Этот текст я хотел здесь опубликовать в августе 2018 года, но не срослось и руки у меня до него дошли только сейчас. Он написан на основе моего краткого поста в ЖЖ о данном эпизоде гражданской войны. Теперь же текст расширен и укрупнён, отредактирован мною. Что получилось - судите сами.
Начнём с красного полководца Тухачевского. Его отец был выходец из смоленской обедневшей шляхты потомственный дворянин Николай Николаевич Тухачевский. Мать - неграмотная крестьянка Мавра Петровна Милохова. Трое детей в семье были рождены вне брака, Михаил же - уже в браке. Детство он провёл в Чембарском уезде Пензенской губернии и в Пензе. Дочери Екатерина и Ольга утверждают, что отец «был передовых для своего времени воззрений, свободным от дворянской спеси». Ольга Николаевна вспоминала:
«Отец не выносил пьянства. Дома никогда не подавалось вино, даже рюмок не было. Он обожал лошадей, бега и скачки».
Нелюбовь к спиртному Михаил унаследовал от отца. Всю жизнь пил очень умеренно, предпочитая хороший коньяк. Однако, экономя деньги отсутствием трат на спиртное, Николай Николаевич проигрывал их на скачках. Он убеждённый атеист и в том же духе воспитывал детей. Три собаки в семье носили такие имена – Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух. Это богохульство вызывало отторжение у матери, которая была верующей. Самым воинственным безбожником стал Михаил, как отмечают родные. Он выдумывал различные антирелигиозные истории и обижал набожную портниху Полину Дмитриевну. Нелюбовь к православию была отмечена во время его учёбы в Пензенской гимназии. Священники гимназический законоучитель жаловался, что «Михаил Тухачевский не занимается Законом Божьим». В.Г.Украинский, гимназический товарищ Михаила вспоминал, что тот «не верил в Христа и на уроках Закона Божьего допускал некоторые вольности в отношении к преподавателя. За это его несколько раз наказывали и даже удаляли из класса». Гимназическое начальство только на 5-м году выяснило, что Тухачевский ни разу не причащался и не был на исповеди.
Позже он открыто называл христианство ложной религией. Как-то Михаил соорудил из цветного картона чучело Перуна и устроил ему «шуточное поклонение», говоря, что нужно вернуться славянам к натуральной религии, к язычеству. Произошло это в немецком плену и вот как это описывает французский офицер Реми Рур:
«Однажды я застал Михаила Тухачевского, очень увлечённого конструированием из цветного картона страшного идола. Горящие глаза, вылезающие из орбит, причудливый и ужасный нос. Рот зиял чёрным отверстием. Подобие митры держалось наклеенным на голову с огромными ушами. Руки сжимали шар или бомбу. Распухшие ноги исчезали в красном постаменте. Тухачевский пояснил:
- Это Перун. Могущественная личность. Это – бог войны и смерти. И Михаил встал перед ними на колени. Я захохотал. «Не надо смеяться, - сказал он, поднявшись с колен. – Я же вам сказал, что славянам нужна новая религия. Им дают марксизм, но в этой теологии слишком много модернизма и цивилизации. Можно скрасить эту сторону марксизма, возвратившись одновременно к нашим славянским богам, которых христианство лишило их свойств и силы, но которые они вновь приобретут. Есть Даждьбог – бог Солнца, Стрибог – бог ветра, Велес – бог искусств и поэзии, наконец, Перун – бог грома и молнии. После раздумий я остановился на Перуне, поскольку марксизм, победив в России, развяжет беспощадные войны между людьми. Перуну я буду каждый день оказывать почести».
Там же, в Ингольштадте, Тухачевский увлёкся резьбой по дереву. Из плена он привёз любимые игрушки – вырезанных им маленьких языческих божков и в них играл до самого ареста.
В марте 1918 года, уже вступив в партию большевиков, Тухачевский подал в Совнарком проект постановления об отмене христианства и замене его язычеством на пользу делу революции. Этот проект сегодня нам пытаются представить как «невинную шутку», однако он всерьёз рассматривался в Совнаркоме.
