Энрике Менендес – актер Бродвея, который играл в спектаклях "Кошки", "Мисс Сайгон" и многих других. Ему 52, он живёт с ВИЧ большую часть своей жизни. Историю жизни Энрике рассказывает Washington Babylon.
"Я шучу, что я – ВИЧ-супермодель", – начинает свой рассказ Энрике. Парадоксально, но его диагноз кажется неотъемлемой частью его профессиональной карьеры. Он был первой звездой Бродвея, который начал открыто говорить о своем положительном статусе. Энрике стал популярен не только как актер, но и как борец со стигматизацией болезни.
В 2016 году Энрике стал четвёртым в списке "75 самых удивительных людей с позитивным статусом", который опубликовал журнал HIV Plus Magazin. Сейчас он благодарен за все, что с ним случилось. Любой, кто встречает мужчину впервые, едва ли может осознать, как много пришлось пройти Энрике и сколько усилий приложить, чтобы не сдаться.
Энрике вырос в городе Буффало, штата Нью-Йорк. Он родился в зажиточной католической семье иммигрантов. Он мог бы стать профессором колледжа, бизнесменом или врачом, но он выбрал другой путь.
"Мой отец был патологоанатомом, а мама – медсестрой, высшее образование всегда было очень важным для моей семьи, – говорит Энрике. – Мои братья и сестры получили докторские и магистрские степени, у меня у единственного была лишь степень бакалавра. Но я достиг всего на Бродвее, став лучшим в своем деле. Я был пятым из шестерых детей. Я стал актером, чтобы привлечь внимание моей мамы. Она была моим самым важным зрителем и моим самым большим поклонником".
В 13 лет Энрике получил свою первую роль в школьном представлении. Именно тогда он начал брать танцевальные уроки и заниматься вокалом и был принят в колледж.
"Я потерял девственность с мужчиной, когда мне было 16. – рассказывает Энрике. – Когда я пошел в колледж, я стал встречаться с девушкой. Моя мама была испанской католичкой, и я думал, что я должен жениться и подарить ей внуков. Я был несчастлив. Я чувствовал, что я делаю то, что говорила мне делать моя мать, это было именно то, что от меня ожидали. Моя девушка была "прикрытием", в то же самое время я продолжал видеться с мужчинами. Кокаин был единственным средством, который позволял мне иметь половые отношения с женщинами, поскольку они меня не привлекали. Но я всё же сделал предложение той девушке. К счастью для меня, она ответила отказом".
Вспоминая эту историю, Энрике улыбается. С тех пор, он никогда не встречался с женщинами. Много лет спустя он узнал, что его бывшая девушка развелась со своим мужем и заключила брак с женщиной. "Это очень иронично", – говорит Энрике.
"Я не делился ничем с моими родственниками до тех пор, пока мне не исполнилось 25 лет. Когда же я сделал это, я рассказал, что я гей и что у меня ВИЧ", – продолжает Энрике.
Сначала он открылся перед своими братьями и сестрами, а затем написал письмо своим родителям:
"Дорогие Мама и Папа,
Я даже не знаю с чего начать это письмо. Это возможно одна из самых сложных вещей, которую мне когда-либо придется написать. Я надеюсь, что придет день, и вы сможете понять, почему я это делаю.
Я хотел, чтобы вы знали, что я никогда не был счастливее и здоровее, чем в данный момент. Впервые за всю мою жизнь, я действительно могу любить самого себя. Я пытаюсь сказать вам, что я гей. Мне очень жаль, что приходилось лгать вам, но мне было необходимо разобраться в самом себе. Вас это может шокировать, но это было частью меня всю мою жизнь. Вам может показаться, что сейчас я отличаюсь от того, кого вы знали ранее, но в действительности я все тот же сын. Я говорю вам это, не для того чтобы ранить или смутить, а только потому, что люблю вас.
Мама и Папа, вы преодолели множество невзгод в вашей жизни. Вы выжили во время Второй мировой войны. Мама, ты пережила гражданскую войну в Испании. Я знаю, что если бы вы не были честны перед собой и перед теми, кого вы любите, вы не смогли бы преодолеть это. Вы всегда говорили, что будете любить своих детей, не смотря ни на что, и я надеюсь, что вы будете любить меня, даже с ВИЧ".
