Люди настоящего времени
— Вот знаю, что дурак, что копейки не стоит. А забыть не могу, — неожиданно произнесла Ксюша.
Он брал меня с собой на ночные съемки. Показывал небо, самолеты.
Все было так необычно, ново, интересно!
Самолетные огни дрожали в небе и таяли, как звездочки.
Ночь была густая, темная. Со всех сторон раздавалось столько непонятных звуков и шорохов, что становилось жутко. А где-то пели цикады...
Там я поняла, насколько многообразен мир, почувствовала его простор, красоту.
Татьяна молча слушала, не зная, что сказать этой девочке.
А Ксения и не ждала ответа. Ей надо было просто кому-то все рассказать.
Поезд ритмично стучал по стыкам рельсов, за окном вагона мелькали леса и перелески. Ехать надо было еще сутки.
Ксения лежала на верхней полке и смотрела в потолок.
Ее душили слезы.
— А потом, а потом... он перестал звонить. Без всякой причины, ничего не объясняя. Вычеркнул меня из своей жизни и все! Мне сказали, что он непостоянный. Чуть не каждый день девушек меняет. Словно они не люди, а перчатки. Поносил, надоели — бросил. Другие купил.
Он, наверное, не понимает, что это живые люди, а не куклы. Или понимает, но ему нет до этого дела. Законченный эгоист!
Много раз был женат, есть дети. Жены в разных странах живут. Да и он сам долго жил за границей. Но почему-то вернулся сюда, в родной город, в провинцию.
Когда едешь на поезде, ощущаешь себя выпавшим из времени, из текущей за окном обычной жизни.
Ты купил билет, и теперь целые сутки будешь предоставлен сам себе. И у тебя появится возможность подумать о том, что тебя особенно мучает. А за окном вагона будут мелькать деревья, на полустанках бегать белые пушистые козы и смотреть вслед твоему поезду праздные дети.
Но все это быстро пролетит мимо и вскоре забудется.
А твои мысли останутся при тебе. И ты будешь пытаться понять, решить трудный вопрос, задачу-головоломку, к которой трудно подобрать ключ.
И зачем он вернулся в наш город? Жил бы в своей Германии, растил дочь. Но он почему-то все неожиданно бросил и уехал домой, в Россию. В чем причина? Другим людям не понять. Но Ксения понимала. Он задохнулся в этой Германии от скуки и благополучия. Однообразие заедает.
А здесь он словно глотнул свежего воздуха, свободы.
Бывают такие свободолюбивые личности. Живут, ни к чему не привязываясь. Для них важно лишь то, что их интересует в данную
Светлана СМИРНОВА
минуту. О прошлом не вспоминают, о будущем не загадывают.
Люди настоящего времени.
Да и сама Ксюха отчасти была такой.
Она любила все новое, неизведанное. Вот, только она не была лишена чувства ответственности.
У Ксюхи вдруг сжалось сердце: ей вспомнилась их первая нечаянная встреча. И та нежность и доверие, что вспыхнули в ее душе. Она думала, что это навсегда, что это судьба...
Но, что теперь? Плачь, не плачь, ничего не вернешь. Он потерял к тебе интерес.
Смирись! Загони глубже в сердце эту боль и живи дальше. Жизнь тоже, как поезд, мчится, а за окном мелькают люди, встречи, расставания.
Важно, кто тебя встретит на вокзале. Ксю-ху никто не встретит, она знала. И ей придется самой тащить тяжеленный чемодан до такси.
Под мерный перестук колес Ксеня уснула. А когда проснулась, в вагоне уже горели неяркие электрические лампочки, смеркалось. Проводницы разносили по купе чай в блестящих металлических подстаканниках.
Ксения бросила в свой стакан белый квадратик сахара, он мгновенно растаял. За окном сгущалась тьма. Поезд огненной змеей рассекал ее. Мелькали то красным, то зеленым семафоры на полустанках.
А ранним утром они подъезжали к родному заспанному городу, и она опять, в который уже раз, испытала непередаваемое чувство встречи с ним.
Поезд с грохотом миновал железнодорожный мост. Гора, усыпанная домишками, приближалась. Угадывались ниточки улиц. Гордый Салават на мощном коне смотрел вдаль.
Салавату Юлаеву, наверное, при жизни и в голову не приходило, что ему поставят такой памятник на круче, его именем назовут лучший парк в Уфе, улицу и даже проспект, что он станет брендом города, республики. Разве мог об этом помышлять парнишка из деревни двести лет назад? Парадоксы жизни. Загляни в Будущее, и ты многому удивишься!