«Латинско-греческая культура – это не для нас. Я считаю Ренессанс наравне с христианством одним из несчастий человечества. Гармонию и меру - вот что нужно уничтожить прежде всего. Мы выметем прах европейской цивилизации, запорошившей Россию, мы встряхнем ее, как пыльный коврик, а потом встряхнем весь мир. Я ненавижу Владимира святого за то, что он крестил Русь и выдал ее западной цивилизации. Надо было сохранить в неприкосновенности наше грубое язычество, наше варварство. Но и то, и другое ещё вернётся. Я в этом не сомневаюсь!»
В дополнение к этому проекту Тухачевский предлагает создать особое «большевистское богослужение». По воспоминаниям очевидцев, он был счастлив, как школьник, которому удалась шалость.
Самая большая страсть Михаила после военного дела – музыка. Он был ценитель большой ценитель музыки, эстет и поклонник Бетховена. Музыкой Тухачевский увлекался с детства, отлично играл на скрипке и сам изготавливал инструменты, тщательно изучая основы ремесла. Это ему передалось ему по наследству от бабушки, Софьи Валентиновны, которая не раз бывала в Париже, лично знала Тургенева, была неплохой пианисткой, училась у самого Антона Рубинштейна, познакомилась во Франции с великим Шопеном, любила играть его произведения, а также музыку Бетховена, Листа, Моцарта. Она дружила с учеником Танеева и лучшим знатоком Скрябина профессором Николаем Сергеевичем Жиляевым, который подружился и с Михаилом Николаевичем, с которым сохранил на всю жизнь самые добрые отношения и разделил трагическую судьбу. Именно через Жиляева Тухачевский познакомился с первым в своей жизни большевиком-музыковедом Николаем Николаевичем Кулябко, также ставшим его другом. Знакомство это относится к 1912 году. Николай Николаевич окончил Гнесинское музыкальное училище и стал учиться в Консерватории у Жиляева, который и ввёл его в дом Тухачевских. Первая встреча с Михаилом хорошо запомнилась Кулябко:
«В один из воскресных дней, когда я беседовал с двумя братьями Тухачевскими, пришел третий. Отец представил его мне. Это был Михаил Николаевич. Он только что окончил Московский кадетский корпус и поступил юнкером в Александровское военное училище... Мои политические взгляды уже определились, и я не без предубеждения отнесся к юнкеру Тухачевскому. «Будущая опора трона», — подумал я о нём. Однако не кто иной, как сам Михаил Николаевич тут же заставил меня усомниться в правильности этого моего предположения. Братья сообщили Михаилу, что они готовятся к посещению Кремлёвского дворца, где обязательно будут «августейшие» особы. К моему удивлению, он встретил это сообщение довольно скептически.
— Что же, ты не пойдёшь? — удивились братья.
— Меня это не очень интересует, — пожал плечами Михаил и заторопился к себе в училище.
Из дома мы вышли вместе. По дороге завели разговор о революции пятого года. Михаил с огромным интересом расспрашивал меня, и я окончательно убедился, что мой спутник — юноша серьёзный, думающий, отнюдь не разделяющий верноподданнических взглядов, характерных для большинства кадетов и юнкеров. Постепенно я все больше проникся симпатией к Михаилу Николаевичу. Наши беседы раз от разу становились все более откровенными. Михаил не скрывал своего критического отношения к самодержавию и так называемому «высшему обществу». Откуда взялось такое свободомыслие? Вероятно, сказывались прежде всего воззрения, господствовавшие в семье Тухачевских. Да и сам Михаил, будучи юношей умным, впечатлительным, не мог оставаться равнодушным ко всем тем мерзостям, которые везде и всюду сопутствовали царизму».
Неудивительно, что к Государю Тухачевский относился с презрением и ненавистью. Сёстры вспоминали характерный случай:
«Однажды во время прогулки няня повела нас посмотреть приехавшего в Москву царя. Когда Миша узнал об этом, он принялся объяснять нам, что царь - такой же человек, как всякий другой, и специально ходить смотреть на него глупо. А потом через стену мы слышали, как Михаил в разговоре с братьями называл царя идиотом».