Когда спустя три дня Энрике пришел увидеться со своими родителями, их основной реакцией был страх, частично связанный с недостатком знаний о ВИЧ. "Казалось, что мой отец в порядке, но мама мучилась вопросом, что же она сделала не так, и всячески пыталась избегать обсуждения этой темы, вспоминает он. "Позже я узнал, что перед моим приходом она спрашивала мою сестру о зубных щетках и столовых приборах. Следующие три дня мы не делали ничего особенного. Я пытался просветить моих родителей о вирусе. Сейчас я знаю, что в семье их лучших друзей также был сын с ВИЧ, но они никогда не обсуждали это. Я до сих пор удивляюсь, почему?"
В то время Энрике уже окончил консерваторию Бостона. После нескольких поездок в Нью-Йорк на прослушивания, он получил роль в "Кошках". Затем он играл в "Отверженных" (Les Miserables) и вернулся в Нью-Йорк для участия в постановке "Всякое случается" (Anything goes).
"Я думаю, что знаю, как получил вирус. Я занимался незащищенным сексом, когда учился в Вене. Когда я вернулся обратно в Нью-Йорк, я почувствовал симптомы во время репетиции и вынужден был взять несколько дней больничного. Но я все еще не знал, что был ВИЧ-положительным. За несколько месяцев до этого я сделал тест, и он был отрицательным", – вспоминает Энрике.
"Позже я стал встречаться с фотографом, который раскрыл мне свой ВИЧ-позитивный статус с самого начала. Естественно, я чувствовал некоторое беспокойство по этому поводу, но я любил его, это были серьезные отношения. Когда я узнал о своем диагнозе, он очень поддерживал меня, но это был 1989 год и в то время ВИЧ считался смертным приговором".
Энрике ждал полгода, чтобы рассказать о ВИЧ-статусе своим лучшим друзьям и еще полгода, чтобы написать письмо своим родителям. Не справившись с тем, что у него теперь ВИЧ-положительный статус, Энрике начал экспериментировать с алкоголем и наркотиками. Список его пристрастий включал марихуану, кокаин, экстази, кетамин, метамфетамин. Такой стиль жизни привел Энрике к гепатиту С и даже к попытке суицида.
Несмотря на ужасное моральное состояние, Энрике, узнав о диагнозе, сразу начал собирать деньги на исследования, связанные с ВИЧ. Затем он впервые спел в пользу Бродвейского фонда борьбы со СПИДом (Broadway Cares/Equity Fights Aids).
"С течением времени я обнаружил, что чем открытее я заявлял, что я ВИЧ-позитивный гей, чем открытее я был ко вселенной, тем больше вселенная давала мне в ответ, и тем проще было справляться со всей этой ситуацией", – вспоминает Энрике.
"Вопреки советам окружающих, я дал интервью, в котором рассказал, каково это, иметь положительный статус и выступать на Бродвее. Это был огромный шаг, вдохновивший меня на серию фото-эссе, раскрывающих меня как человека с синдромом приобретенного иммунодефицита. Я был горд представлять Proof positive – первое агентство, единолично представляющее ВИЧ позитивных артистов".
Постепенно семья Энрике тоже привыкала к его диагнозу. Однажды, когда он полностью израсходовал все лекарства во время выступления в Канаде, его мать проехала весь путь на машине, чтобы привести лекарство сыну. Это произошло незадолго до того, как она перенесла инсульт в 1997 году.
"Это был переломный момент, когда все начало меняться. В то время я находился в госпитале, в изоляторе по медицинским показаниям. Это было действительно тяжело, – вспоминает Энрике. – Моя мать была очень религиозной и посещала церковь по воскресеньям. Каждый раз, когда она видела меня на обложке журнала как ВИЧ-активиста, она очень волновалась. Я думаю, она приняла это перед уходом. Она также приняла моего партнера, с которым к тому моменту я был вместе уже 4 года".
Его мать умерла в 1999 году, 10 лет спустя после его признания. Как говорит Энрике, в тот момент его страсть к сцене начала угасать.
"Я не думаю, что моего отца сильно беспокоило всё это, – говорит Энрике. – Во всяком случае, в тот период моя болезнь сблизила нас. Когда я был ребенком и пытался привлечь его внимание, я расчесывал комариные укусы. Сейчас, после многих лет психотерапии, я понимаю, что инфицирование ВИЧ и гепатитом – это был мой способ во взрослом возрасте достичь той же самой цели. Он был врачом, а я нуждался в лекарствах".
