По вечерам Эльдар полюбил в тишине читать книжки, одну за другой. Он их проглатывал, не замечая времени. Проглатывал золотой чай, чашку за чашкой. И носом ощущал заботливый запах кухни, которую молодой человек устраивал себе сам. После приправистых гарниров и вкусного творожка он не шел отдыхать телом и головой. Для него процесс чтения был релаксацией.
Строчка плывет за строчкой в сознании. Охватывается абзац общей мыслью. Закругляется страница общим взглядом. И попеременно со строчками текут мысли. Об этой строчке, о других строках, о будущих страницах, о прочитанном ранее, о своей жизни — разные бытовые ситуации, текущие думы, внезапно пришедшие в голову идеи или мысли по поводу того, что он читает в данную секунду. Надо бы сосредоточиться на одном, но мимо плывут другие строки — из действительности. Поэтому Эльдар так медленно читает, смакуя страницу со всех сторон, каждую. В его голове происходит адовая работа на всех сферах мыслительного процесса.
Глотнув уже прохладный невкусный чай, он несвежо поморщился. Поглядел на часы. Девять. Хорошее время: после ужина, работа закончена, силы остались, спать еще не клонит. Вечер равно досуг. Эльдар благодарил природу за то, что существует вечер в этом бешеном мире. А что будет потом? Жена, дети... Вечер в кругу семьи. Будет ли книга его властелином? Наверное, нет. Но она будет гостем в его жизни. А пока — он извлекал достоинства из своего неровного, непонятного и даже не-статусного положения. Потом все будет...
А время не забывает идти. Ни ради кого оно не останавливается. Оно обманчиво замирает в особый момент, в особом чувстве. Но идет. Работает на фронт каждого человека и показывает ему различные свои маски. Имея настоящее свое лицо, которое растворено в бытие и не ощущается, которое привыкли дробить и считать по человеческим меркам.
Часы отсчитывали по меркам временного пояса Урала. Там солнце садится позже, чем в западных областях, утро приходит позже, чем его обозначили. Просыпаться даже бывает обидно. А в Москве «самый темный час перед рассветом», еще только четыре. Но это говорит в Эльдаре оживленная сова, которая под вечер осваивается и бывает болтливой. И молодого человека это радовало — ибо утром сонным он выполнял бесполезную для его души механическую работу, и там он не нуждался в ясности мыслей, приливе сил.
Он слышит отсчитыванье секунд. Звук напоминал, что девятый волшебный час неумолимо кончится. И десятый... И одиннадцатый. И ночь, и день, и неделя... И так пройдет месяц. Год. Десяток. Боже...
Такая временная бездна раскрылась ему вдруг. Лопасть времени, готовая съесть одну из своих частей — текущее время (а есть еще прошлое, незапамятное прошлое, будущее, бесконечное будущее, без-временье). Временной отрезок в секунду, минуту, час, сутки, (…), год...
Время съело сорок минут — указывали часы.
Стук начинал нервировать его.
Почему он отсчитывает такие маленькие отрезки?
Секунда — слово, фраза.
Почему не отсчитывает минуты — несколько абзацев.
Час — несколько страниц с вытекающими мыслями.
Сутки — жизнь с вытекающими последствиями.
Часы всегда бьют на двенадцати: полдень и полночь.
Строка была такая: тра-та-тра-та-тра-та-тра-та-тра-та... Модерновый прием автора. Часы переняли ритм и тикали строго в заданном направлении.
Эльдар стал слышать часы.
Нерви-ру-ет. Тра-та-тра-та. Он заткнул уши в больших лопастях наушников. И снова стук. Другой — от собственного тела. И тоже время течет и отсчитывается в организме.
Боже мой! Молодой человек поднялся и поставил чай. Гудок кипятильника вроде бы отвлек от бесконечного тиканья. Наваристый напиток. Эльдар с удовольствием погрузился в книгу.
Отчитав минуту, звук вернулся в поле восприятия. Так же, как запах. И вкус. И цвет.
Звук растекался сам. Молодой человек понял: звук может насиловать. «Тик» часов жесток. Он стучался до Эльдара. Тра-та-тра-та-тра-та... Читалец заглянул в окно. Как все было там прекрасно. Темно, почти ничего не видно, деревья колышутся тенями, люди текут силуэтами. А он был силуэтом в горящем окне для любого прохожего. И кажется, это вечная картина, и времени там нет. Бесконечно проходят фигуры под ветром. До утра все будет так.
Музыка искусственного времени продолжала вторгаться в черношрифтовые слова, десятикегельные, таймс-нью-романные и люсидовы, в воздвигнутые рубящие футурные. А уши были заполнены и переполнены звуком — он стекал ноющей болью. «Ну буде уже...» — звенело в ушах. Надо бы отвлечься — всего лишь подумал Эльдар. Он вышел и вернулся в комнату. Надеялся, что забудет стук часов и не попадется на его такт. Но, стоило ему зайти на уютно благоухающую кухню, как звук тотчас вклинился просто в сознание.
«Я сам — часы», — сказал себе молодой человек. Но чужеродный звук сверлил его чувствительный слух. Кстати, он никогда не думал, что это может раздражать — иначе бы он не купил великолепные настенные часы. Но это все было бесполезно. Он вышел из кухни и принялся читать в зале, которая была одновременно и читальней, и гостевой, и приемной, и комнатой, и спальней. Но: тра-та-тра-та-тра... Шептали часы.
«Аррр!» — взрычал читалец в сердцах. Он с силой захлопнул дверь в кухонную. Недочитанный абзац так и не входил в голову, не понимался. Он прочитал его несколько раз. И все равно не понимал. А еще часы... Он все еще их слышал, оказывается.
Он включил радио. А часы-то шли!
Он включил телевизор, максимальное отвлечение: и зрение, и слух, и мозги. И отправь голову в отпуск. Шла увлекательная передача. Тра-та-тра-та-тра-та... Пульт прибавил шум. И все равно: тра-та-тра-та.
Эльдар усиленно смотрел в экран. Затем вскочил, вырубил, и сорвал часы со стены.
«Так... Где эта батарейка?» — колупался он. Тра-та. Прекратился. Скрежеща по металлу, он выковырял источник раздражения, но бережно сложил батарейки — еще понадобятся. Пружинки звенькнули, распустившись. Поставил часы на место и с торжеством взглянул на оцепеневшие стрелки.