За «рвение по службе» Тухачевский был представлен Государю Императору Николаю II. Сослуживец Тухачевского вспоминал:
«В дни Романовских торжеств, когда Александровскому и Алексеевскому военным училищам приходилось в период приезда Государя Императора с семьёй в Москву нести ответственную и тяжёлую караульную службу в Кремлёвском дворце, портупей-юнкер Тухачевский отменно, добросовестно и с отличием исполнял караульные обязанности, возложенные на него. Здесь же впервые Тухачевский был представлен Его Величеству, обратившему внимание на службу его. Государь выразил свое удовольствие, ознакомившись из краткого доклада ротного командира о служебной деятельности Тухачевского».
Как вспоминали очевидцы, относился потом к этому Михаил иронически, что показывает нам его откровенное лицемерие. В армию он пошёл, чтобы сделать карьеру. Он был честолюбив с детства, целеустремлён, имел неуёмные амбиции и любовь к риску. Многие сравнивали его с Наполеоном, так от двоюродного деда Михаил получил прозвище Бонапарт. Очевидцы вспоминают, что Тухачевский в ранней юности становился перед зеркалом в наполеоновскую позу и подолгу так позировал.
Тухачевский был атлетического сложения, имел впечатляющую внешность, производил впечатление на женщин. В детстве был гиперактивен. Среди его увлечений были верховая езда и спортивная борьба. Он великолепно танцевал, читал на трёх языках классику и модных авторов. Любимые герои – Николай Ставрогин и Андрей Болконский. Любил демонстрировать свою эрудицию, умел и любил духоподъёмно и заразительно говорить, был харизматичный, властный и хитрый, окружал себя людьми во всём с ним согласными и угодливыми, признающими его авторитет. Троцкий воспринимал Тухачевского как крайнего честолюбца, падкого на лесть, любившего роскошь и стремившегося к власти.
В 1912 году успешно заканчивает Московский кадетский корпус и поступает в Александровское военное училище, которое окончил в 1914 году, первым по успеваемости и дисциплине. Был безжалостен, деспотичен с младшими курсами в корпусе. Из училища отправился служить в Лейб-гвардии Семёновский полк в чине гвардии подпоручика на должность младшего офицера 6-й роты 2-го батальона. Его товарищ по плену Реми Рур вспоминал:
«У него была холодная душа, которую разогревал только жар честолюбия. В жизни его интересовала только победа, а ценой каких жертв она будет достигнута, его не заботило. Не то, чтобы он был жестоким, просто он не имел жалости».
Тухачевский рассматривал служба в полку лишь как временную ступень для дальнейшей карьеры. По словам дяди Тухачевского, полковника Балкашина, племянник собирался продолжить военное образование:
«Он был очень способен и честолюбив, намеревался сделать военную карьеру, мечтал поступить в Академию Генерального штаба».
Историк В. Лесков пишет:
«Поручик Тухачевский пошел на фронт не воевать за Россию, как многие другие, а, по его собственным словам, просто делать карьеру, блестящую карьеру. Он твердо намеревался выйти в генералы - уже в 30 лет!
А пока в 1914 - 1915 годах он участвует в боях Первой мировой. Отличался личной храбростью в бою и разведке, был дерзок и отважен. Получил ордена Святого Владимира IV степени с мечами и бантом (вторая по значимости боевая награда после ордена Святого Георгия), Святой Анны III степени с мечами и бантом, Святого Станислава III степени с мечами и бантом, Святой Анны II степени с мечами, был представлен к ордену Святого Станислава II степени с мечами. С 1915 по 1917 годы находился в немецком плену. Стоит отметить, что офицерская честь для него была "анахронизмом". Тухачевский без всякого сожаления забыл о данной им Государю присяге, узнав о февральском перевороте в России. Ещё до этих событий он делился своими мыслями с пленным французским офицером:
«Вот вчера мы, русские офицеры, пили за здоровье русского Императора. А быть может, этот обед был поминальным. Наш Император - недалекий человек... И многим офицерам надоел нынешний режим... Однако и конституционный режим на западный манер был бы концом России. России нужна твёрдая, сильная власть...»
