Неолиберальная дистопия Хито Штейерль
«Фабрика Солнца» - видеоинсталляция художницы Хито Штейерль, впервые представленная в немецком павильоне на Венецианской биеннале в 2015 году. Центральная часть инсталляции - 23-минутный фильм, проецируемый на экран, но важно и само пространство, в котором происходит просмотр: темная комната, расчерченная неоновой синей сеткой, как если бы зрители попали в киберпространство, где границы между реальным и виртуальным оказываются размытыми.
На видео - история о подневольных танцорах, которые вынуждены работать в motion capture студии «Фабрика Солнца»: их движения захватываются датчиками и перерабатываются в ценный товар: искусственное солнце.
История напоминает эпизод из «Черного зеркала» (1 сезон 2 серия), в котором люди вынуждены работать на беговых дорожках, преобразующих кинетическую энергию в электричество. Видео, осциллирующее между документальным фильмом, видеоигрой и танцевальным видеороликом периодически прерывается новостными «прямыми включениями», сюжет которых посвящен убийству демонстрантов, выступавших против ускорения света в Германии. По сюжету, Дойче банк (который, кажется, захватил производство искусственного света), берет под свой контроль саму физику света, по-видимому, чтобы заставить ее работать усерднее. Его представитель тоже появляется на экране, объясняя, что убитые демонстранты были террористами.
«Искусственный солнечный свет» можно трактовать как переосмысление света экранов - метафору повсеместного проникновения в нашу жизнь власти технологий, изображений и наблюдения. Так, например мы все фактически наняты фейсбуком, как генераторы контента, который он продает рекламодателям.
Одним из импульсов к созданию работы, по словам Штейерль, стал отрывок из «Манифеста киборгов» Донны Харауэй: «Наши лучшие машины сделаны из солнечного света: они все легкие и чистые, поскольку они не что иное, как сигналы, электромагнитные волны, сектора спектра. Эти машины очень легко переносимы, мобильны – результат невероятных человеческих усилий в Детройте и Сингапуре. Людям далеко до такой текучести, они материальны и непрозрачны. Киборги - это эфир, квинтэссенция. (...) Новые машины такие чистые и легкие. Их инженеры - солнцепоклонники, проводники новой научной революции, ассоциирующейся с ночной грезой постиндустриального общества».
Харауэй описывает как эти машины отражают расстановку сил в неолиберальном мире: с одной стороны — инженеры-солнцепоклонники, из Калифорнии, получающие всю прибыль, с другой стороны — женщины-киборги, производящие чипы в Азии.
В этой новой вселенной интересна фигура танцора-виртуоза: достаточно неустойчивого, но при этом достаточного привилегированного, чтобы обрести подрывной потенциал. Симптоматично появление этой фигуры в музеях, где перформанс сегодня основан на неолиберальных трудовых практиках — сомнительных краткосрочных контрактах, аутсорсинге и аффективном труде. В видео Штейерль, молодая женщина, стреляющая по цифровым бюстам Сталина, рассказывает о своем брате - танцевальной звезде YouTube, который теперь оказался рабом “Фабрики солнца”. Именно он становится участником протеста. Согласно Паоло Вирно, все мы — виртуозные исполнители, поскольку сегодня труд - не производство товара, а акт коммуникации - то есть эмоциональной работы, в которой нужно быть и актером и зрителем.
Дистопия, которую создает Штейерль, опирается на уже существующие в нашей жизни явления. Неолиберальный мир, в котором финансовые институты являются наиболее очевидными участниками того, что раньше называлось «насилием со стороны государства», расцветает во всей своей барочной эстетике: красивая картинка, модный звук, танцы, видеоигры. Стратегию художницы можно назвать акселерационисткой - этот термин описывает тактику сопротивления капитализму, которая вместо репрезентации проблем, усиливает его внутренние противоречия, которые должны привести к его самоуничтожению. Стивен Шавиро, критикует акселерационизм с политической перспективы, но подчеркивает его эстетический потенциал «просвещенного цинизма». Тогда как трансгрессия - то есть радикальное разрушение границ властной системы, по его мнению, стала полностью нормативна и используется капитализмом в своих целях: «Никого на самом деле не оскорбляет Мерлин Мэнсон или Квентин Тарантино. Любой акт, который считается «трансгрессивным», или же репрезентация расширяют поле для капиталовложений».
В этой фантазии о неолиберальном позднем капитализме наши тела возрождаются, танцуют, трансформируются, принимают корпоративный труд. В танце контроль и свобода могут стать практически неразличимыми, структура и движение сливаются, позволяя открыть новые альтернативы, которых говорит Харауэй: “Под одним углом зрения, мир киборгов – это окончательное зарешечивание планеты глобальным контролем, окончательная абстракция, воплощенная в апокалипсисе Звездных войн, развязанном под предлогом обороны, окончательное присвоение женских тел в маскулинистской оргии войны. Под другим углом зрения, мир киборгов – это, возможно, живые социальные и телесные реальности, в которых люди не боятся своего двойного родства с животными и машинами, не боятся всегда частичных идентичностей и противоречивых точек зрения. Политическая борьба означает взгляд под обоими углами зрения сразу, потому что каждый раскрывает как господства, так и возможности, непредставимые с другой точки зрения”.
Текст: Дарья Юрийчук
Если вам понравился материал, поставьте ему "лайк", чтобы чаще видеть материалы Проекции у себя в ленте. Или задайте любой вопрос в комментариях.
Подписывайтесь на наши каналы в Яндекс.Дзен, Телеграм и становитесь читателем сайта Проекция.
