— Вы оказались первым посланцем треста «Туймазабурнефть» за границу в 1951 г. Почему выбор пал на Вас? Каковы Ваши впечатления от командировок в Китай, Францию? Что Вам там понравилось, а что нет? Какой опыт Вы извлекли для себя после этих командировок?
— Я уже, видимо, считался достаточно опытным буровым мастером, если в сентябре 1951 г. был рекомендован для загранкомандировки в Китайскую Народную Республику. Предыстория этого решения такова: объединение «Башнефть» предложило тресту «Туйма-забурнефть» подобрать кандидатуру бурового мастера и слесаря по ремонту бурового оборудования для оказания технической помощи специалистам КНР по бурению скважин. Руководство КБ собрало всех буровых мастеров и задало вопрос: «Кто хочет поехать?». Я был среди мастеров самый молодой. Но все молчали. Тогда спросили меня: «Поедешь?». Я и согласился. По моей рекомендации была подобрана и кандидатура слесаря.
Нефтяная промышленность Китая тогда только зарождалась. В Китае меня направили в Северо-Западный регион, где на отрогах Тянь-Шаня советскими специалистами в 1941 г. было открыто месторождение нефти Тушандзы. Но в военные годы все наши специалисты были отозваны в СССР, бурение скважин и добыча нефти там прекратились. С победой в Китае коммунистов эти работы возобновились. Вместе с нами в Китай прибыли и другие специалисты по бурению, добыче и переработке нефти.
В Китае я проработал буровым мастером до июля 1952 г. Глубина скважин составляла всего 700 м, но было очень высокое пластовое давление, поэтому скважины бурились на утяжеленном глинистом растворе (удельный вес достигал 2,2 г/ куб. см). Нами было открыто нефтяное месторождение «Карамай». Нефть добывали фонтанным способом. Она была красноватого цвета с высоким содержанием парафина и очень быстро застывала. Зимой ее возили самосвалами, летом — нефтевозами. Зимой нефть застывала в трубах, ее сливали в амбары, где подогревали.
На месторождении в течение года был построен поселок с магазином, больницей, электростанцией, водопровод протяженностью 25 км и 100 км дороги.
В июле 1952 г. я был назначен начальником Янцзы-хайской нефтеразведки АО «Совкитнефть», расположенной в 100 км от основной базы бурения. В разведке работали три буровые бригады, буровыми мастерами были специалисты из Краснодара, Грозного и Куйбышева, все бурильщики — тоже из СССР. Пробурили мы там три скважины глубиной от 2000 до 2500 м. Но все они оказались «сухими». Многие специалисты для работы в Китае подбирались Москвой, поэтому туда попал ряд специалистов, не имевших ни малейшего представления о бурении. Но были и опытные буровики: буровые мастера Соплинов, Камчатный, геолог Кос-трюков, механик Шмелев и др.
Отношение китайцев к нашим специалистам было хорошим. Для нас создали хорошие условия: на базе построили три четырехквартирных барака, клуб, баню, гараж, ремонтную мастерскую, водонасосную, передвижную дизельную электростанцию. Вместе со мной в Китай приехали жена и 5-летняя дочка. В 1954 г. по состоянию здоровья жены был вынужден вернуться домой...
Во время второй командировки в Китай в 1956—1957 гг. я работал советником по бурению скважин турбобурами, но фактически приходилось руководить всем процессом бурения скважин на месторождении «Карамай» в 20 км от границы с СССР. За мной были постоянно закреплены шофер, охранник, переводчик и повар. Кроме них у меня там была собака — шотландский сеттер по кличке Пират.
Буровые были удалены от базы до 100 км. Небольшую зарплату нам платили в китайской валюте, а дома, в СССР, сохранялась наша среднемесячная зарплата.
В провинции Синдзян, где мы базировались, было очень много дичи: утки, фазаны, зайцы, джейраны, куропатки, кабаны, а в горных реках водилась форель. Поэтому была всегда хорошая охота и рыбалка, тем более, что местное население охотой не занималось.
