Поезд напряг свои мускулы и медленно отошёл от перрона архангельского вокзала. Напротив нас, обложив себя сумками и пакетами, расположилась бабушка. Она попрощалась через стекло с двумя женщинами, шедшими вслед поезду, и принялась изучать нас. Что-то особенное было в её взгляде - он был будто рассеян между обоими Сесиль и мною, полон беззлобного любопытства и внутренней силы.
Бабушка, выдержав недолгую паузу, перешла в наступление:
- А чой-то ты щуплая такая?
Сесиль вопросительно посмотрела на меня. Понимаю, что перевести дословно означает вогнать её в краску.
Перевожу так: «Она спрашивает у тебя, как твои дела и говорит, что ты стройная». Перевод обескураживает. Бабушка, между тем, ещё не поняв, что перед ней иностранка, продолжает наступление на другом фланге:
- А ты не русский что ли?
Я рассказываю ей о Сесиль, о её родных местах. Бабушку это нисколько не смущает.
- Эвона как, то-то я и смотрю, что не русская. Сейгод весна поздняя, природу нашу посмотрит, шанек поест.
Светлана Петровна осыпает нас одним десятилетием из своей биографии вслед за другим, не давая мне ни секунды на перевод. Родилась 22 июня 1941 года. Она возвращается в деревню после нескольких недель, проведённых в госпитале. В госпитале за ней ухаживал сосед, седой вдовец. Обменялись адресами.На перроне мы видели младшую дочку и внучку, которая «в девках засиделась».
Сесиль наблюдает за мимикой и жестами нашей соседки, улыбается в ответ, после чего тянет меня за рукав в надежде получить перевод этого сумбурного монолога. Но в нём молодость Светланы Петровны уже сменилась похоронами одного из сыновей, от которых она готова перейти к неразгаданному слову в кроссворде из газеты за прошлую неделю.
«Бьюсь об заклад, она Близнецы!» - с восторгом шепчет Сесиль.
Светлана Петровна, оставив прежний рассказ, принимается петь. По шпалам отстукивают колёса, мимо плывут таёжные леса. Проводник, русская красавица с русой косой и голубыми глазами, приносит нам чай в подстаканниках.
Слова протяжных песен то набегают друг на друга, то растягиваются до просторных пауз, во время которых певица вспоминает слова. Я успеваю переводить смысл – безответная любовь, природа, служба в армии, измены.
Она останавливается, чтобы перевести дух и, позабыв про песни, предлагает погадать на картах. Колода лежит на дне сумки, Светлана Петровна выкладывает её содержимое вместе с переживаниями и воспоминаниями всей прошедших недель. Гадает мне, потом Сесиль. Сесиль просит рассказать ей подробнее о пиковой даме на червовом валете, которая отравляет её жизнь. У Светланы Петровны свой довод – карты устали, может быть, что-то расскажут в другой день. Такой ответ сбивает с толку француженку. Я и сам не знал, лишь перевёл ей, что нас ждут в гости.
Интерес попутчицы разгорается всё больше и больше – она подозревает нас в любовной интриге, лукаво подмигивая разбегающимися глазами. В голове у неё родится новое занятие – она достаёт из необъятной сумки разноцветные лоскуты, нитки, иголку и ножницы и принимается мастерить. Сесиль не может удержаться от искренней улыбки – Светлана Петровна то берёт один лоскут, то, принявшись спорить с самой собой, откладывает его в сторону. На свёрнутую в несколько слоёв материю накладывает юбку, передник, а после - платок. «Это обережка, ты её домой возьми, обязательно назови, она будет защищать от сглаза, порчи и дурного взгляда» - заключает свою работу мастерица. Я теряюсь в поисках понятных аналогий – в голову приходят куклы-вуду из Западной Африки. Сесиль несколько раз переспрашивает, но всё верно, бабушка, перекрестившаяся, когда поезд тронулся в путь, приготовила для неё защитный талисман от злых духов и сил природы.