– Николай Максимович, вы в интервью часто рассказываете о своей маме. Насколько она была строга с вами в вопросах воспитания?
– Очень. Мне даже в школе было легче, потому что там не так строго было, как дома. Гораздо страшнее было бы, если мама узнает, что я пошалил или что-то сделал не так, тут, конечно, мне бы влетело так, что мало бы не показалось.
– А как она наказывала вас, неужели ремнем?
– Ремнем, сильно. И спасибо маме, что было так, потому что у меня были рамки, границы, а с моим необузданным темпераментом, что мне хочется всегда больше чем можно – и так далее, конечно, тут можно было только так.
– А она поддержала ваше решение пойти в балет?
- Мама не поддерживала – это мой выбор. Но это был выбор не балета, это был выбор театральной жизни. Мне очень хотелось туда, на сцену. И ошибка мамы была в том, что она мне не показала изнанку сцены, она могла бы это сделать, у нее было очень много знакомых артистов, режиссеров, кто бы мог меня завести и показать, что это не сказка, что это – производство, труд.
– А почему ошибка?
– Потому что она меня отговаривала очень сильно, она меня стращала, но ей, видимо, не пришло в голову показать. А я ей не верил, не верил категорически. Я считал, что там живут волшебники и так далее.
– Но если бы она вам показала, то вы бы не стали тем, кем стали.
– Я думаю, что меня бы это разочаровало и я не пошел бы в балет.