На перроне Ксению никто не ждал.
Подъехало, урча мотором, такси.
Ксения назвала свой адрес, и машина плавно тронулась с места.
Межсезонье
Густой сентябрьский вечер. Темнеет.
Откуда-то из-за домов временами резко налетает ветер. И тогда хочется натянуть на самые глаза капюшон и стать невидимкой.
Листья мечутся по тротуару, разлученные с родной веткой, и не находят себе места.
Межсезонье!
Ксения любила осень. Ей казалось, что осенью весь мир приходит в движение. Все жаждет перемен: и люди, и природа...
Такси все не было. Прошло, наверное, с полчаса.
Ксения нервничала.
Сняла платок, стала расчесывать волосы.
Вдруг из ворот выехала Димкина машина. Он сидел за рулем в новой синей, под цвет глаз, куртке. Каждый год куртки меняет!
Слегка притормозил при выезде. Тут же с другой стороны к его автомобилю метнулась девушка в платочке, в длинной развевающейся юбке. На фоне догорающего заката она казалась какой-то призрачной и нереальной. Легонько стукнула в окно его машины. Димка на нее грубо шикнул, и она, вспорхнув, отлетела как испуганная бабочка, побежала куда-то в другую сторону, наперерез движущимся автомобилям.
Ксения стала невольным свидетелем этой краткой сцены.
«Интересно, он, когда выезжал, видел меня или нет?», — подумала она.
На душе стало пусто, горько.
Вышел церковный сторож, мужчина лет пятидесяти, и небрежно гремя ключами, запер ворота. Прихожане давно разошлись.
Ксения осталась одна на пустынной глухой улице, если не считать побирушки, которая жалась к закрытым воротам церкви. Ей, наверное, некуда было идти.
Ксения отступила в густую тьму, поближе к высоким кустам, и слилась с их тенью.
«Вот, попала! Как теперь до дома доберусь?»
Она чувствовала себя всеми брошенной, никому ненужной.
«Вот так люди и пропадают», — подумала она. «Понадеялась на такси. Думала, что это надежно, а машины до сих пор нет».
В эту минуту в кармане ее куртки зажужжал смартфон. Пришла эсэмэска: «К вам выехала машина серебристого цвета форд-фокус номер 575», и Ксения с облегчением вздохнула.
Через пять минут она уже сидела в уютном салоне автомобиля.
Вслед им равнодушно, пустыми глазами смотрела продрогшая насквозь, сухонькая побирушка. Она напоминала собой серую вытянутую тень. На ее лице не было никаких эмоций. Люди ко всему привыкают.
Среди миров
Машина плавно подъехала к подъезду.
На улице было темно. В салоне автомобиля тоже было темно.
Недавно прошел дождь. Дорога блестела в свете луны и отдаленных фонарей. Середина октября!
Они сели на заднее сиденье. Муж с громоздкими сумками слева, а она справа. Воскресный вечер все посвящают семейным делам!
Когда выезжали из темного узкого переулка, вдали мелькнули голубые маковки церкви. Свет фонаря упал на рукав водителя. На нем была утепленная красная куртка, простроченная по горизонтали, такая же, как у Димки. И кисть руки такая же, продолговатая узкая.
Она перевела взгляд на его лицо. Но, нет, это был не Димка. Молодой парень, лет двадцати пяти. В отличие от Димки, разговорчивый. И она успокоилась.
Впрочем, в салоне было темно.
А Димке, худощавому, не очень высокого роста, издалека запросто можно было дать 25. Одевался он всегда по-молодежному: джинсы, футболки, кроссовки, яркие куртки.
В кармане замурлыкал смартфон. Звонила дочь: «Мам, вы где? Я проснулась, а вас нет».
— К бабе Зине на день рождения ездили. Скоро будем, — успокоила ее я.
— Юлька нас потеряла,— сказала я мужу, убирая телефон.
Посмотрела в окно, мы ехали вроде бы по Менделеева.
Мелькали огни, фонари...
Спросила у водителя: «Вы знаете нашу улицу?»
Муж ответил за него: «Знает. Правильно едет».
Машина летела легко и плавно. У каждого водителя свой почерк. Наш водитель был профи. Ему бы самолеты водить!
Я решила, что пора приготовить деньги для расчета. Достала из сумочки кошелек, но ничего не могла разглядеть в кромешной тьме.
