Впервые я познакомилась с настоящей образцовой собакой фотографа в Москве, на опен-эйре в 2012 году. Это был непревзойденный бордер-колли Ким нижегородского фотографа Ксении Райковой. Впечатление от взаимопонимания Ксении и Кима, от сказочных умений Кима навсегда останется для меня эталонным. Это не была какая-то там просто дрессировка. Это было настоящее единство собаки и человека в творчестве, полное и идеальное пребывание «на одной волне».
Конечно же, мне захотелось тоже такую собаку. Не в смысле породы или внешности, или даже характера. А вот именно в смысле состояния души. Но я уже тогда была достаточно не наивной, чтоб понимать, что старого козла новым пляскам не научить. Василь был к этому времени уже возрастным, вполне сложившейся личностью, лепить из него хотя бы просто фотомодель, не говоря уж о творческой фотомодели, было несколько поздновато.
К тому же и по характеру Василёк был довольно трудным парнем — замкнутым мизантропом, собакой одного человека, и этим человеком в нашей тогда ещё многочисленной семье для него я не была.
Василь не любил показухи, терпеть не мог выставки, несмотря на свои многочисленные титулы. Его совсем не радовало, когда им восхищались посторонние — а это главное необходимое качество для звёздной шоу-собаки.
А вот юный Кешонок, будучи при всём прочем настоящим моим дэймоном (и на тот момент — абсолютно, клинически, невоспитанной собакой), подходил на роль собаки фотографа просто идеально. И мы приступили к обучению. Не растрачиваясь на всякую там дешёвку в виде классических ОКД или УГС, мы начали учёбу прямо процессом съемок — в настоящих локациях, разыскивая подходящие бэкграунды, свет и прочее. Включая и маленькие домашние студии. Мы учились не просто выдержке — а выдержке на бесконечных дублях. Не просто запрету на зооагрессию — а умению работать вместе с абсолютно любыми животными. И с людьми тоже.
Как любое постижение настоящего мастерства, оттачиваемое внутренним перфекционизмом обучающегося — эта учёба стала для него основной работой. Работой на всю жизнь.
Становясь старше и опытнее, он делал смелые шаги вперед — он стал сам находить интересные места с необычным окружением, светом. Как глухой композитор не слышит собственных творений — так и Кешонок не мог видеть, понимать результатов своей работы. Но он прекрасно понимал, чего от него хотят, каковы ожидания мои и заказчика съемки в тот или иной момент. В свободных, беговых локациях он старательно бегал, прыгал и клоунничал; делал грустное лицо в романтических декорациях и изображал понимание и контакт в постановочных съемках.
Кешонок был очень корыстолюбивой моделью. Будучи пищевиком, он требовал награду не только за постановочные съёмки. Он безошибочно понимал, что его фотографируют, когда заказчики съемок вне локаций пытались «просто пофоткать» его на смартфон, планшет… да даже, как говорится, хоть на утюг ;-) Увидев направленный в его сторону гаджет, он мгновенно бежал за гонораром.
Имея под рукой такого непревзойдённого профессионала, я не очень озадачивалась фотовоспитанием Харитона. Изначально ему была уготована роль пастушка и территориального охранника. К первому он не очень был склонен (однако быстро научился у Кеши), второе с первых дней в нашем доме было его стихией. Мне порой не сразу удавалось найти Тошку на частично застроенных птичьими помещениями пятидесяти сотках.
Однако предательство хозяина и ранний уход Кеши за радугу внезапно полностью и бесповоротно изменили не только Харитошину жизнь, но и его характер.
Часть вторая этой статьи будет о странном и трудном формировании Тоши как собаки фотографа, но для понимания предпосылок этого придётся сначала рассказать несколько коротеньких баек из истории его ухода на тёмную сторону.
Так что ждите, продолжение следует…
А пока не забывайте ставить лайки, делиться в соцсетях и подписываться на мой канал.
Не забывайте, что ваши лайки и комментарии повышают удои коз, яйценоскость птиц и дарят хорошее настроение всем героям историй.