Автор: Николай Соснов
С самого утра Тамара разволновалась настолько, что вечером не решилась сесть за руль и поехала к Диме на автобусе. Втиснувшись в массу разгоряченных потных в зимней одежде тел, она ухитрилась занять сидячее место и совершенно отключилась от окружающей обстановки, погрузилась в себя. Со стороны казалось, что грустная молодая женщина в белой вязаной шапочке слушает музыку, рассматривая что-то на смартфоне. Вот только из наушников не доносилось ни звука, а на экране гаджета, мерцая настойчивым требованием пароля, застыла входная страница социальной сети.
Сегодня. Это должно случиться сегодня, потому что через два месяца Дима уезжает на полгода в Чехию работать по контракту, а ей с понедельника предстоит трехнедельная командировка. Хрупкая, скрепленная еще на живую нитку, возникшая между ними за последний месяц связь перестанет развиваться и обязательно оборвется. А Тамара очень хотела, чтобы она росла и свилась в прочный канат.
Поэтому сегодня. Нет, Дима ни на чем таком не настаивал, он слишком тонок и деликатен для вопросов ребром. Но она и сама понимала что к чему. Это в романтических сказках мужчина готов ждать хоть год, пока избранница его сердца созреет и распустится, как цветок навстречу восходящему солнцу. В реальной жизни, чтобы удержать ухажера, надо точно определить момент капитуляции. Не слишком рано, но и тянуть до бесконечности тоже нельзя. Мужчина, словно капризный ребенок, не станет водиться с тобой, если не получит любимую игрушку.
Поэтому сегодня. Нет, никакого принуждения Тамара не ощущала. Посетить Диму она захотела уже на втором свидании…ладно, что врать себе самой, еще на первом. Конечно, Тамара так не поступила. Мужчины (те, что вообще заслуживают внимания) ищут серьезных отношений с умными и порядочными девушками, и по их странным представлениям умная и порядочная девушка при знакомстве не позволит себя даже поцеловать. Глупо, конечно. Можно лечь в постель через пять минут и пролежать в ней вместе до седых волос и внуков, а можно после двух лет дружбы провести жаркую ночь и наутро навсегда разбежаться в разные стороны. Глупо, но решают мужчины, и если хочется стать для одного из них той самой Единственной, то приходится вести себя соответственно.
Поэтому сегодня. Позади шесть красивых свиданий, безупречных настолько, что лучшая подруга, узнав от Тамары подробности, безапелляционно вынесла грубый вердикт:
- Так чего тебе еще надо? Дай ему, и да здравствуют новые отношения!
Поэтому сегодня. Тамара поняла, что опять обманывает себя. Она тянула сколько могла, откладывая момент окончательного решения, потому что между ней и Димой еще были они. Синяки на бедрах и животе. И отвратительные бурые пятна ниже колен.
О ее сахарном диабете Дима узнал в день знакомства, когда они в обеденный перерыв оказались за одним столиком переполненного посетителями кафе. Его это не отпугнуло, в следующий раз он снова подсел к Тамаре и пригласил на концерт американского джаз-бэнда, игравшего весь ее любимый репертуар от Бинга Кросби и Синатры до Луи Армстронга. Они оба предпочитали современной музыке классический джаз, считали вершиной русской литературы творчество Михаила Булгакова и воспринимали переписку с клиентами в соцсетях, как тягостную служебную необходимость. Ему стукнуло сорок, ей исполнилось двадцать семь, но разница в возрасте почти не ощущалась. Они вообще были на одной волне, так что их жизненные потоки без порогов и водоворотов втекали в единое русло и уже готовились дать начало новой реке, могучей и полноводной, такая не скоро обмелеет.
Оставался один последний крохотный шажок. Тот самый, который сам по себе ничего не решает, но без которого ничего не решается в отношениях взрослых людей. Он не зря называется близостью. Близость взрывает мосты для отступления в прошлое. Будущего может не случиться, но и как прежде общаться тоже не выйдет.