За время моей работы в Китае с помощью СССР были построены нефтеперерабатывающий завод, завод по ремонту бурового оборудования и множество других предприятий. Но после разоблачения культа личности И.В. Сталина в СССР отношение к нашим специалистам сильно изменилось, работать стало значительно труднее. Поэтому советские специалисты стали возвращаться на Родину. Память о работе в Китае и об общении с китайским народом осталась в сознании навсегда.
— Дмитрий Иванович! А за что правительство КНР наградило Вас орденом Дружбы? Чем была вызвана командировка во Францию?
— Мне удалось реанимировать скважину, которую все считали загубленной. Мало того, она потом давала нефть фонтанным способом. А в Китае тогда был на счету каждый юань. Вот и поощрили.
В 1957 г. французская фирма «Тюрбосон» закупила в СССР 10 турбобуров (5 десятидюймовых и 5 шестидюймовых). Для их внедрения на буровых Франции фирма пригласила двух специалистов — буровых мастеров.
В апреле 1958 г. буровой мастер из КБ № 2 Цирков и я поехали во Францию. Моя командировка продолжалась около 6 месяцев.
Бурение скважин велось на газовом месторождении Лаг на границе с Испанией в отрогах Пиренейских гор. Скважина бурилась долотом 12 дюймов на глубину 3500 м. На глубине 2000 м температура превышала 1000С. Подпятники турбобура эту температуру не выдерживали — через 20—25 часов работы турбобура резина пяты разбухала, и вал турбобура заклинивало. Был также серьезный недостаток в соединительном переводнике обеих секций турбобура — на конусе переводника была выточка под уплотнительное кольцо, и при больших нагрузках конус ломался. Могла произойти серьезная авария, связанная с оставлением на забое нижней секции турбобура. Да и сам корпус турбобура изготавливался из низкосортной стали — при отвороте соединительного переводника резьба быстро приходила в негодность. Первое время соединительные переводники изготавливали на французском труборемонтном заводе, затем стали доставлять самолетом из СССР, с Кунгурского завода. Проходка на долото составляла 15 метров.
После достижения глубины 2700 м фирма отказалась от использования советских турбобуров. Временами фирма использовала французские турбобуры, поскольку подпятники их турбобуров были из синтетической резины и выдерживали высокие забойные температуры. Я президенту французской фирмы тогда советовал, что надо было купить девятидюймовые турбобуры, которые зарекомендовали себя хорошо в Башкирии.
Буровая установка была вся американская с очень хорошей системой очистки глинистого раствора: применялось 3 грязевых насоса. Удельный вес раствора держался на уровне 1,15—1,18 г/см куб.
Состав буровой бригады на 50 % состоял из итальянцев, работавших по контракту. Карротажными работами занималась ныне всемирно известная фирма «Шлюмберже». У них была хорошая телефонная связь. Иногда я прямо с буровой звонил домой в Башкирию через коммутаторы посольства и Миннефтепрома.
При встрече (видимо из-за моего роста) французы сразу приняли меня за старшего. Я большую часть времени занимался ремонтом турбобуров на одном из труборемонтных заводов в г. Тарб, а Цирков постоянно находился на буровой.
У меня с французами произошел такой инцидент. После покупки в СССР турбобуров, в феврале 1958 г. французская делегация специально приехала в Октябрьский, чтобы посмотреть на работу турбобура в
Энгель ЗАЙНЕТДИНОВ
действии. Забой скважины находился на глубине 250— 300 м. В этом интервале породы слабые, поэтому механическая скорость бурения была около 1 м в минуту. Директор КБ К.Н. Евстигнеев поручил мне отрезать 10 см от метровой деревянной линейки, которой отмерялась проходка на квадратной штанге. Бурильщик мою команду выполнил и отрезал 10 см. Я стою на роторе и замеряю, за какое время будет пройден метр проходки. Французы что-то по-своему говорят, что-то записывают в блокноты. И вот, когда я оказался во Франции в мае 1958 г. тоже стою на роторе в буровой и замеряю время проходки 1 м, но уже французским метром. Бурение идет с использованием советского турбобура, глубина скважины 2500 метров. Ко мне подходит технический директор фирмы, купившей наши турбобуры, и вполне серьезно на приличном русском языке говорит: «М’сье, Дмитрий, Вы обратили внимание, что французский метр длиннее русского на 10 сантиметров?».
