Дикая степь переливалась перламутром ковыли. Травы серебрились при луне, потревоженные слабым порывом ветра. Ночь выдалась светлая и теплая. Звезды в небе подмигивали месяцу, заигрывая с ним, и переливались алмазными россыпями в черной бархатной вышине. На траве спали стада диких мустангов, и лунный свет, вместе с ветром, играл серебром на их роскошных гривах. Ночь кончалась, и рассвет был уже близок.
Вот первый яркий луч мигнул на горизонте, и золотой солнечный свет разлился по степи, тревожа пробудившиеся травы. Небо синее и бесконечное предстало дивным куполом, чаруя своей красотой. Степь такая же необъятная, как само небо, пестрела травами и мелкими разноцветными цветами. Ветер катался в травам и цветах, и как мужчина, без стыда, трогал лепестки степных цветов. Стада диких мустангов гордых и прекрасных перемещались по степи грациозно и величественно. Там и тут по сторонам, словно вольный ветер, летели кони, и их шелковистые гривы и хвосты красиво развивались на ветру, чаруя своей дивной красотой. Какое это счастье скакать по травам и ощущать их пьянящий запах и вкус. Рядом со взрослыми конями скакали жеребята, смешно фыркая от ветра. Они жались к матерям дрожащими слабыми телами. По бокам их охраняли сильные молодые жеребцы. И было столько красоты в этом стремлении, как будто сама природа распорядилась о таком странном и божественном порядке.
Молодая кобылица, увидев вороного мустанга,радостно заржала ему навстречу и понеслась рядом с ним веселая и счастливая. И нет счастья сильней того, когда рядом молодой и сильный мустанг останавливается и трется о тебя горячим дрожащим телом. Хорошо на свободе в родном табуне скакать среди стройных коней и чувствовать себя равными с ними.
Вдруг что-то в воздухе просвистело, и на молодом мустанге затянулась петля. Он рванулся и жалобно заржал, но тщетно, из лассо невозможно было освободиться. Табун, напуганный странным зрелищем, уходил вдаль. С ним вместе, не помня себя от страха, убегала кобылица. Мустанг видел ее в последний раз, и именно ей было послано его прощальное ржание, разносившееся по степи. Ремень жег огнем тело мустанга, но он все еще рвался и пытался освободиться. Наконец, силы его иссякли и он присмирел. К нему подошел человек и попытался дотронуться до холки. Но мустанг грозно зафыркал и попятился назад.
-Хорош. Ничего не скажешь. Красавец мой.
Мужчина похлопал коня рукой.
-Сейчас я тебя объезжу.
Он неожиданно вскочил на мустанга. Это было так дико и страшно, что мустанг собрал всю свою волю и встал на дыбы, стараясь сбросить наездника. Но мужчина был силен и ловок, он и не думал отпускать коня. От бешенства мустанг сорвался с места, и извиваясь, прошел небольшое расстояние. Несколько раз он опять вставал на дыбы, но всадник сидел на нем как вкопанный. Наконец, поняв, что это бесполезно, конь устало прошелся по кругу подавленный и побежденный. Он чувствовал, что сильно ослаб. Перед глазами мелькали искры, плавали черные круги. Мустанг с ненавистью и интересом разглядывал наездника. Восхищение человеком поднималось с новой силой.< А ты храбрый и ловкий>,- думал мустанг. Он с уважением поглядывал на наездника, а тот приятно гладил коня и похлопывал его по крупу, отчего у мустанга странно заходило сердце. Ему было приятно прикосновение новоявленного хозяина. В этот момент он совсем забыл о кобылице. Всем его вниманием завладел наездник. Мустанг с каждой минутой любил его все больше и больше.
Далеко ушел табун от злополучного места. Кони успокоились и спокойно жевали сочную траву, и только кобылица стояла в стороне и смотрела вдаль, надеясь еще раз увидеть своего любимого. Но куда хватал ее взгляд, степь была пустынна. Никто не скакал в их сторону.< Я ее навсегда потерял >,-понял Евгений.<Вероника. Вероника. Где же ты, любимая?>