Дима знал о ее сахарном диабете, но про синяки и пятна Тамара ему не сказала. О них она не говорила никому, кроме докторов, безуспешно пытавшихся облегчить ее страдания.
С пятнами она как-то примирилась. Они росли очень медленно. Зато после каждого укола расплывался новый саднящий синяк. Пять синяков в день. Тамара пробовала ставить помпу — получилось страшно, синь залила половину живота. Врачи качали головой: редкий случай, но ничего удивительного, от диабета и не такие последствия бывают.
Еще о синяках знал муж. Бывший муж. Тамара вспомнила их последнюю ночь с мучительным беспокойством и страхом перед ночью предстоящей. У нее тогда особенно сильно болели синяки, но она не отказала супругу, потому что провела десять дней в больнице и соскучилась по нему не меньше, чем он по ней. Все шло замечательно, но…
Муж признавал только один способ любви: навалиться сверху всем своим немалым весом, пока Тамара лежит на спине. Тамара догадывалась, что по какой-то неведомой причине по-другому он просто не может, и терпела, хотя давление на живот вызывало дискомфорт. Нет, было очень хорошо, но и больно одновременно. Она старалась сдержаться, но муж ощущал ее невольную реакцию, чувствовал, что чем-то неприятен жене. И он не справился, ослабел, страсть испарилась.
Он носился по квартире, за время отсутствия жены до безобразия захламленной, и ворошил белье в ящиках шкафа, собирая вещи в спортивную сумку, и ругался, а Тамара сжалась в комочек буквально на грани рыданий.
- С тобой импотентом стану! И ноги твои! Живот! Смотреть противно! Будто наркоманку трахаю! - закончил он тираду и ушел из ее жизни. Хлопок двери — и как не было трех лет брака. Остались только бумажка о разводе, да свадебный альбом, от которого так и не решилась избавиться. Над ним Тамара тайком плакала одинокими вечерами, силясь понять, когда именно счастливый жених начал превращаться в холодного страшного незнакомца. Или он всегда им был?
Тамарино женское достоинство супруг забрал с собой, и оно долго не возвращалось к хозяйке. Вспышки мужского интереса на праздниках и вечеринках вызывали у Тамары паническое стремление скорее покинуть компанию и остаться наедине с любимой кошкой Дусей, умевшей успокоить ее мерным гудением «моторчика». Случайные взгляды на улице обжигали, словно хлесткие пощечины. Они не знают о синяках, а если бы знали…
Из всех, кто настойчиво пытался подкатить к Тамаре (а желающих приударить за симпатичной разведенкой оказалось довольно много, аж шесть человек за полтора года), испытание ее странной робостью выдержал один Дима. Осторожно, будто подводная лодка из тьмы океанских глубин, всплывала она навстречу сполохам утренних зарниц, обещающим скорый рассвет. Попробуй он на первых встречах обозначить хоть малейший намек на интимность, Тамара, втянув перископ, немедленно погрузилась бы обратно на мрачное дно, отпрянула бы, как отскакивает от шальной искры человек, обжигавшийся прежде и опытом наученный не доверять пламени. Но между ними сохранилось спокойствие, а, когда лед стремительно пошел трещинами, предвещая скорую полынью, Тамара уже слишком увлеклась, чтобы испугаться.
Автобус изрыгнул из похудевшего брюха порцию пассажиров, люди мигом разлетелись в стороны подобно брызгам от упавшей на асфальт капли, и Тамара вдруг оказалась одна на остановке, не решаясь выйти в холодные сумерки из белого круга, образованного светом уличного фонаря — бесстрашного защитника всех оробевших городских путников.
