Читайте Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12, Часть 13, Часть 14, Часть 15, Часть 16, Часть 17, Часть 18, Часть 19 романа "День да ночь" в нашем журнале.
Автор: Михаил Исхизов
– Провернем твою идею, – сообщил старший лейтенант. – Устроим фрицам фейерверк.
Ракитин посмотрел на гранаты, на мотки провода.
– Два фугаса? – спросил он.
– Считаешь мало?
– Нет, если один танк подорвем, и то хорошо. Главное – придержать их, хоть на полминуты.
– Точно, – согласился Кречетов. – Пугнуть. Но и танк подорвать – неплохо. Кого из твоего расчета послать можно?
– Афонина, – не задержался с ответом Ракитин. – Афонину с ракетами идти, он и фугас подорвет.
– Только его и можно?
– Почему?.. Опарина можно, Бакурского. Больше некого. Я не могу, мне огонь вести, – не оправдывался Ракитин, просто объяснял.
– Значит – Афонина. А почему не Опарина? – В Воробейчике Кречетов был уверен, хотел быть уверенным и во втором подрывнике.
Ракитину въедливость Кречетова не понравилась. Комбат Лебедевский верил каждому слову Ракитина и никогда не переспрашивал отчего и почему. А Кречетову надо доказывать.
– Афонин сумеет танк подорвать, и вернуться.
– Почему так думаешь?
– Никогда не теряется. Соображает быстро, хорошо ориентируется… – Получалось, чувствовал Ракитин, не особенно убедительно. А как тут докажешь? Просто надо знать Афонина. Конечно, вид у того, совсем не геройский… Когда Афонин попал к ним в расчет, Ракитин ходил к капитану Лебедевскому, просил, чтобы перевели куда-нибудь нескладного солдата. А комбат сразу разглядел Афонина. Но не отказал сержанту. Обещал, что через месяц непременно переведет. На том все и закончилось. Через месяц Ракитин не напомнил комбату о его обещании, а комбат Ракитину – о просьбе.
– А Опарин?
– Опарин танк подорвет, но может зарваться – там и останется.
– Бакурский?
– У Бакурского своя задача. Афонин, после того, как фугас взорвет, останется освещать поле ракетами. Бакурский с ручным пулеметом прикроет его от автоматчиков.
– Нормально, – согласился Кречетов. – Убедил. Пойдем, посмотрим на местности, как оно получаться будет. Воробейчик и Афонин с нами.
* * *
Старший лейтенант остановился там, где заканчивалась траншейка, вырытый Афониным и Бакурским.
– Как? – спросил он. – Не близко, не далеко?
– Самое подходящее место, – заверил Хаустов. – Дальше нельзя. Ночь. Прицельный огонь по-настоящему вести не сумеем. И ближе подпускать нельзя.
– Вы что скажете? – повернулся Кречетов к Воробейчику и Афонину. – Вам здесь воевать.
– Подходит, – согласился Воробейчик. – И отойти можно по этому окопчику.
– Подходит, – подтвердил Афонин.
– Значит здесь и закладываем, – решил Кречетов. – Провода у вас сколько метров?
– Два мотка по восемьдесят. Новый и крепкий, – доложил Воробейчик. И объяснил, – я на всякий случай, метров по двадцать прибавил.
– Восемьдесят – далековато, – сказал Афонин.
– Почему? – провод позволяет, – Кречетову понравилось, что можно посадить подрывников подальше.
– Провод позволит – глаза не позволят, – не торопился с объяснением Афонин.
– Танк за восемьдесят метров не увидишь?
– Танк увижу. Ночью за восемьдесят метров место точно не определю.
– Почему так думаешь?
– Знаю.
– Приходилось подрывать танки ночью?
– Стрелять ночью приходилось. Охотники мы. Восемдесят метров – это на авось.
– А сколько пойдет?
– Тридцать. Это наверняка. Ну сорок…
Офицеры переглянулись. Подвывать танки за тридцать метров – такого им в голову не приходило.
– А дальше, считаешь, нельзя? – еще раз спросил Кречетов.
– Может и получиться, а может и нет.
Кречетов посмотрел на Воробейчика.
– Ночью… свет от ракеты… м-м-м… не особенно… Расстояние определить трудно. А вешку не поставишь. Чем ближе, тем верней.
Следовало верить солдатам. Тем более, говорили они не для того, чтобы облегчить свое положение.
Кречетов задумался. Одно дело – схитрить, подорвать пару танков, остановить вражескую колонну. Другое – послать на заведомую гибель двоих солдат. Да Воробейчик и Афонин стоили больше, чем все эти танки.
– Давайте – за шестьдесят, – предложил он. – Если и не подорвем танк, черт с ним. Они все равно остановятся.
