Подвозивший меня чеченец, имени которого я не запомнил, рассказал по дороге о своей родственнице, которая уже на продолжении тридцати лет читает одно периодическое издание, и о том, как она добывала его в годы войн. Рассказ был краткий и сумбурный, но в памяти сохранился. Вообще, много рассказано различных эпизодов случайными попутчиками, немало их и про женщин, на долю которых выпали годы войны. Отсюда и появилась Луиза, образ общий и собирательный.
"Космополитен".
В конце восьмидесятых, когда внезапно все стало можно, в разваливающуюся страну хлынули потоки различных печатных изданий. Многие, ранее дефицитные, модные журналы стали доступными, и уже могли очаровывать советских модниц глянцем страниц и сказочным содержанием за более умеренную цену и без страха общественного порицания. В жизни некоторых барышень эта периодика вошла всерьёз и надолго, и как знать, возможно, помогала в самые суровые времена, которые, кстати сказать, были не за горами...
Луиза выросла в интеллигентной семье, отец преподаватель, мама библиотекарь. Книг в доме всегда было много, книги любили, книги читали и берегли. На момент окончания школы, она прочитала всю сельскую и школьную библиотеку, все книги у друзей и знакомых. Семена упали в благодатную почву, девушка выросла умной и любознательной. Собиралась она посвятить себя журналистике, и прочили ей в этом деле самое блестящее будущее.
Где то в тоже время попался в руки, буквально портал в другой мир, в другое, совсем другое, богатое и красивое измерение, журнал "Космополитен". Всё. Девочка погибла, девочка увидела какой-то иной, совершенно фантастический мир, тем более фантастическим он казался на фоне стремительно нищающей страны и пуританского уклада жизни мусульман. Нет, она свято соблюдала все нормы ислама, и оставалась по прежнему благочестивой и целомудренной. Но, как и все женщины, в глубине души хотела чего то необычного, чуда, сказки, и то, что открывалось за глянцевым занавесом, давало ей это чудо. С тех пор, как Луиза взяла в руки свой первый номер, она не пропускала ни одного, добывая их всеми правдами и неправдами. Даже в годы первой войны, пусть с задержкой, пусть с опозданием в несколько месяцев, но умудрялась таки, получить вожделенное издание.
Вышла замуж, начала рожать детей, много, как и положено в чеченской семье. Бывала под обстрелами и голодала, падала от непосильной работы или ноши, но, по прежнему ждала каждый номер. Ну, примерно как ребенок ждет любимую игрушку. Все её подруги, так же как и она обремененные семьей и многочисленными детьми, давно уже утратили интерес к этому куску глянца. И только в ней одной, всё так же жил маленький, неугомонный ребенок, желавший время от времени погрузиться в сказку.
Хотя, когда после первой компании к власти пришли граждане ваххабиты, чтение и хранение подобной литературы могло кончиться весьма плачевно. Потому как содержание журнала, мягко говоря, не коррелирует с нормами шариата, по которым бородатые друзья собирались строить своё государство. И тот же шариатский суд, располагающий самым широким ассортиментом наказаний и очень, очень мягко говоря, не совсем гуманный, мог вполне себе приговорить к чему угодно, от публичной порки, до публичной же казни.
Поэтому приходилось быть весьма осторожной, но о том, что бы отказаться от любимого журнала, речи даже и не шло. Муж, поначалу относящийся с иронией, потом с непониманием к этой страсти, в конце концов, стал даже помогать супруге доставать очередной номер. Как ни крути, женщина она покладистая, хозяйственная, не скандальная, а что журнал какой-то любит, так это ж женщина, и журнал, по совести говоря, не самая худшая блажь, которая может взбрести ей в голову.
Во вторую компанию стало совсем туго, некоторое подобие мирной жизни которое существовало на чеченской земле, было снова, в который раз порушено. Пришла таки значит добрая ссора вместо худого мира.
Однако неугомонная Луиза, никак не желала расстаться со своей сказкой, всеми правдами и неправдами, добывая очередной номер, иногда отдавая за него последние копейки. Окружающие, родня, друзья, соседи, знали, любили и уважали её за веселый нрав, за доброе сердце и ясный ум, поэтому в меру своих скромных сил помогали заполучить вожделенное издание неунывающей женщине.
Почта не работала, да и какие могут быть отправления, воюют люди. Как правило, привозили, или передавали со знакомыми, которые мотались в "Россию", как называли тогда всю остальную территорию федерации. Кто-то договаривался с армейцами, и те могли при случае получить военно-полевой почтой требуемое. В общем, выкручивались как могли.
