Часть 6.
Может быть причина была в Осе?
Иосиф услышит ее голос раньше, чем увидит ее саму.
- Этот голос может принадлежать только русалке, никто другой так петь не может.
Он распахнул кулису и увидел на пустой сцене стул, а за ним Полину.
- Представляешь, вижу не русалку, а кудрявого ребенка, - так, смеясь над Полиной, описывал Ося их встречу своей маме.
Талантливый скрипач с длинными пальцами, бледным лицом и постоянно взлохмаченными, длинными, вьющимися волосами, Ося всегда оставался чужим в любой компании.
Он не стал бы своим не только здесь, в Черной грязи, но даже в Москве, даже в консерватории, даже на больших музыкальных курсах.
Всем бросалось в глаза, как сильно он отличался от музыкантов, вдохновленных изменениями в стране.
Это могло бы выглядеть странно, потому что Иосиф, как многие его соплеменники, получили совсем другие возможности в двадцатые.
Наверное, также странно выглядел среди своих-чужих, один из сынов израильских, о котором написано много-много книг.
Тем не менее, сестры Полины приняли Осю сразу. И он стал своим в их веселой коммуналке. Да и друзья Сергея и Фани приняли мужа Полины безоговорочно. Как будто бы вместе с Полиной усыновили и его.
В этом не было, конечно, необходимости, так как у Оси была прекрасная мама. Которая, как это не странно для еврейской мамы, отпустила единственного сына очень легко. И полюбила его избранницу всем сердцем.
Возможно, немаловажным было то, что в Полине Зинаида Марковна Кофман увидела родственную душу. В молодости она тоже хотела стать певицей, но возможности провинциальной еврейки из Могилева были сильно ограничены.
Полина и Ося поженились спустя всего 4 месяца после знакомства и уже через год были родителями славной дочки Лолы.
В двадцать девятом у них родилась вторая дочка Дина. Тогда они переехали к Зинаиде Марковне, которой полагалась, как одному из ведущих сотрудников нового закрытого учреждения, отдельная квартира.
В марте тридцать первого, Иосиф не пришел домой ночевать. Когда утром он, нет, не вошел, а ворвался в квартиру, его легкое пальто было распахнуто, также как и ворот рубашки.
Шарфа в наличии тоже не было.
Ося кинулся к маме в ноги, стал целовать руки и рассказывать, рассказывать…
За два дня до этого, девочек, которые уже несколько дней себя плохо чувствовали, отвезли в больницу.
- Менингит, в острой форме.
Полина оставалась с ними все два дня. Вчера вечером они ушли обе, с разницей в полчаса. Жена поседела наполовину и отказалась уходить из палаты. Врачам пришлось сделать укол сильного снотворного. Но доза была настолько большая, что еще неделю Полина проспала не приходя в себя. Врачи говорили, что так разум борется с утратой и необходимостью принять новую реальность.
Тогда Полина перестала петь. Нет, с голосом ее все было в порядке, но …
Она днями и ночами повторяла про себя, стихи Марины Цветаевой:
Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были — по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.
- Ах, если бы, хоть одна дочь осталась с ней, она смогла бы преодолеть эту боль. Ведь ей было бы для кого жить.
Ося, как мог, поддерживал супругу. Но скрипачу легче. Всю свою боль он изливал во время многочасовых репетиций. А Полина в это время гуляла в новом сквере около консерватории. И постепенно, начинала чувствовать запахи и звуки.
Шестнадцатого сентября 1932 они с Осей после длительного празднования дня рождения Сергея, остались ночевать у сестер. Утром Ося уехал на репетицию, а Полина, убравшись после праздника, поехала к консерватории к 17ти часам.
К ней, сидящей недалеко от входа в сквер, подошел мальчик лет десяти и передал записку от Иосифа. Тот попросил ее срочно приехать на Ленинградский, тогда он еще назывался - Октябрьский, вокзал. Видимо Осе предложили гастроли и он по какой-то причине поехал сразу на вокзал.
Действительность оказалась суровее. Ночью Зинаиду Марковну арестовали. Ее обвиняли в участии в оппозиционной группе - Союзе марксистов-ленинцев. Состояла ли в нем свекровь, Полина так и не узнала, но она помнила то, как открыто Зинаида Марковна выражала свое несогласие по многим проблемным вопросам страны. Одна только коллективизация многократно поднималась в обсуждениях Оси и мамы.
На вокзале Ося дал Полине адрес в Ленинграде, по которому жили родственники его отца. Связь с родными Зинаида Марковна не поддерживала, но Иосиф изредка переписывался с ними.
Иосиф попросил Полину остановиться у них, а он, как только вызволит маму, сразу приедет. В успехе сомнений не было, слишком многие были обязаны Зинаиде Марковне.
- И не заезжай к сестрам, отправишь им письмо с промежуточной станции, не надо их вмешивать, - Иосиф поцеловал ее в лоб.
- Я его больше не увижу, - подумала Полина, увидев как закрылась большая дубовая дверь за ее Осей.
Продолжение следует