Для начала немного истории. Формализм — политическая теория возникшая и сформировавшаяся из интеллектуальных зачатков американского NRx или неореакции — движения, появившегося в 2007 году и стремительно набиравшего популярность вплоть до точки своего вырождения в Alt-Right движение. Изначальное NRx можно назвать довольно эзотерической организацией, замкнувшейся в малом круге интернет-интеллектуалов. Первым начало положил человек, представлявшийся именем Менциус Молдбаг или Мэн-Цзы Молдбаг, настоящее имя которого — Куртис Ярвин. В своем блоге “unqualified-reservations” он впервые представил "Манифест Формалиста", в котором сформулировал ряд важных тезисов будущего NRx и вдохновил некоторые персоналии, например, Ника Лэнда, британца, профессора континентальной философии, политическая мысль которого, в отличии от Куртиса, намного сложнее и склонна к оккультизму.
Формализм не является идеологией в классическом понимании этого слова. Скорее наоборот, формализм является принципом отрицания идеологии. Для формалиста не важно, кто перед ним, фашист или коммунист, в обоих случаях перед ним идеологизированный идиот. Например, знаете, чем похожи Александр III и Николай II? На самом деле очень многим, своим консерватизмом, хорошим воспитанием и образованием, а самое главное тем, что они оба были насквозь идеологизированны, иначе говоря, верили в то, что говорили. Избитый и унизительный лозунг "Православие. Самодержавие. Народность." был для них не просто тряпкой "перед народом помахать", а осмысленной программой, Церковь была не институтом образования и пропаганды, а "Невесткой Христовой". А причиной этому один из самых умных людей России того времени, автор монументального исследования истории Церкви и столичный интеллектуал Константин Петрович Победоносцев — воспитатель двух русских царей. Не надо объяснять, что их деятельность привела к катастрофе русского народа, а виной тому идеологизированное образование, которое им дал Константин Петрович.
Формализм предлагает другую основу политическим решениям и иерархическим системам. Вместо метафизических построений разной степени сложности он предлагает формальный принцип собственной выгоды и фактической полезности. Поддерживать то, что выгодно, выбирать того, кто влиятельнее.
Например, вы столкнулись с вопросом, кто должен распоряжаться вашей улицей. Перед вами несколько очевидных решений. Первое, разделить улицу между всеми, кто на ней проживает, поровну, второе, в согласии с каким-то избирательным принципом назначить главного по улице. При разделении улицы поровну, реализации принципа "социальной справедливости", вы сталкиваетесь с рядом неразрешимых проблем: что значит поровну? и как удовлетворить амбиции сторон? Очень сложно измерить, что ценнее яблоко или апельсин, земля в начале улицы или с видом на горы? К тому же не все будут считать справедливым ваше равное разделение, некоторые посчитают себя более одаренными, а следовательно, и заслуживающими больших привилегий в вашем разделении. Эти элементы никогда не иссякнут и будут причиной дестабилизации обстановки на вашей улице. Они могут создать свои партии, объединиться в бандформирования и объявить незаконным/несправедливым ваше разделение, начав приумножать насилие.
А что если разделить имущество по другому принципу, например, по-принципу владения: кто чем владеет, тот тем и управляет. Это может сработать, если вы живёте: во-первых, в абсолютно внутренне солидарной группе со сложившимися социальными институтами управления, в соответствии с которыми и будет устроена жизнь на вашей улице, а во-вторых, если у вас нет настроенных на экспансию соседей. Но если вдруг вам не повезло, и вы существуете не в выдуманной стране, а в реальном мире, то ваша улица должна не забывать про внешнюю конкуренцию в дарвинистической борьбе с другими улицами и внутреннюю конкуренцию с силами, распространяющими свои амбиции на власть, а значит, вам необходимо задуматься об аппарате насилия, отвечающем на эти угрозы, а значит и организации, управляющей этим аппаратом. При этом чем эффективнее ваша организация и аппарат насилия, тем лучше вашей улице, если ваша улица неэффективна, то она перейдет под контроль другой, более эффективной, организации и наоборот, вплоть до наступления технологической сингулярности или второго пришествия (в зависимости от убеждений).
Допустим, нам необходим аппарат насилия, но зачем нам иерархизированная организация, ведь за сдельную плату, скинувшись всей улицей, мы можем нанять какую-нибудь частную организацию, профессионально специализирующуюся на насилии, для защиты наших соглашений, внутренних социальных связей и институтов (которые, напомню, у вас должны еще перед этим каким-то неизвестным мне способом на вашей улице появиться). Для ответа на это возражение нужно обратиться к пыльным манускриптам, в которых мы обнаружим описание похоже устроенной структуры — Италии в период Ренессанса. Италия представляла из себя множество торговых и культурных центров, защищавших свои интересы при помощи орд наемников. В результате эти самые наемники зачастую задумывались: а зачем им дожидаться оплаты и исполнять условия контракта ради платы, рискуя при этом своей жизнью, если они могут развернуться и, угрожая оружием, отнять все блага у своего нанимателя. Такие предательства были в прошлом системным явлением. В свете этого Николло Макиавелли рекомендовал иметь собственное ополчение и ратовал за объединение итальянских земель. Таким образом, наша улица должна иметь структурированный аппарат насилия. Но как он должен управляться?
Прежде всего, нас не должна интересовать идеология: гимны, песни, лозунги, континентальная философия или христианская апологетика. Формалиста не волнует псевдо-легальность, тот факт, что господин/товарищ %Фамилия% распоряжается домом номер четыре на нашей улице делает его законным собственником этого дома, то же самое со всеми другими домами. Можно выдать им разноцветный сертификат для соблюдения вида законности, это совершенно не важно, в итоге решает всё одно - право сильного. Факт владения и есть легитимизация владения, на этом основании и оформляются все разноцветные сертификаты.
Но не вызовет ли это излишнего насилия? Что будет, если, например, хозяин дома номер четыре захочет дом номер пять и пристрелит хозяина дома номер пять, чтобы забрать его имущество. Естественно, так оно и будет, если все жители улицы не сделают одну вещь — не передадут свое право на насилие, по общему соглашению, третьему лицу, группе лиц или целому социальному институту ради минимизации насилия путем его организации. Но какому? Кто должен управлять всей этой массой людей? Тот, кто фактически этой улицей управляет, если, например, в доме номер шесть живёт влиятельный пчеловод, мёд которого ценится на соседних улицах, и который имеет соответствующие влияние в среде соседей, без которого не делается ни одного важного решения и который способен достаточно эффективно организовать аппарат насилия для контроля за оным, то он фактически и является владельцем нашей улицы, его власть должна быть законной, соответственно, если он потерял своё влияние и его мёд никому не интересен, а управление неэффективно и хозяина дома номер пять всё-же пристрелили, то и власть его не является законной. А если на нашей улицы нет такого выраженного лидера и решение любого абстрактного вопроса, например, о том, в какой цвет выкрасить фонарные столбы на нашей улице, принимается советом из ответственных жителей всех домов, то именно между ними и распределяются властные полномочия. Иначе говоря, политическое влияние определяется влиянием фактическим.
Резюмируя, формализм не является политической идеологией, а является принципом, отрицающим идеологизированный подход. Формализм ставит на первое место фактическое положение дел, а не мечты о будущем царствии небесном или технологической сингулярности. Формализм не является чем то новым, а является типичной неореакцией, то есть трюизмом прошлого, встающим в противоречие к прогрессистким идеологиям.