Лирико-топографическая зарисовка о малой родине
Если Новый год – волшебное время, то Водный – безусловно, волшебное место. С ним, в общем – схожая тема: иной раз кажется, что ты навсегда потерял его, он давно напрочь перекроен, фактически утратил суффикс «стадион», и ты все забыл и ничего уже не вспомнишь, потому что это было уже не с тобой, да и вообще не было. Но вдруг мелькнет что-то, шевельнется где-то незаметно – и потянется как на ниточке, и всплывут тысячи историй и случаев, и все снова на месте, как и было, и никуда уже не денется. Мама вот не любит Тверскую – а я люблю Водный, каким бы он ни сделался. Рано или поздно – все вернется.
Да непременно! Едем тогда со старшим сыночком по самым задворкам и закоулкам, где, как говорится, чужие не ходят, и вроде так ничто не предвещает.
- Пап, а тут что – праздник у кого-то?
- Мить, да едва ли. Что тут – кладбище да промзона, что тут праздновать. А главное – кому?
- А вон воздушные шарики в небе прям висят!
Пригляделся – да, действительно, аккуратная такая связочка веселенькой расцветки, причем, что характерно – не возносится стремительно ввысь, а вот именно плавно так парит в атмосфере...
- А, Мить! А ведь ты прав. У кого-то сегодня – явно праздник. У кого-то, правда, при этом совсем наоборот, но такова уж жизнь. Так устроен мир, короче говоря.
- Это как?
- А вот так. Вон то длинное, навевающее беспричинную тоску здание видишь, ну, без окон и без дверей которое? Так это следственный изолятор. Тюрьма, короче говоря. Ну вот. (Следственный изолятор на Выборгской - прим.авт.)
- А-а, там день рожденья у кого-то?
- Ну, в некотором смысле. Второй. Наверняка ведь шарики эти не просто так летают, а со смыслом для кого-то, кто смотрит на них изнутри сквозь мутное пуленепробиваемое стекло. Типа маякуют – «Вася, бери второй труп тоже на себя, тебе все равно уже пожизненное выпишут, от тебя и адвокат отказался, а о семье Колька позаботится...» Так я себе представляю данный месседж. Или что-то около. Понял чего-нибудь?
- Пап, если честно – пока не очень!
- Ладно, не вникай, (вздыхая) это взрослые дела... Но вообще да, тут, наверно, место такое. Намоленное, только не в том смысле. В другую сторону от шариков погляди теперь, вон туда, ага...
- Тоже тюрьма?
- До некоторой степени. Сейчас-то нет уже, а было раньше, в докапиталистический период развития – механическое производство. «Мехзавод» сокращенно на здешнем диалекте. ("Мехзавод" - угол адмирала Макарова и Выборгской - прим.авт.) Да, тут механический, а если наоборот от метро вглубь пойти – там был кирпичный. То есть, его там уже не было, когда я еще был такой как ты, но вот местность так и зовется – «Кирпичка». Теперь там аборигены в подавляющей своей массе поди уж и не ведают, с чего так повелось, а я вот знаю и тебе рассказываю. Это называется – обмен опытом и передача сокровенного знания от поколения к поколению. То есть, ты, если не забудешь, когда у тебя свой сынок родится – тоже, пожалуйста, расскажи.
- Пап, я постараюсь не забыть!
- Постарайся, пожалуйста. Заранее спасибо. А, ну да – мехзавод. Натурально, завод, только совмещенный с лечебно-трудовым профилакторием. Имелась такая при царском режиме форма принудительного медицинского обслуживания. Алкоголиков перевоспитывали. Трудотерапия – она, как известно, является одним из самых действенных средств изменения сознания в лучшую сторону. Особенно в условиях замкнутого пространства и отсутствия наличных денег. Это ты понимаешь уже?
- Это уже понимаю.
- Вот и хорошо. Ну вот так вот как-то. Да-а... А знаешь, как район этот весь образовался?
- Ну и как?
- На пароходике помнишь плавали? Вернее – ходили?
- Да, по речке, до моста, и подводную лодку еще видели настоящую, и гидросамолет, который прямо на воду может садиться!
- Только это не речка, а водохранилище Химкинское. И происхождения оно не естественного, а рукотворного. Причем именно что – руко-. Руками рыли, лопатами.
- Кто?
- Да вот кто. Враги народа и приравненные к ним категории граждан. Заключенные, короче говоря. Оттуда и пошла, небось, карма...
- Короче, я понял. Тут сплошная каторга какая-то!
- Не, ну не так все безрадостно. Теперь сюда смотри.
- Тут чего?
- А вот тут – макаронная фабрика была. (фабрика макаронных изделий - Выборгская 21 - прим.авт.) -Пол-Москвы кормила, можно сказать! Эх, вот раньше были – макароны, не чета нынешним, ты понимаешь, космополитичным «спагетти»! Здоровенная такая коробка, их еще ломать нужно было перед тем как варить. А в садике, если достанется длинная – то втягиваешь ее так в себя со свистом и еще с соседом соревнуешься, кто при этом громче чавкнет! А нянька заметит если, так по башке может врезать – «Подавишься!!!»
- А вас нянька треснуть могла?!
- Э-э... а вас разве нет? Вашу – как звали?
- Нет. Нурият Закировна.
- Поэтому у вас в группе было лучшее произношение буквы «р» во всем дошкольном комплексе. А нашу няньку звали – Александра Ивановна, и понятия «права человека» и «ювенальная юстиция» ей известны не были. Так что – вполне могла вложить. Чисто для ума и дисциплины. Но я не про это. Макароны когда делают, ну, когда вытягивают их - остаются такие, как бы сказать, ошметки теста застывшего, отходы производства. Но съедобные. Типа опять же «довеска». И вот дедушка Миша, когда маленький был, ну вот как ты – они с друзьями бегали часто сюда и орали труженицам в окна: «Теть, сбрось покушать немножко!» Ну и те, конечно, сердобольно скинут маленько, у самих дома такие же горлопаны оголодавшие...
- А дедушка Миша здесь родился?
- Конечно. И я тоже. Иначе откуда бы мы все это знали?!
- А, ясно теперь!
- Больше того. Дедушка не только родился здесь. Он потом мог тут же еще и, как бы это сказать... (продолжение следует)