Василий Палыч – мой постоянный клиент. Даже не пациент, а именно клиент. У него запойная форма алкоголизма, но он – математик по образованию, профессии и призванию души. Постоянно ездит на какие-то свои научные конференции, много пишет для научных журналов, и это помимо основной своей работы – преподавания в институте.
Раз в год он берет отпуск за свой счет. И уходит в запой. И это не просто «порыв души», а четко запланированное и тщательно рассчитанное мероприятие. Он обязательно сначала откладывает деньги как на сам «праздник души», так и на медицинскую помощь по прошествии его. Все очень точно рассчитано: сколько уйдет на «банкет», сколько на опохмел, сколько на капельницу по выводу из запоя, на мой приезд к нему и мое «бдение у постели страждущего».
Когда нужная сумма накоплена, он звонит мне, чтобы предупредить:
- Федорович, я ухожу в отпуск.
- Понятно, Василий Палыч. Я – в режиме ожидания.
После этого он просто перечисляет мне деньги, потому что мы оба знаем, что когда он войдет в раж, то пропьет и ту сумму, которая была отложена на медицинскую помощь.
Через несколько дней «долгожданный» звонок, я выезжаю. Чаще всего это случается ночью – в это время суток организм человека наиболее уязвим. Меня встречает его жена как старого приятеля своего мужа, проводит в комнату «занемогшего», который, надо сказать, в состоянии опьянения весь свой интеллектуальный лоск теряет напрочь.
Лечимся, я ухожу. До следующего отпуска. С каждым годом количество запойных дней растет, нагрузка на организм растет. Уже развилась серьезная патология печени, и есть у меня подозрение, что скоро нашему математику будет не до запойных дней.
Конечно же, мои попытки донести до Василия Палыча необходимость лечения алкоголизма, кодировки, разбиваются о железобетону логику профессионального математика. Он видит в этом алгоритм жизни, в который включен элемент снятия стресса. И это дает ему ощущение контроля над ситуаций. Он уверен, что не алкоголик, раз способен заранее все спланировать, и даже самостоятельно вызвать меня, когда «банкет» заходит слишком далеко.
Таких пациентов практически невозможно переубедить. В этом вся сложность моей профессии: когда нет согласия пациента на излечение, я могу всего лишь наблюдать за тем, как человек все больше поглощается зависимостью.
