Наших матерей нет, а мы всё думаем о них, помня каждый миг их жизни, а значит и свои прожитые нелёгкие годы. Нет, наши мамки, матери, мамы, не жаловались на свои судьбы. Некогда было, да и некому. У каждого была своя дорога, тернистая, полная тревог, маленьких радостей и постоянного повседневного труда, чтобы выжить. Моя Анна, Нюся, Нюрка, так тогда называли все её и не только её, так вот она испытала немало горечи в своей жизни. Когда началась война, ей исполнилось девятнадцать. Анне бы учиться дальше да замуж выйти... Куда там!? Война прошлась по судьбам её поколения кровавой жестокой поступью. Рассказывала она, как в их крестьянской хате разместились немцы, что-то вроде штаба было.. Хозяйничали враги, в соседнем хуторке расстреляли сразу девятнадцать наших земляков: и детей, и взрослых, и стариков. Как-то в интернете была строка о том, что немцы не любят наших туристов. Ничего себе! Они нас не любят! Скажите, пожалуйста, обижаются на нас, а мы их просили, умоляли, придите к нам... Да не любите нас, не надо. Так, как вы нас любили в сорок первом, Боже, упаси... Людьми сами будьте, а не теми жестокими гитлеровцами. Так вот моя мать пережила эту суровую годину совсем молодой. Прятали её родные и от пуль, и от любой беды: долго не выходили из погребов. Когда начиналась стрельба, хватала Нюрка своего двоюродного брата Алёшку за руку, ему было три года, и тащила в погреб, чтобы не настигла его случайная пуля. Только после войны она встретила своего Ивана, моего отца. В это время ей уже было двадцать шесть лет. Вышла замуж и родила меня, а потом через два года и Лёньку, брата моего. Леонида уже нет, кончился его век после коварной болезни эмфиземы лёгких. И откуда берутся такие болезни, которые не поддаются никакому лечению, медленно отбирая у человека самое ценное - жизнь. А Иван Нюркин недолго прожил, простудившись в морозном голодном январе пятидесятого. Мы совсем маленькие, а топить нечем. Дров нет, во время войны все деревья пошли на дрова, чтобы хоть как-то согреться. В шинели да в кирзовых сапогах отправился наш отец за топливом: надо хоть что-то найти, детишек своих обогреть. А он слабым возвратился с фронта, вся спина была обожжена. Долго лечился в военном госпитале в Вологде. Интересно, что и мой сынишка Саша тоже в Вологде служил. Получается, там, где лечился его дед. Но война прошла, а в мирной жизни было множество проблем, которые за тебя никто не разрешит. И привёз Иван топлива, нашёл, не жалея себя, согрел своих детей: трёхлетнюю Любу и годовалого Лёню. А сам заболел, долго лежал в больнице, но двустороннего воспаления лёгких не выдержал истерзанный войной организм. И не стало его, нашего отца Карпова Ивана Ивановича. Не пришлось ему больше увидеть ни своих детей, ни своих внуков. Да и Анна тоже ничего хорошего не увидела, хоть и связала свою судьбу тоже с фронтовиком, который вернулся с войны, но был сломан её жестокостью. А Анна вырастила шестерых детей, отдала им, что могла. А что она могла дать всем нам в приданое!? Трудности никогда не покидали её жизни. Старалась хотя бы немногим обеспечить подрастающих детей: вязала по ночам платки, шила, трудилась на огороде, приучая нас к нелёгкому крестьянскому труду. Научила и нас не бояться трудностей, много трудиться и любить жизнь. И это было главным приданым, которое нам смогла дать наша мамка, мать, наша Анна. Её давно нет, а приданое, что она нам дала, по-прежнему помогает нам жить достойно. Столько горя перенесли наши матери! И не только моя, но и ваши. Нам надо помнить о них и беречь то, ради чего жили наши матери, ради чего воевали наши отцы и деды. Мира и счастья всем вам, люди! Нет ничего важнее мира на земле.