Я все понял, но промолчал, сделав серьезный вид. Конечно, было стыдно.
Жили мы в гостинице г. Оролона недалеко от испанской границы. Питались в маленьком ресторанчике. Тогда выплачивались нам командировочные, как и всем советским людям, выезжающим за границу в сумме суточного проживания, в то время — 3500 франков. Обед стоил 1200 франков, завтрак и ужин — по 1000. Кабаре и кинотеатры посещать нам не рекомендовали, боясь провокаций. Отношения с западом были напряженными. На мой вопрос о размере заработной платы члены буровой бригады ответили, что она невысокая. Нам предлагали поехать в Кувейт, но мы отказались. Я даже отказался делать там операцию после приступа аппендицита.
Несмотря на трудности работы с внедрением турбобуров и их ремонтом, мы имели достаточно времени, чтобы познакомиться с Парижем. Побывали в Лувре, Версале, на Эйфелевой башне, у Триумфальной арки, в музее восковых фигур, в картинной галерее, познакомились и с другими достопримечательностями. Вечерний Париж наряден. Миллионы огней, громадные светящиеся рекламы и витрины. Почти на всех первых этажах домов центральных кварталов — сплошь магазины, бары, рестораны и разные увеселительные заведения. В Париже много иностранных туристов, но россиян всюду узнавали по...ширине брюк.
Технический директор фирмы и инженеры, с которыми мы работали, старались создать нам хорошие бытовые условия, приглашали в гости. К нам был постоянно прикреплен переводчик, правда, по специальности фармацевт. Руководство фирмы настоятельно рекомендовало нам быстрее освоить французский язык.
Но, как говорят, в гостях хорошо, а дома лучше.
После возвращения из первой командировки в Китай я работал в конторе бурения № 1 начальником участка по бурению нефтяных скважин электробуром. Буровые были удалены от базы конторы бурения № 1 на большие расстояния до 30 км. Тогда в конторе бурения было три участка по 6 буровых бригад в каждом. Но только один начальник участка имел закрепленную за ним грузовую машину ГАЗ. Даже директор КБ вынужден был арендовать легковую «Победу» в городском таксомоторном парке. За главным инженером был закреплен ГАЗ-69, а за мной — двухколесный мотоцикл ИЖ-350.
Часто, посещая буровые, я на багажнике возил механика участка, а иногда, при каротаже и заливке обсадных труб, — еще и геолога участка, но уже впереди, на бензобаке. Такой бывал экипаж из трех человек на двухколесном мотоцикле!
Однажды был такой случай. Я подвозил на буровую бурового мастера Агапова. Приехал на буровую, оглядываюсь, а. Агапова-то нет! Помчался обратно искать его. Дороги были проселочные, пыльные, с глубокими колеями от грузовых машин. Смотрю, на обочине сидит Агапов, склоняя на все падежи русского языка мать, мотоцикл и меня. С трудом уговорил его доехать до буровой, а народ еще долго шутил по этому поводу.
В 1955 г., между двумя командировками в КНР, я учился на курсах повышения квалификации ИТР по бурению нефтяных скважин при Московском нефтяном институте.
Вообще-то, учиться приходилось всю жизнь и упорно заниматься самообразованием, изучать технику и технологию проводки скважин.
Я безмерно благодарен за большое внимание ко мне и помощь, которую в начале моей трудовой деятельности оказали буровые мастера В.Н. Салов, П.П. Балабанов, начальники участков Н.Ф. Игнатенко, В.А. Лебедев, начальник пТо КБ №1 А.Г. Ильин, ИТР КБ №1 и треста ТБН.
Конечно, своеобразной школой были и зарубежные командировки в Китай.
Вернувшись из второй командировки в КНР, я с 1958 по 1966 гг. вновь возглавлял буровую бригаду. Это был великолепный коллектив!
Бессменными постоянными бурильщиками в буровой бригаде были Д.Д. Юрк, А.И. Йорх, В.А. Гордеев, Ф.А. Бровко.
Это были бурильщики высочайшей квалификации!
Впоследствии все они окончили курсы буровых мастеров, стали знатными буровиками Уфимского УБР.
К сожалению, их уже никого нет в живых.