Каких изваяний не хватает Минску, и что выручает художников, когда нет идей. Скульптор Александр Прохоров — о городской среде и монументальном искусстве
Со скульптором мы встретились в его мастерской. Здание на улице Восточной, где она располагается, особенное, хоть и выглядит снаружи неприглядно. Это одна из немногих построек в городе, пережившая Великую Отечественную войну.
— Вокруг всё было разрушено, а она выстояла, — рассказывает скульптор. — В те годы здесь работал художник Валентин Волков — писал «Минск 3 июля 1944 года». В соседних мастерских трудились Михаил Керзин, Заир Азгур, Алексей Глебов,
Сергей Селиханов… Всё это очень волнует. Тут есть свой дух, своя атмосфера.
Александр Прохоров — лауреат международных и республиканских конкурсов монументального искусства. Его работы, в соавторстве и личные, установлены в разных городах Беларуси: Изяслав в Заславле, Всеслав Чародей в Полоцке, «Городские весы» и Кирилл Туровский в Минске.
— Александр, вашу первую работу памятник Кириллу Туровскому установили в Минске, когда вы были, по сути, вчерашним студентом. Как молодому скульптору удалось обойти в конкурсе многоопытных мастеров?
— Эскиз слепил в 13 лет, но поначалу изображал не конкретно Туровского, а абстрактного философа. Работа была реализована, когда мне было 26. Тогда праздновали 80-летие Белорусского государственного университета. Установлена во внутреннем дворике вуза. Время сложное — начало 2000-х. Таких крупных заказов не делали. До победы в столичном конкурсе возил проект в Гомель — там проводили аналогичный. Вошел в пятерку, но не победил. Зато оказался первым в Минске. Помню, что на реализацию отводили очень мало времени — около двух месяцев. Скульптуру нужно было вылепить, снять форму, отлить… А она немаленькая: 3,2 м в высоту, с постаментом — 4 м. Для меня это первая серьезная работа. Был момент, когда не спал подряд три дня и три ночи. В итоге уснул стоя. Молодой, не понимал еще, что лучше отдыхать. Но ведь сбывалась мечта — сделать статую!
— От идеи до воплощения она претерпела сильные изменения?
— Изначально хотел задать Туровскому нереально вытянутые ангельские пропорции. Тогда, да и сейчас мне очень нравится испанский художник Эль Греко. Но эта задумка не пришлась по вкусу заказчику. Стал выходить из положения: сделал ниже ростом, но, чтобы лучше смотрелся, изобразил идущим. Детализации скульптура не требовала, напротив, подчеркнул аскезу. Этим и попал в десятку: предложил монаха-аскета, в то время как у всех остальных были епископы.
— И часто выручают идеи из детства и юности?
— Бывает. Своим студентам говорю: если в голову ничего не идет, поднимайте ранние зарисовки, эскизы, тетрадки. Когда молод, идеи свежие, но не хватает мастерства. Когда взрослый — всё наоборот. Я советую всё фиксировать.
— Еще одна ваша известная работа — «Городские весы» на площади Свободы. По некоторым данным, входит в десятку самых популярных минских скульптур для фото. Как думаете, за что ее полюбили?
— Создавал в соавторстве с архитектором Сергеем Богласовым. В чем ее удача? Архитектор увидел камерность «Весов», он и задавал масштаб. Хотя работа небольшая, но четко держит площадь. Конечно, мне, как автору, было бы выгоднее отлить ее в реальную величину. Но в нашем городе и без того много скульптур крупного размера. А вот камерных произведений мало. В этом смысле очень нравится Прага: там есть и миниатюрные, и средние, и гигантские.
— То есть городу не хватает скульптурного разнообразия? А есть ли оно в мастерских, в работах, потенциально предназначенных для столицы?
— Сейчас еще живо то поколение, которое продолжает воспринимать скульптуру как памятники вождям либо надгробия. В какой-то степени ситуацию в Минске изменил Владимир Жбанов — предложил средовую скульптуру, которая создает ауру места. Но всё равно мы пока играем в догонялки: на протяжении веков Минск постоянно разрушали, и пробелы невосполнимы: где у нас барокко, рококо, готика, классицизм? Смелое и актуальное со временем придет само. И в мастерских такие работы есть.
— А в вашей практике есть примеры реализованных модерновых скульптур?
— Пожалуй, самая современная из моих работ — под Полоцком в деревне Ксты, на территории предприятия по производству стекловолокна. Вначале его руководство хотело установить статую ткачихи, но в итоге мнения сошлись на абстрактной, не фигуративной композиции. Она получилась очень символичной — в ней зашифрован замкнутый цикл производства, просматривается абрис женской фигуры. Хотя всё же пришлось убеждать заказчика, объяснять, что значат все эти изгибы.
— Вам интереснее работать с частниками или государством?
— Интересно и то, и другое. Всё зависит от уровня внутренней культуры заказчика. Чем больше он доверяет художнику, тем лучше будет результат. Когда подход такой: кто платит деньги, тот и заказывает музыку, произведение искусства вряд ли получится. Это компромисс, а не творчество в чистом виде.
— Есть ли среди ваших работ самая любимая? Или художник относится ко всем своим произведениям, как родитель к детям, — одинаково?
— У меня есть любимая — «Битва на Немиге». Но она еще не реализована.
Надеюсь, что её установят, ведь через три года Минск будет праздновать 955-летие этого события. Начиналась работа как студенческая — курсовая, затем дипломная. Была рекомендована к установке в Минске в 1999, 2008, 2012 годах. В 2012-м состоялся республиканский конкурс на создание памятника «Слову о полку Игореве», в котором я победил. В этом литературном произведении говорится о битве на Немиге, в связи с чем в «Повести временных лет» впервые упоминается Минск. Отсюда и дата основания нашего города. Памятник — посвящение этому событию.
— В качестве метафоры для этой скульптуры выбрали меч. Почему такой образ?
— Моя скульптура — рассказ меча о пережитой битве. В нем очень много символики. Меч — это крест. В отсутствие обычного креста воины молились на свои мечи. Крест — это перекресток, а Минск — пересечение путей. Композиция установлена на камне, а им раньше обозначали любое поселение. Я взял характерный — ледниковый конгломерат, который встречается в нашем регионе. Уложил его слоями — это страницы истории. На сломах выбиты слова из «Слова о полку Игореве». Сам меч не заостренный, не агрессивно смотрящий вверх. Наоборот, он реет — его положение, как у весов. Издалека кажется, что лезвие покрыто ржавчиной, но при ближайшем рассмотрении видны фигуры воинов, динамичное сражение. У персонажей даже можно разглядеть выражение лица. Несмотря на то что показано время междоусобиц, когда и возник город, в центре меча два воина обнимаются.
Дед Александра по отцовской линии Иван Александрович Прохоров тоже был художником из династии мастеров подмосковного Дулёвского фарфорового завода (ранее «Товарищество производства фарфоровых, фаянсовых и майоликовых изделий М. С. Кузнецова»). Его работы, созданные в соавторстве, хранятся в коллекциях Национального художественного музея и Национального исторического музея. Правда, с дедушкой скульптор знаком не был и никогда его не видел.
Автор: Дарья Орел