Хотя им обоим и было уже за сорок лет, они частенько радовали друг друга. Когда трудовая неделя ещё только переваливала за середину, устремляясь к своему логическому концу, жизнерадостные супруги Ивановы уже начинали многозначительно поглядывать друг на друга, подталкивать один другого локтями, отпускать одним им понятные шуточки, шушукаться, в предвкушении того, что могло скоро случиться... В пятницу улыбчивая хозяйка с блестящими глазами накрывала на стол к ужину, а такой же улыбчивый хозяин после ужина с песней убирал всё со стола и мыл посуду, сам уже мысленно перенесясь в утро субботы, когда детвора уйдёт в школу.
...Идиллия закончилась, когда мать мужа сломала ногу, и они перевезли её из её собственной небольшой квартирки к себе, в трёхкомнатную. Женщина вскоре превратилась в сиделку, а мужчина, помимо всего прочего, переквалифицировался в уборщика-повара. Дети, неожиданно для себя, все переехали в дальнюю комнату, освободив ближайшую к родителям комнатку для бабушки. И потекли однообразные дни.
Понятно, что, имея за стенкой маму-свекровь, особо не пошушукаешься. Поэтому и улыбок стало меньше, и глаза у наших супругов слегка потускнели. Заботы теперь заслонили всё. Так прошла одна суббота, вторая... Бабушка частенько храпела, заснув перед телевизором, хозяйка же дома терпеливо носила "утки", а хозяин - кастрюльки. Лишь иногда робко поглядывали они один на другого, и дружно вздыхали. Никто ничего не произносил, но оба всё отлично понимали. А то, о чём, наверное, они оба думали, воспринималось ими как табу. По крайней мере, таковым оно казалось этим двоим.
В третью же субботу вышло так, что, сделав необходимые утренние дела и отправив детишек, Ивановы одновременно, с двух сторон, тихонечко подошли к закрытой двери мамы-свекрови. Там был включён телевизор и царствовал храп. Многозначительно переглянувшись, супруги всё так же, передвигаясь на цыпочках, один за другим, исчезли за дверью спальни...