Кузьму Драного четвертовали в Страстную пятницу при огромном стечении народа. На рыночной площади, грязной от сходившего снега, мясных обрубков и листьев квашеной капусты возвели эшафот. Всю ночь сколачивали помост, а пришедший утром палач, лизнув палец, проверил остроту топора. Драного вели под руки два дюжих пристава. Он шёл медленно, глядя под ноги, на впалых щеках клочьями болталась седая борода. Сутулая, фигура выражала абсолютную покорность, но на лестнице он вдруг стал вырываться, и приставам пришлось заломить ему руки, прежде чем привязать к деревянному колесу. Выкрикнув ругательства, Драный затих. Глашатай развернул свиток и ровным голосом прочитал длинный список его грехов. В четвёртой четверти жизни, когда тело требует всё больше сил для собственного поддержания, Кузьма Драный занялся разбоем. Шёл восемнадцатый век, наступивший в России с опозданием на столетие, и его ремесло было обычным. Случалось Драному и убивать. Детей боярских, когда те хватались за пищаль, или стрельцов, побрякивавших саблей, когда он останавливал купеческие подводы. Его шайка грабила торговых людей, не делая различия русским и иностранцам. Огласив приговор, глашатай свернул бумагу с болтавшейся печатью и быстро сошёл с помоста. Засучив рукава, палач поплевал на ладони и замахнулся топором. Драный зажмурился, как ребёнок, готовясь к удару. Раздался глухой стук, толпа ахнула, а на окрестных деревьях закаркало вороньё. Сочившаяся в дощатые щели кровь закапала на грязный снег.
Драного выдал товарищ, соблазнившись соболиной шубой, которую он снял с богатого купца. Его схватили пьяного, когда он гулял в трактире, и сразу отправили в Тайный приказ. Всыпав пятнадцать ударов кнутом, чтобы протрезвел, его пытали потом огнём, подвесив на дыбу, а, добившись признания, приговорили к жестокой казни. Не возведи он на себя измену государю, ему бы просто отрубили голову. Но он обманул палачей. Истязания в Тайном приказе длились сутками, а эшафот их значительно сокращал. От причастия Драный отказался. Он страшно затопал ногами на дьяка с оплывшим лицом, закричав, что тот отгородился от бога иконами. За это ему дали ещё пять ударов кнута. Драный был из раскольников, но в бога не верил. Он слишком давно жил на свете, чтобы понять — кругом один дьявол, который прогнал с земли бога…
Как нам понять Кузьму Драного?
А людей его эпохи?
Светлейший князь Александр Меньшиков хвастался, что во время стрелецкой казни собственноручно отрубил двадцать голов. А уже после смерти Петра Великого угрожал графу Остерману колесованием за то, что он отступает от православных канонов. Остерман, глядя в глаза, ответил, что ни в чём не виноват, зато знает человека, которого давно надо колесовать. Арестованный вскоре Меньшиков поспешил отречься от своих слов, заявив, что Остерману нечего опасаться, но мы можем представить, как близко к ним стояла мучительная смерть. Не говоря уж о ссылке. Меньшиков окончил дни в Берёзове, а спустя годы там же умер и Остерман. В опалу можно было угодить по любому поводу. Меньшиков и Остерман были придворными, что же говорить о простолюдинах. В Лондоне Петр Великий, чтобы увидеть, как наказывают в английском флоте, попросил вздёрнуть на рее первого попавшегося матроса, а, получив отказ, предложил заменить англичанина сопровождавшим его холопом.
И как было жить в атмосфере постоянного страха?
Как приспособиться?
Можем ли мы примерить на себя жизнь предков?
Для нас они выглядят общественными животными, тягловой скотиной, которая работала из-под палки, и которую в любой момент могли зарезать. Их жизнь сводилась к выживанию, в их чувствах доминировал страх. С ним рождались, тянули недолгий век и с ним же умирали. Страх имел множество оттенков, его порождало множество причин.
Слушать в авторском исполнении:
Приходите, буду рад!