Он вспоминает 2006 год – год после смерти его отца – как худшее время в его жизни. Вместо того, чтобы переживать боль утраты, Энрике экспериментировал с новыми наркотиками: "Я не ел, я не спал, я даже не мог позаботиться о себе", – говорит он. Он отвергал любые попытки помощи со стороны братьев и сестер, которые настаивали на том, чтобы он начал реабилитацию. "Это был год полнейшего молчания, мы совершенно прекратили общение", – вздыхает Энрике.
Когда он преодолел боль, он вновь стал очень близок с четырьмя братьями и сестрами. Они также работали в сфере здравоохранения и очень поддержали его. "Только один брат до сих пор не разговаривает ни с кем из нас, – сказал мне Энрике. – Он очень консервативный республиканец и ветеран ВМС. Он сказал мне, что ВИЧ – это наказание господне за гомосексуальность".
Не всем друзьям Энрике повезло так же, как ему. Многие умерли. После собственной победоносной битвы за жизнь, Энрике был вынужден столкнуться с новым вызовом – чувством вины выжившего. "Как человек, живущий с ВИЧ, я иногда ощущаю себя солдатом. Я сражаюсь в войне, которая, как кажется, никогда не закончится, и я – как запуганный узник в своем собственном теле", – говорит Энрике на вступительных кадрах его экспериментального короткометражного фильма, где он сравнивает свои чувства с синдромом пост-травматического расстройства, который часто испытывают ветераны военных действий. Он нашел свое вдохновение в "Мисс Сайгон" – мюзикле, где играл более десяти лет.
"Я все еще здесь, потому что у меня есть желание жить. Я не религиозен, но я занимаюсь медитацией и привнес немного буддизма в свою жизнь – это часть моей психотерапии, – делится Энрике своими мыслями. – Я никогда не смогу сказать, что со мной все хорошо. Это ежедневный процесс. Но с прошлой весны я чувствую, что я стабильно иду к выздоровлению. Я не пью алкоголь и не употребляю наркотики. Сейчас я ощущаю себя счастливым и свободным. Я свободен от моих зависимостей, вины и стыда за мое прошлое. Эти два чувства не позволяли мне посмотреть на ВИЧ, как на подарок. Вирус помог мне встретить много замечательных людей и научил испытывать любовь. Отдавая себя миру, я научился гордиться своей жизнью: тем, кто я есть и что я делаю. Вирус помог мне найти особое место в мире.
Я верю, что благодаря тому, что я делюсь своим опытом, силой и верой я могу помочь многим людям. Я бы мог сделать намного больше, если бы мне не пришлось тратить силы на то, чтобы справиться с побочными эффектами от препаратов. Когда я смотрю на своих коллег, на тех, кто удостоился "Оскара", "Грэмми" или других наград, я думаю, что на их месте мог бы быть я. Но эти награды не были предназначены для меня и я нахожусь там, где и должен быть сегодня. Я верю, у меня есть будущее. Единственное чего мне сейчас не хватает это взаимоотношений. Иногда я сожалею, что у меня нет детей. Я люблю детей и я думаю, что отцовство изменило бы мой путь. Сейчас мне 52 и, вероятно, я уже слишком стар для того что бы стать отцом, хотя моему отцу было 50, а моей маме 42, когда на свет появился я".
Говорят, боль часто приводит людей в искусство, но искусство не может исцелить боль. Оно может преобразовывать страдания в надежду. Так было с Энрике. Искусство до сих пор является центром его жизни. Его искусство посвящено не только красоте, но и моральной и практической поддержке других.
Недавно Энрике снимался для проекта "Выжившие" (Long Term Survivors), фотографа Франка Ямруса (Frank Yamrus), который собирает портреты ВИЧ-положительных людей и их истории. Энрике играет в ЛГБТ-лиге по теннису и принимает активное участие в краудфандинговой кампании в поддержку людей, которые только начинают свой путь выздоровления.
"Идите к врачу, начните психотерапию и изучайте информацию о вирусе, – говорит Энрике, резюмируя свою историю. – Жизнь после ВИЧ существует".