Как я уже писала в первой части, мы жили на крупной железнодорожной станции, в двухэтажном деревянном доме. Дом и был заселён в основном железнодорожниками. Даже моя мама работала медсестрой в железнодорожной больнице.
Детьми мы были вольными, гуляли, где хотели. Дружили всем двором. А у меня была ещё и взрослая восемнадцатилетняя девушка в подружках. Звали её Таней. Семья у неё была музыкальная - отец, мать, и Таня выступали в клубе железнодорожников в художественной самодеятельности. Мы с Таней сидели иногда в палисаднике в тени акаций, и она каких только песен мне не пела, аккомпанируя себе на гитаре... Песни были то про несчастных детей, которые жили с мачехой. То про девушку, которую бросил любимый. То про моряков, гуляющих в кабаках с какими-то девицами. От песен про несчастных детей я плакала. Через какое-то время Таня вышла замуж за красивого черноглазого парня. Он частенько помогал мне потом с починкой моего велосипеда, когда у велосипеда "слетала" цепь.
В нашем доме жил Толик, постарше меня мальчик. У его мамы не было руки - потеряла руку, попав под поезд. И сам Толик однажды съехал на лыжах с горы прямо на рельсы. Упал, а лыжи у него застряли между рельсами. В это время шёл поезд, и Толик пролежал между рельсами благополучно, пока состав не прошёл. Толик ездил в Киров на занятия в спортивную секцию прыжков с трамплина. Надо быть очень смелым мальчиком, чтобы прыгать на лыжах с трамплина!
Железнодорожные пути находились от нашего дома метрах в восьмидесяти. Мы с братом очень любили смотреть в окно на проходящие мимо составы. Чего только не везли на платформах вагонов - и зачехлённые танки, и пушки, и грузовые автомобили. Часто зимой выпадало много снега, и железнодорожные пути чистили "снегочисты" - специальные машины, которые шли по рельсам. Эти машины непрерывно подбирали снег на транспортёр, который отправлял его в открытый специальный вагон. Мимо проходили и пассажирские поезда. По вечерам в окнах вагонов мягко горели зелёные настольные лампы, там был совсем особенный, незнакомый для нас мир.
А однажды на нашей станции стоял состав, в нескольких вагонах которого ехали слоны. Мама специально водила нас с братом посмотреть на них. Мы ни в цирке, ни в зоопарке не были никогда, потому что ни цирка, ни зоопарка в городе Кирове не было. Слоны произвели на нас неизгладимое впечатление!
Про то, что есть на свете телевизоры, мне рассказал мой сосед по коммунальной квартире Лёнька. Его мама работла уборщицей в конторе железнодорожников, и там в Красном уголке был телевизор. Лёнька рассказывал, что в маленьком окошечке показывают кино, и поют песни, и разговаривают. Я ему не очень-то верила. Но вот и в нашем доме тогда, в конце пятидесятых, в одной семье появился телевизор. Сейчас не верится, но туда можно было просто прийти и сказать - "Мы пришли на телевизор." И нас, детей, всех пускали в квартиру добрые хозяева, и мы все где-то усаживались, и смотрели всё, что показывали по телевизору.
Я очень любила кататься на велосипеде. Но я уже выросла, и мои коленки задевали за руль нашего старенького, купленного отцом в комиссионном магазине, велосипеда. Подростковый велосипед "Орлёнок" был только у одного мальчика из соседнего дома. Мальчик этот был единственным толстым ребёнком во всей округе, и имел прозвище "Жиртрест". Этот мальчик всегда разрешал мне покататься на его велосипеде, и потому считался моим женихом. Внук бабушки Михайловны Валентин был взрослым парнем, он иногда сажал меня "на раму" на свой велосипед, и мы мчались с ним по окрестным полевым дорогам. Валентин пел модную в то время песню: "Я встретил девушку, полумесяцем бровь..." А другой взрослый парень, Саша из первого подъезда, научил меня кататься на взрослом велосипеде "под рамку" - когда правой ногой становишься на педаль, а левую просовываешь "под раму", ставишь её на педаль, и так едешь себе, изогнувшись латинской "S". Саша частенько летним вечером собирался на танцы, и чистил зубным порошком свои парусиновые туфли. А мы, дошкольники, стояли и смотрели на эти его приготовления к вечернему отдыху.
Как только начинало пригревать солнышко, оттаивали помойки за домами. И тут мы начинали искать "черепки" - осколки от разбитой фарфоровой посуды. Черепки собирали и синие, и красные, и с позолотой, и с цветочками. Они нужны были для игры в классики, когда вытает из-под снега асфальт. За нашими домами было поле. Весной его пахал трактор, а летом на поле росла рожь, или пшеница. Весной нас так и тянуло пройтись по этой пашне. Резиновые сапоги засасывала мокрая пашня, и мы их с трудом вытаскивали, отправляясь домой в носках, а то и босиком. Сапоги мы несли в руках.
Подружки мои были вольными птичками, а я присматривала во время прогулок за своим младшим братом. Мне было в то время шесть лет, а ему всего лишь два года. Чего можно ждать от такой няни? Однажды мы с подружками и, конечно, с моим братом, пошли за очень красивыми жёлтыми цветами, купальницей, которые росли на болоте. Через это болото были проложены деревянные мостки, довольно высоко над землёй. Мы благополучно набрали букеты этих замечательных цветов (в Сибири их ещё называют "жарки", а в Удмуртии "италмас") и возвращались домой. Я совершенно забыла про своего младшего брата. А он боялся идти по высоким мосткам, отстал от нас и продвигался ползком. Его подобрала какая-то женщина и привела домой. Может быть от простуды, а может и от испуга, у брата поднялась температура под сорок. Моей маме удалось сбить её только через несколько дней. Мне, конечно, очень сильно попало за то, что я была плохой няней.
Иногда к нам во двор приходили двое - девочка Машенька со своим дедушкой. Дедушка был высоким интеллигентным стариком в шляпе. Он разрешал Машеньке играть с нами, но не очень долго. Они приглашали нас в гости, и уходили. Мы, глупые дети, приглашение воспринимали всерьёз, и однажды пришли к ним в гости всей толпой. "Вы к кому?" - спросила нас полная женщина, - "К Машеньке!" - хором ответили мы. Перед нами просто закрыли дверь. Я даже не помню, чтобы нас это очень сильно обидело. Мы просто ничего не поняли.
Когда мне было лет восемнадцать, я очень захотела увидеть места своего детства. И мы с моей подругой поехали из Кирова в Лянгасово на электричке. Была зима. Мы долго шли от вокзала до места, где я жила когда-то. Длинный пустырь, по которому тянулся тротуар, всё ещё существовал. Вдали был виден наш двухэтажный деревянный дом, потемневший, маленький. И мне вдруг не захотелось идти дальше. Чтобы моя детская сказка не исчезла, чтобы я помнила здесь всё таким, как было в моём детстве. И мы повернули обратно.
Все фото здесь - из архива автора.