Тухачевский считал, что России «нужны богатырская сила, отчаянная хитрость и варварское дыхание Петра Великого. Потому и нам более всего подходит одеяние диктатуры». Ещё в плену он начинает сочувствовать и симпатизировать большевикам. Французский офицер Пьер Фервакс в книге, изданной в 1928 году, утверждает, что Тухачевский ещё в лагере военнопленных сказал ему:
«Если Ленин окажется способным избавить Россию от хлама старых предрассудков и поможет ей стать свободной и сильной державой, - я пойду за ним».
Другой вариант: «Если Ленин сможет избавить Россию от прежних предрассудков, если сделает её сильной страной, я выбираю марксизм».
Наконец он бежал из плена и в октябре 1917 года вернулся в Россию, где стал командиром роты в Семёновском полку (до января 1918 года). В марте 1918 года вступает в ряды большевистской партии, однако никогда искренне так и не стал большевиком.
"Он всю свою жизнь был поклонником одной личности: самого себя. Власть, личная бесконтрольная власть - вот что руководило всеми действиями и чувствами Михаила Тухачевского. Большевики, как ранее и царская армия, были лишь средством для достижения этой власти, случайными попутчиками, которые должны были помочь ему проложить дорогу к этой власти".
Высшая аттестационная комиссия РККА под председательством подполковника Егорова проверила его, и Тухачевский был назначен военным комиссаром Московского района Западного участка завесы. 19 июня 1918 года 25-летний подпоручик получает генеральскую должность - назначается командующим 1-й революционной армии, действовавшей против восставшего чехословацкого корпуса. «Способный подпоручик, которому повезло».
Однако он едва не гибнет в самом начале своей впечатляющей карьеры. 13 июня того же года командующим Восточным фронтом был назначен ещё один честолюбивый офицер - подполковник Михаил Артемьевич Муравьёв. Он, подобно Тухачевскому, был страстным поклонником Наполеона, проникнувшись этим во время пребывания во Франции. Муравьёв происходил из крестьян, выслужился в офицеры, принимал участие в Русско-японской и Первой мировой войнах. В 1907 году примкнул к эсерам, но официально вступил в партию в марте 1917 года. Поддержал февралистов, был замечен Керенским и стал начальником охраны Временного правительства, получил звание подполковника. Занимался формированием добровольческих ударных частей, сформировал до ста "батальонов смерти" и несколько женских батальонов. После выступления Корнилова разорвал отношения с Временным правительством и примкнул к левым эсерам, которые поддерживали большевиков. После октябрьского переворота немедленно предложил свои услуги новой власти. Стал начальником бороны Петрограда и главкомом войск Петроградского военного округа, подавлял восстания юнкеров, "винные бунты" и разбил двигающиеся на Петроград войска под командованием Краснова, Керенского и Савинкова. Вскоре был отправлен на Южный фронт, поскольку Ленин увидел в нём, главном военном козыре левых эсеров, потенциального "могильщика революции". К тому же, Муравьёв оставил должность командующего ПВО в знак протеста против переговоров с немцами о мире. В Харькове в декабре 1917 года была провозглашена Украинская советская республика. Командующим её армии был назначен Антонов-Овсеенко, а начальником штаба стал Муравьёв, который разрабатывал все военные операции. Фактически под его руководством начался поход на Киев, против УНР. Украинцев он считал предателями отчизны, Украину - "новой Вандеей". Взяв Полтаву, он расстрелял 98 юнкеров и офицеров, взятых в плен в местном юнкерском училище, а также разогнал местные советы и создал лояльный лично ему ревком. Затем дошёл до Киева и взял его, устроив там террор и грабёж. Погибло от 2 до 3 тысяч киевлян. Что интересно, он выступал с лозунгом о единой и неделимой России, называл украинцев австрийскими шпионами и предателями.