Спросила: «А что, свет нельзя включить?»
Водитель что-то неразборчиво пробормотал, быстро достал фонарик и посветил мне.
Я еще раз подумала, что это не Димка.
Димка при мне бывает такой напряженный, замкнутый, слова лишнего не может из себя выдавить. Весь в себе. А этот парень запросто болтает, как все таксисты.
Вот и наш дом!
Муж вышел первым, забрав все хозяйственные сумки, в том числе и мою, дамскую.
А я стала рассчитываться с водителем. Он сказал: «Сейчас я вам сдачу дам».
Я ответила: «Не надо». А он как-то странно, c преувеличенной благодарностью сказал: «Спасибо вам, большое!». Я удивилась, там всего-то пять рублей лишних было.
Поднимаясь с автомобильного кресла, я за что-то зацепилась рукой. Это была сумка из плотной ткани, в такой сумке Димка носил свой фотик. Я даже цвет разглядела — бежевый.
Глупо пошутила, что, вот, унесут, не разбрасывайте! Он что-то ради приличия ответил.
Я попрощалась и вышла из автомобиля. Взяла мужа под руку, и мы дружной парой пошли к подъезду.
И только дома до меня дошло, что ведь и разговаривал-то он на каком-то неестественном подъеме, словно его злость подмывала или он преодолевал внутренний барьер. И поняла, да, это был все-таки Димка!
И он тайком побывал в атмосфере нашей семьи, потому и свет не захотел включать.
На различных мероприятиях: в музеях, на литературных вечерах, там, где нам приходится бывать, он тоже всегда прячется куда-нибудь в угол, на последнем ряду. И оттуда украдкой наблюдает за мной, пристально изучает.
Шторы в квартире были не задернуты. Из окна была видна россыпь чистых ярких звезд.
«Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, что я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света» — пели старую песню под окном.
Свет в окне
Когда выздоравливаешь после тяжелой болезни, или приходишь в себя после большой любви, все постепенно становится на свои места.
Жизнь надо начинать заново, с нуля.
В голове стоит такой звон! Это звенит пустота. Ее немедленно надо чем-то заполнить: новыми заботами, новыми мыслями, новыми привязанностями. Но этому надо учиться, словно учиться ходить заново.
Да, случился надлом! И ты тот, и в то же время уже совсем другой человек.
Надо все пересмотреть в своей душе: нужное — разложить по полочкам, ненужное выбросить.
Но ты пока еще не способен на какие-то определенные действия, ты словно пребываешь в безвоздушном пространстве. Жизнь сделает это за тебя сама.
И ты, ссутулившись, долго глядишь в окно на оборвавшееся лето, а потом напяливаешь на себя утепленную куртку и выходишь из дома в никуда, просто прогуляться без определенной цели.
Идешь по мокрому от дождя тротуару, замечаешь рассыпанные по земле желтые листья, дышишь почти осенним порывистым ветром и ни о чем не думаешь.
Зачем-то заходишь в небольшое угловое кафе и заказываешь кофе.
Смотришь на окружающих. Их много: молодых и не очень. Веселых, грустных, озабоченных делами, всяких.
Начинаешь ощущать разнообразие жизни, выходить из ступора. Но пока у тебя нет никаких чувств, желаний, мыслей. Все размыто, нечетко...
Неожиданно к твоему столику приближается молодая пара и спрашивает разрешения присесть — кафе переполнено. И ты вежливо киваешь: «Свободно, садитесь!», — и удивляешься звуку собственного голоса. Оказывается, он такой же, как и прежде, мягкий и приятный.
И хотя ты все воспринимаешь сквозь туман, окружающее тебе кажется отдаленным, тебя не касающимся, все же ты обращаешь внимание на красивые глаза девушки, на ласковую заботливость ее спутника. «Наверное, молодожены», — думаешь ты. «Приятная пара!». И, расплатившись за кофе, выходишь.
На улице почти стемнело, вспыхнули фонари, ветер окреп.
Рано в этом году закончилось лето, думаешь ты. Оборвалось так неожиданно, как при ссоре обрывается свидание...
Приближаешься к своему дому и с удивлением видишь свет в окне своей квартиры. Медленно поднимаешься на старом скрипучем лифте, провонявшем мочой, отпираешь дверь и видишь ее, Лилю!
Спрашиваешь: «Зачем ты здесь?»
Она кидается тебе на шею: «Александр!»
Ты холодно ее отстраняешь: «Я умер!»