История невролога Оливера Сакса, который болел прозопагнозией — расстройстве, лишающем человека способности распознавать лица.
Это продолжение статьи. Первую часть читайте по ссылке.
«Как правило, люди с прозопагнозией вообще не обращаются к врачу. Это расстройство не считалось болезнью, и многие неврологи вообще не знали о его существовании до 2010 года, хотя даже в XIX веке ученые отмечали случаи прозопагнозии, а само расстройство было подробно описано в 1947 году Иоахимом Бодамером. Похожая история случилась, например, с синдромом Туретта, который был известен несколько веков назад, а формально изучен — сравнительно недавно.
Сам я не открыл ни одного нового заболевания. Но мне приходилось слышать термин «синдром Сакса», связанный с музыкальными галлюцинациями, то есть с психопатологической проблемой «музыки в мозгу», звучащей месяцами, а иногда и годами, о которой я написал стостраничное эссе «Музыкофилия». Но, являясь одновременно и ученым, и писателем, я никогда не рассматриваю своих пациентов с точки зрения потенциальных героев для будущей книги: для меня они в первую очередь пациенты. Я даже не считаю их хоть сколько-то интересными: для меня важно, насколько они страдают и чем я могу облегчить их страдания. Позже, а иногда — много позже, я вспоминаю про конкретного пациента и начинаю думать, а не написать ли мне о нем? Передо мной лежит письмо, которое я написал пациентке в 1995 году. Это был очень интересный случай: женщина, практически полностью утратившая зрение, «видела» нотные композиции и детально, в красках, их описывала. Я написал ей, что данный случай представляется мне крайне интересным и, может быть, впоследствии я опишу ее «видения». Это было в сентябре 1995 года; сейчас, в ноябре 2010-го, я подумываю о том, чтобы написать о женщине с «музыкальными глазами». Такой временной промежуток обычен: у меня не было желания переносить истории пациентов на бумагу моментально, мне нужно долго думать о них. Недавно ко мне обратился слепой пациент с яркими и очень реальными визуальными галлюцинациями. 15% слепых людей испытывают визуальные галлюцинации: когда мозг не получает обычной стимуляции, но остается активным, он визуализирует образы из прошлого и воображаемого настоящего.
Если у тебя нет внешнего видения, ты получаешь видение внутреннее. Естественно, это касается людей с приобретенной, а не врожденной слепотой. Галлюцинации подобного рода станут темой для моей следующей книги. А сейчас я принимаю пациентов с мигренями, эпилепсией, опухолями головного мозга или тех, кто перенес инсульт.При этом в только что вышедшей книге я пишу не только о прозопагнозии, но и о другой своей болезни — раке. Пять лет назад мне поставили диагноз ретинобластома. После курсов радиологической и лазерной терапии я, как и положено, надеюсь, что опухоль полностью разрушена. Вместе с ней разрушена и сетчатка одного глаза. Но у меня пока есть другой глаз. Мне очень жаль в этом признаваться, но мое самое большое желание — чтобы опухоль не метастазировала. Пока все в порядке — я потерял глаз, но все остальное — при мне. Книга, судя по всему, была принята довольно тепло. Недавно в The New York Times вышла очень симпатичная заметка по ее поводу, так что я очень надеюсь, что люди прочтут эту книгу. В ней есть истории людей, воспринимающих мир в тройном измерении. Там есть рассказ об уникальной пациентке, рожденной с дивергентным страбизмом: несмотря на многочисленные операции, ее глаза смотрели «в разные стороны», и она до 50 лет воспринимала мир в двух измерениях. А потом вдруг все наладилось. Думаю, после этой истории многие люди, видящие мир сходным образом, поймут, что ничего страшного с ними не происходит, вопреки теории о том, что если ребенок до трех лет не станет видеть мир в трех измерениях, он не увидит его таким никогда. Там же есть история пациента с эпилептическим синдромом, у которого в результате развилась алексия. Вероятно, и эта информация кому-то окажется полезной. Последние пять лет я живу тройной жизнью: с одной стороны, я — доктор, пытающийся помочь пациентам. С другой, я — пациент, нуждающийся в помощи врача. С третьей, я — писатель. Причем пишу я не только о своих пациентах.
Например, я написал книгу о Мексике, очень яркой, красочной стране, которая, по понятным причинам, просто не могла мне не понравиться.Я никогда не могу предсказать популярность своих книг — просто рассказываю о людях, живущих в условиях, близких к экстремальным. Я преследовал общеобразовательные цели, но поскольку в моих книгах не излагается история болезни как таковой, а говорится о жизни и борьбе конкретных пациентов, эти книги приятны как для чтения, так и для написания. Сейчас, поскольку я наполовину слеп, я пишу книги так: встаю перед доской и вывожу большие буквы, которые сам могу разобрать. «Глаз мозга» я писал год.Я не боялся, что после выхода моей книги у меня станет меньше новых пациентов, как не боялся и того, что кто-то из старых пациентов предложит мне, для начала, излечиться самому, а уж потом консультировать других. Во‑первых, пациентов у меня много. Во‑вторых, нет ничего страшного в том, чтобы написать о собственных недугах. Доктору и самому полезно побыть пациентом — он больше поймет про больных. Когда у меня диагностировали ретинобластому и я сам стал пациентом, то понял, что процесс лечения идет медленнее, чем мне бы хотелось. И поскольку я сам не могу его контролировать, мне остается надеяться только на то, что мне помогут врачи. Это как с беременностью — вам надо ждать девять месяцев и довериться природе и хорошим докторам. При этом я никогда не ходил к нейропсихологу, но уже 45 лет посещаю одного и того же психиатра. Моя прозопагнозия здесь совершенно ни при чем: у меня иногда случаются приступы немотивированной тревоги, и одолевает бессонница. Обычные вещи».
Это архивный материал. Оливер Сакс умер 30 августа 2015 года.
Читайте далее: Как работают люди с диагнозом шизофрения?
_________________________________________
Понравилась статья? Ставьте лайк и подписывайтесь на канал esquire.ru на Яндекс.Дзен, чтобы видеть больше интересных материалов. А также делитесь нашими лучшими публикациями с друзьями в Facebook, Twitter и Instagram.