Затем Муравьёв был переброшен в Бессарабию, воевать против румынских войск. Ему удалось разбить войска противника у Рыбницы и Слободзеи и в начале марта заключить мир с Румынией, который был аннулирован после мирных переговоров королевства с Германией и Австро-Венгрией. Под ударами немецких и австрийских войск Одесса, где находился штаб армии Муравьёва, была оставлена, пала Одесская советская республика, а он заявил. что не признаёт мира с немцами. Вероятно, что во время пребывания в Одессе он был завербован английским разведчиком Сиднеем Рейли. Муравьёв бросает свои войска и бежит в Москву, где был арестован, но в мае освобождён по просьбам левых эсеров, считавших его главным военным вождём революции, а также членов ВЦИК и Антонова-Овсеенко. И через месяц следует назначение на Восточный фронт, "главный фронт республики", пл личному указанию Ленина.
В то самое время Российская советская республика установила тесные и практические союзные отношения с Германией, в Москве находился посол Мирбах. Недовольные Брестским миром левые и правые эсеры, а также другие противники большевиков решили поднять восстание и свергнуть настроенного на сотрудничество с немцами Ленина и его присных и возобновить войну с немцами. В Москве во время V Всероссийского съезда Советов началось восстание левых эсеров (началось с убийства посла Мирбаха эсером Блюмкиным), восстание уже правых эсеров вспыхнуло в городах Верхнего Поволжья - в Ярославле, Рыбинске, Муроме, готовились выступления и в других городах, например, в Костроме. Организацией их занимался эсер Борис Савинков при поддержке монархиста полковника Перхурова. Однако они были жестоко подавлены, а Савинкову и Перхурову чудом удалось убежать к белым. В Самаре, освобождённой от большевиков отрядами чехословаков, было образовано эсеровское правительство КомУча - Комитета учредительного собрания из числа депутатов этого органа, разогнанного в январе большевиками. Велась активная деятельность по подготовке восстаний в Вологде и Великом Устюге с целью захвата контроля над важными транспортными артериями. Планировалось, что союзники по Антанте высадят десант на Севере и двинутся на Москву через Вологду и Ярославль. Однако большевикам удалось подавить все эти выступления.
В череде этих восстаний, где важную роль играли настроенные резко против мира с немцами эсеры, логично смотрится и попытка восстания Муравьёва. В одно время с восстанием в Ярославле, в ночь на 9 июля он оставляет штаб фронта в Казани и с двумя верными полками на пароходах отправляется в Симбирск - центр левых эсеров на Волге. 10 июля там он захватывает представителей местной власти Шеленкевича и Лаврова, а также и командующего 1-й армией Тухачевского. Вечером Муравьёв собрал актив левых эсеров Симбирска и объявил о начале восстания против большевиков. Он объявляет войну Германии, осуждает Брестский мир, издаёт приказ войскам Восточного фронта повернуть оружие против немецкой армии и начать поход на Запад, призвал к всеобщему восстанию и к войне против Германии, связывается с командованием Чехословацкого корпуса.
"Сохранение Советской власти в современных обстоятельствах требует немедленной передачи власти только левым эсерам. Я спасу республику от нашествия немцев и внутренней контрреволюции".
Также он выдвигает инициативу создания Поволжской советской республики во главе с левыми эсерами Спиридоновой, Камковым и Карелиным. Его поддержали командующий Симбирской группой войск и Симбирским укрепрайоном левый эсер Иванов и начальник Казанского укрепрайона (возглавлял отряд, оборонявший устье Камы) и начальник снабжения Восточного фронта левый эсер (эсер-максималист) Трофимовский (обороняя устье Камы. не выполнил приказа и в августе вместе с отрядом на пароходе "Миссури" бежал в Чебоксары, был арестован, осуждён и расстрелян). 11 июля Муравьёв явился на заседание исполкома губсовета и там угодил в засаду, устроенную председателем местного губернского парткома литовцем Иосифом Варейкисом, который сумел стянуть к зданию латышских стрелков, бронеотряд и особый отряд ЧК. Муравьёв оказал вооружённое сопротивление и был убит. Арестованные им были освобождены. Уже 12 июля было заявлено о "подавлении мятежа".