- Привет! А я утку запек с яблоками! - Дима вынырнул из булочной, где грелся, попивая кофе, выкинул в мусор бумажный стаканчик и взял Тамару под руку, лишив ее последнего шанса на отступление под благовидным предлогом вроде простуды. Еще минуту назад можно было сбросить ему сообщение с извинениями и оттянуть неизбежное или обмануть себя фальшивой отсрочкой, которая в реальности обернется расставанием навсегда.
Теперь же они шли к нему домой, болтая о новой книжке стихов Диминого одноклассника (прорвался наконец в большую литературу, а я знал его сопляком и видел первые корявые вирши на полях школьных тетрадей!) и о новом Тамарином начальнике (командир с армейским опытом, офис теперь как штаб, а компания казарма!), но она плевать хотела и на модного поэта и на сурового босса. Тамара вспоминала последние слова мужа и с каждым шагом чувствовала себя все ничтожнее.
«Ну и пусть!» - решила она, переступая порог Диминой квартиры. - «Будь, что будет! Хоть мужика снова попробую, а то живу, как монашка!». В продолжение ужина к изумлению Димы Тамара налегала на шампанское, однако, не могла опьянеть. Блаженная расслабленность не наступила, и когда Дима стал ее целовать, Тамара сжалась, будто жесткая пружина.
Ей очень хотелось любви, именно от него, именно здесь и сейчас, но обнажить перед ним синяки было выше ее сил. Мозг усиленно искал рациональное решение. Оно оказалось прямо под носом. Внезапно Тамару озарило.
- Погаси свет, - попросила она Диму. Тот неохотно встал, сходил к дверям и щелкнул выключателем.
В темноте дело пошло на лад. Тамара, наконец, успокоилась и позволила Диме себя раздеть. Оба быстро распалились, поэтому прелюдия не затянулась надолго. Скоро он уже восторженно и торопливо вбивался в нее, навалившись всем весом точно так, как любил бывший муж.
Тамаре было очень хорошо и очень больно. Все, как и тогда. Она стиснула зубы одновременно от удовольствия и страдания. Ей хотелось намертво вжаться в Диму и при этом тело рефлекторно отталкивало его как источник мучений. Он почувствовал это и отстранился, прервав процесс, который девять из десяти мужчин довели бы до конца, что бы там ни ощущала их девушка.
- Что с тобой? - спросил Дима. Тамара не ответила, только резко съежилась, словно ее кожи коснулась ледышка. Дима поднялся и включил свет. Тамара судорожно заметалась в поисках одеяла или простыни, но ни того, ни другого, поблизости не оказалось. Они легли, где ужинали, то есть на тахте в гостиной, а не перешли на кровать в Диминой спальне. Одежду же Тамара в баловстве любовной игры расшвыряла по комнате. Прикрыться от света беспощадных ламп было нечем. Оставался только Дусин метод, и Тамара свернулась в клубок, подобно кошке.
Но Дима все равно увидел синяки на бедрах и животе и, конечно, обратил внимание на пятна ниже колен.
- Я сделал тебе больно? - спросил он, вернувшись на диван. - Извини, не заметил твои фингалы. От уколов, наверное? Вот что, ты раздвинься чуть просторнее, а я обопрусь на руки и проникну вот так и…
Боль пропала, словно и не было ее вовсе. Дима больше не давил на живот, а парил над Тамарой, едва касаясь ее болезненных бедер. Он двигался резче и жестче, чем прежде, буквально вколачиваясь в подругу, но Тамаре казалось, что нежнее ее не любил никто.
- Ну вот, - прошептал он ей на ухо, когда они оба слетали на небеса и вернулись обратно, - а еще тебя можно поставить на коленки и уткнуть личиком в подушку. Отпусти меня на кухню попить водички и продолжим…
Но Тамара его не отпустила. И еще раз. И еще раз. И на другой день тоже. Дима не возражал. В Чехию он поехал не один, а с молодой женой и кошкой в корзинке.
Нравится рассказ? Поблагодарите журнал и Николая Соснова подарком, указав в комментарии к нему назначение "Для Николая Соснова".