Был дважды женат. Носил очень широкую черную повязку, скрывающую безобразные рубцы и вмятины.
Я знаю, как много хорошо образованных людей кривится, когда слышит его фамилию. Принято считать любовь к его стихам признаком дурного вкуса. Профессионалы вообще уверяют, что нельзя его тексты считать поэзией...
Книги Эдуарда сметали с прилавков мгновенно. Стихи переписывали в миллионы тетрадок, учили наизусть. Он рассказывал о дружбе, верности, любви.
И, как мне, стесняясь, поведал один матерый критик… в этой поэзии, хотя она совсем не… несмотря на кошмарные рифмы, банальные сравнения, а местами и откровенную пошлость – есть СИЛА. Вот именно так и прозвучало.
Верю. Согласна.
И считаю, что вся его жизнь, все творчество – несло невероятный заряд добра и любви.
Мне ни капли не стыдно признаться Вам, что я знала десяток его текстов наизусть. (Сегодня помню кусочки, цитаты... Но! Знала.)
И когда титаны нашей словесности сядут на Парнасе или где там они соберутся (?) пировать. Он будет там.
Пусть не за изысканные метафоры, за ту любовь, которую дарил.
Спасибо, что был и есть у нас, ЭДУАРД АСАДОВ.
...
ЗЫ: к сожалению родственники не смогли (не будем упрекать их за это) выполнить важную просьбу в завещании Эдуарда. Поэт просил, чтобы его сердце похоронили там, где он его оставил - на Сапун горе у Севастополя. Там, где погибла его батарея, его боевые друзья...
...
Написано в соавторстве с Татьяной Чернецкой.
Полный текст первого сборника историй из жизни бесплатно здесь:
https://author.today/work/26634
И на Самиздате у Татьяны Чернецкой
http://samlib.ru/editors/t/tatxjana_s_c/
три сборника наших историй из жизни на сайте ЭКСМО
https://eksmo.ru/book/shokoladnoe-nastroenie-ITD926303/