Однако эта неудачная попытка восстания нанесла серьёзный вред красным. Войска Восточного фронта были деморализованы и сбиты с толку противоречащими друг другу приказами. И этим немедленно воспользовались белые войска. Ещё до восстания Муравьёва, 3 июля 1918 года в районе Уфы к белым перешёл ранее командующий 2-й армией подполковник эсер Фёдор Махин, а 18 июля - его преемник поручик эсер Александр Харченко. В ночь с 4 на 5 июля город был занят белыми. (Ранее перешёл к белым 26 июня 1918 года и предшественник Махина и Харченко большевик Василий Яковлев (Константин Мячин), ранее перевозивший Царскую семью из Тобольска в Екатеринбург; 13 сентября перешёл к белым начальник штаба этой армии полковник Евгений Кельчевский). Тухачевский двинулся навстречу белым отрядам, наступавшим по Волге. И был побит ими под Симбирском и вынужден был отступить. Ему повстречался на пути 35-летний подполковник ГШ Каппель...
... Каппель окончил Академию ГШ и прошёл Первую мировую. С развалом армии отбыл домой, в Пермь. Некоторое время, весной 1918 года, он служил у красных – по заданию тайной офицерской организации для вербовки сторонников и выяснения информации поступил в штаб Приволжского военного округа. По мнению историка Гагкуева, он сделал это также и потому, что его жена была взята в заложники чекистами (обычная для них в то время практика). Но потом представился случай и Каппель перешёл на службу к белым – после взятия Самары, вступил в народную армию КОМУЧа на должность помощника начальника Оперативного отдела Главного штаба. Возглавил небольшой отряд самарских добровольцев тогда, когда не нашлось желающих. Численность первых добровольческих частей — пара рот пехоты, эскадрон кавалерии и конная батарея о двух орудиях — была совершенно ничтожна в сравнении с начинавшими нависать со всех сторон силами красных и поэтому желающих командовать первыми самарскими добровольцами среди офицеров было немного — все считали дело заранее обречённым на провал. Вызвался только один подполковник Каппель. Скромный на вид и никому не известный тогда офицер, встал и попросил слова. Спокойно и негромко он сказал:
- Раз нет желающих, то временно, пока не найдётся старший, разрешите мне повести части против большевиков.
И со своим немногочисленным воинством (под его началом было сперва всего 350 человек) стал бить неопытных и плохообученных красных, не числом, а умением. Каппель был убеждённым монархистом, что среди белых, а особенно в армии КОМУЧа, в которой он воевал, было редкостью. Лично скромный, ставивший на первое место борьбу с большевизмом, в военном деле он ориентировался на Суворова. Часто он воевал вместе с своими подчинёнными как рядовой боец, часто питался с ними из одного котла. Бойцы любили своего командира.
«Скромный, немного выше среднего роста военный, одетый в защитного цвета гимнастёрку и уланские рейтузы, в офицерских кавалерийских сапогах, с револьвером и шашкой на поясе, без погон и лишь с белой повязкой на рукаве» — таким остался Владимир Оскарович в памяти современников», вспоминал позже один из сподвижников генерала полковник Вырыпаев.
Бесспорно, это был один из лучших белых военачальников. Это доказала его первая блестящая операция в Сызрани. Уже летом его имя стало известно по всей Волге, Уралу и Сибири. Первоначально он возглавлял отряд всего из 350 человек - 1-ю добровольческую Самарскую дружину. Ядром добровольческих сил, по мнению Валерия Шамбарова, стали бывшие корниловцы-ударники, которые не смогли пробиться на Юг, в Добрармию. Под началом Каппеля некоторое время воевал рядовым добровольцем Борис Савинков, сумевший добраться до Казани.