– Овчинка выделки не стоит, – Воробейчик не то, чтобы возразил, но и не согласился с Кречетовым. – Оно и за шестьдесят опасно, но может не получиться. Чего зазря такие хорошие гранаты расходовать?! Лучше за тридцать и подорвать, использовать гранаты на полную катушку.
Афонин промолчал, но видно было, что он согласен с Воробейчиком.
– Может быть, бросим эту затею? – спросил Кречетов. – За тридцать метров – это… – чуть не сказал, что это почти верная смерть. Но вовремя спохватился. Нельзя такое говорить. – Слишком близко.
– Нет, – возразил Афонин. – В окопе ударная волна не достанет. Разве только землей присыплет. А пока они паниковать станут, можно по-тихому уползти.
– Обойдется, – рассудил и Воробейчик. – Все правильно, обойдется. Что за тридцать метров, что за шестьдесят – выбираться отсюда одинаково трудно будет. А если танк подорвем, они непременно задержаться. Тем более – если два. И артиллеристам раздолье: круши их, пока они на одном месте топчутся. Фрицам не до нас будет. Уползем.
Офицеры молчали. Не им подрывать танки за тридцать метров. Все зависело от Воробейчика и Афонина. Да еще от того, какое решение примет старший лейтенант. А Кречетову было легче самому пойти на это дело, чем посылать Воробейчика и Афонина.
– Неизвестно, кому больше достанется, – нарушил молчание Воробейчик. – Нам – или там, – махнул он рукой в сторону орудий. – У нас даже проще. Рванул и пополз потихоньку к своим. В темноте никто не заметит. А там, – он снова указал в сторону, где растянулась оборона, – там жарко будет. Фрицы ведь все равно очухаются и попрут к мосту.
Эти его слова были для Кречетова последним доводом. Потому что действительно, может, ребятам повезет и сумеют они уползти. А скольких недосчитаются солдаты, обороняющие плацдарм, когда на них навалятся танки и автоматчики… Хорошо, если можно будет утром половину поставить в строй. Всем будет тяжело: и этим и тем. А фугасы, если затея удастся, принесут большую пользу.
– Хорошо, – согласился он. И решил: – Сорок метров. Траншеи протянуть так, чтобы подрывники смогли по ним отойти. Всех людей, сколько есть, поднять и за лопаты.
– Сейчас и заложим фугасы, – предложил Хаустов.
– Может, сначала пристреляться? – спросил Кречетов. – А фугасы потом.
Лейтенанта Хаустова, командира батареи, в жар бросило от этого «пристреляться». Он даже почувствовал, что уши у него вспыхнули. Малиновыми у него в таких случаях становились уши.
«Как же это получается? – с недоумением подумал он. – Это я должен был сказать, что надо прежде всего пристреляться. Во всех конспектах записано. Какой я командир батареи, если не знаю, что нужно делать при подготовке к стрельбе! – казнился он. – А пехота знает. Позор».
Уши Хаустова постепенно приняли естественный цвет, а выступившие на лбу мелкие капельки пота он стер рукой.
– Да, да, конечно, – суетливо закивал он. – Непременно надо пристреляться. Именно это я и имел в виду. Сейчас займемся.
– Пристреливайтесь, – Кречетов как будто не заметил промаха комбата. – Пристреливайтесь. Потом заложим фугасы и доделаем окопы.
Пока шли к орудию, Хаустов инструктировал Ракитина.
– Пошли солдат репер поставить. И пусть нацепят на него что-нибудь красное или белое. Расстояние все-таки большое, белое и красное лучше видно…
Он понимал, что каждое его слово услышит Кречетов, да и Афонин с Воробейчиком. «Пусть слушают. Пусть убедятся, что Хаустов прекрасно знает все правила подготовки батареи к бою».
Лейтенант подробно объяснил Ракитину, как ставить репер, как следует пристреливать орудие и все остальное. Очень подробно и очень доходчиво. Чтобы даже и не артиллеристу все было понятно.
На позициях нашли длинную жердь, что осталась после сооружения КП. Для «маячка» пригодилась портянка. Чистая, новая, совершенно белая. Ее реквизировали у Дрозда.
Стреляли четко, как на учениях. Каждое орудие накрыло цель после второго-третьего выстрела.
– Записать прицел! – отдал команду Хаустов. И добавил: – Зафиксировать прицел в данном положении!
Потом заложили фугасы, один метрах в пятидесяти от другого, и стали рыть длинные, но неглубокие траншейки. Справа от дороги, и слева. Воробейчик и Афонин исползали свои сорок метров от траншейки до дороги, проверили, нет ли каких-нибудь сучков-корешков, за которые может зацепиться провод.
Вроде бы все, что можно, для обороны плацдарма сделали…
Продолжение следует...
Нравится роман? Поблагодарите журнал и Михаила Исхизова подарком, указав в комментарии к нему назначение "Для Михаила Исхизова".