Но настали совсем тяжелые времена, и обстановка в целом стала такой напряженной, что казалось воздух взорвётся от малейшей искры, настолько всё пропиталось тревогой и постоянным ожиданием не самых приятных событий. Власть на местах менялась постоянно, днём одни, ночью другие, иногда мирно, иногда со стрельбой и ответными авиа и артиллерийскими ударами. Даже упоминать о журнале было глупо, не до того...
Полгода Луиза не получала гламурных весточек, не сказать что истосковалась, не до того было, голод, холод, гибель близких, и прочие сопутствующие уродливой химере войны страшные события, отнимали много жизненной энергии, которая вся была направлена только на одно, "выжить". Но не хватало ей чего то, на привычном месте образовалась пустота, которую решительно ничто не могло заполнить.
В то время, случилось так, что жил у них, ну как жил, скрывался от всех сторон один серьезный и уважаемый человек. Что там у него произошло, никто не знал, сам он не рассказывал, а расспрашивать неприлично, не принято так. Посчитает человек нужным рассказать, сам расскажет. Знали только что ваххабиты не найдя самого, убили его мать, что даже для этих жестоких граждан было редким зверством. Видимо крепко им насолил этот парень. А что там с федералами не поделил, кто знает, много тогда таких было, в этой лютой неразберихе. В конце концов, под одной крышей ютилось несколько семей, перебравшихся из неспокойных мест, в места более спокойные, где стреляли гораздо меньше, так что ещё один человек не мог обременить многочисленную родню. Да и нельзя выставлять гостя за дверь, не принято так, раз он здесь оказался, значит так нужно.
Как то, в конце февраля, вернувшись под вечер в дом, он собрал всех многочисленных женщин, и объявил им через хозяина, что скоро восьмое марта, дескать, они могут написать ему список подарков, которые желали бы получить.Долго в ту ночь на женской половине шушукались, вздыхали и шуршали бумажками. Гость, из той породы людей, чьё слово твёрже скалы, и все были уверены, что желаемое будет получено. Одна только Луиза знала, чего она хочет, поэтому, написав своё имя и указав пропущенные ею номера Космополитен, легла, попыталась забыться сном. Что впрочем, не удалось, причиной тому было не ставшее привычным за годы лихолетья чувство голода, не холод, находивший щёлку и пробиравшийся к телу через все одеяла и теплую одежду, всё это уже не могло лишить сна смертельно уставшую от всех неурядиц и тяжёлой работы женщину. И даже тихие голоса переговаривающихся родственниц, решающих что выбрать, мечущихся в сомнениях и боящихся прогадать, не отвлекали её. Сон не шёл, потому что она начала уже ждать. То самое щемящее чувство пустоты и беспросветности среди ужасов войны, вытеснялось ожиданием какой-то встречи, с тем, что могло отвлечь от кошмарной действительности хоть на секунду.Утром, хозяин дома отдал список гостю, увидев первый пункт, он удивлённо вскинул брови, улыбнулся, но ничего не сказав, спрятал его во внутренний карман френча и покинул дом.Следующие две недели в повседневных заботах пролетели быстро. И вот, восьмого числа, вечером, скрипнули тормоза УАЗика возле дома. Женщины бросились к окнам, и увидев идущего к дверям гостя в сопровождении крепких парней тащивших коробки и пакеты, радостно загомонили, заметались по комнатам, приводя в порядок себя, накрывая на стол и делая ещё тысячу дел положенных в таких случаях.Подарки были переданы через мужчин семьи, но вскрыть их получилось только заполночь, когда кончилось застолье, гости разошлись, и женщины, наведя порядок, освободились от своих привычных обязанностей. По традиции, они не садились за стол, приносили и уносили посуду и еду, готовили на кухне из того скромного запаса продуктов, что был в их доме. Гости тоже пришли не с пустыми руками, так что стол удалось накрыть достойно. Само собой, обувь пришедших была вымыта и начищена.Луиза, наконец-то, смогла открыть журнал, и так, при свете свечи просидела до самого утра, погружённая в свою реальность. Где то далеко слышались залпы гаубиц, гул самолётов и стрельба, над еле различаемыми в ночной темноте хребтами, небо прошивалось нитями трассеров, шла очередная операция по наведению конституционного порядка, проще говоря, война. Но это было где-то там, а здесь, здесь исхудавшее лицо усталой женщины начинало разглаживаться, теряло угловатость, становясь мягче, озаряясь мечтательной улыбкой и начиная светиться, уже ставшим забываться внутренним светом.