Уже первые бои, проведённые В. О. Каппелем, показали, что офицер-генштабист, проведший всю Великую войну в штабах сначала кавалерийских дивизий, а затем в штабе Юго-Западного фронта, способен блестяще применять полученные знания и опыт на практике. В основе его успешных действий лежал прежде всего точный расчёт и учёт специфики Гражданской войны, взвешенная оценка как собственных сил, так и сил противника. Он скрупулёзно взвешивал степень допустимого риска непосредственно на поле боя, и именно поэтому его удары были столь сокрушительны.
22 июля 1918 года Каппель взял Симбирск и в тот же день назначен командующим действующими войсками Народной армии. 7 августа была взята Казань. 14 – 17 августа под Симбирском Каппель сумел нанести поражение 1-й армии под командованием Тухачевского и заставить его отступить. 24 августа он сделан полковником, а уже на следующий день отправляется со своей бригадой под Свияжск, воевать с засевшими там красными. К сожалению, взять город не удалось, вскоре красные перешли в контрнаступление и 11 сентября 1918 года взяли Казань. Впрочем, несмотря на это, Каппель показал себя прекрасным военачальником и тактиком.
… Каппель умер во время Великого Сибирского Ледяного похода, идя на выручку Колчаку (так и не дошли). Он стойко переносил мучения – обморозил ноги, затем их лишился, но продолжал командовать войском. Он скончался от двустороннего воспаления лёгких 26 января 1920 года на разъезде Утай около станции Тулун близ города Нижнеудинска. Последними словами генерала (в декабре 1918 года он стал генерал-майором, а в ноябре 1919 года – генерал-лейтенантом) были:
«Пусть войска знают, что я им предан был, что я любил их и своею смертью среди них доказал это».
Каппель был доблестный офицер, пламенный патриот, человек кристальной души и редкого благородства. Он глубоко и искренне верующим. Корень его нравственности – Православие, в этом смелые, жертвенные и героические поступки всей его жизни. Каппель был и не стеснялся открыто называть себя русским православным монархистом, глубоко преданным России – это он доказал всей своей жизнью. Каппель резко критиковал февральский переворот считая, что он разрушил не просто старый уклад, но и всё, чем жила доселе Россия.
«За нами с запада подвигаются советские войска, которые несут с собой коммунизм, комитеты бедности и гонения на веру Иисуса Христа. Где утверждается советская власть, там не будет трудовой крестьянской собственности, там в каждой деревне небольшая кучка бездельников, образовав комитеты бедноты, получит право отнимать у каждого все, что им захочется. Большевики отвергают Бога, и, заменив Божью любовь ненавистью, вы будете беспощадно истреблять друг друга. Большевики несут вам заветы ненависти к Христу, новое, «красное» Евангелие, изданное в Петрограде коммунистами в 1918 году...»
22 февраля 1920 года каппелевцы прибыли в Читу и похоронили там своего командира в церковной ограде. Позже останки увезли в Харбин, где перезахоронили у северной стены Свято-Иверского храма. Памятник установлен и освящён 28 июня 1929 года. Ежегодно, 28 июля, в день памяти Святого равноапостольного князя Владимира Крестителя, покровителя Владимира Оскаровича, в ограде церкви на могиле совершалась панихида. В августе 1945 года Харбин был освобождён от японских оккупантов. На могилу Каппеля приходили советские военачальники и отдавали солдатский долг памяти. Но в 1956 году о распоряжению советского генерального консульства в Харбине могила Каппеля была осквернена – памятник был разрушен, вывезен и брошен у ограды нового Успенского кладбища, а могила сровнена с землёй. Позже останки генерала были найдены и в настоящий момент он захоронен в Москве, в Донском монастыре.
Памятники Каппелю:
1 – 2001 – ст.Утай, Иркутская область – памятный крест.
2 – 2005 – Чита, кафедральный собор – уникальный киот св.равноапост.кн.Владимиру.
3 – Белёв, Тульская область – мемориальная доска на доме, где жила семья Капелей. Крест-кенотаф на Троицком кладбище на месте возможного захоронения отца генерала Каппеля.
4 – 13 января 2007 – Москва, Донской монастырь – перезахоронение тела Каппеля. 1 сентября 2007 – памятник на могиле. 2009 – реконструкция памятника на могиле.