* * *
...О небе мой отец мечтал еще подростком. Во время учебы в школе ФЗУ — фабрично-заводского ученичества начали организовываться планерные кружки. Отец записался одним из первых. «С какой великой любовью, — вспоминает отец, — мы собирали простейший летательный аппарат — планер «Стандарт»! Это была несложная машина: деревянная, плоская, с основой наподобие широкой доски. К ней крепилось фанерное крыло и хвостовое оперение, обтянутые крепким материалом — перкалью. У каждой летной группы был свой планер. Мы, ученики-планеристы, охотно дежурили ночами на летном поле, охраняя свои машины.»
Летом 1933 года на улицах были расклеены объявления о приеме в школу пилотов и авиатехников. Отец прочел и замер от радости. Это было то, о чем он так долго мечтал! Все, что требовалось для поступления, было налицо: возраст — семнадцать с половиной лет, двухгодичный рабочий стаж (отец успел окончить школу ФЗУ и получить профессию слесаря), среднее образование и хорошее здоровье. Никаких специальных исследований отец тогда не проходил. Только сажали на специальный стул и вращали несколько раз в ту и другую сторону, а затем предлагали сделать несколько шагов, определяя, кружится голова или нет.
Один из февральских пасмурных дней 1934 года остался в памяти отца самым счастливым. В этот день он впервые оторвался от земли и увидел ее с высоты птичьего полета. «Первое впечатление — самолет как бы повис в безвоздушном пространстве, в пустоте, — рассказывал он нам, детям. — Взору открылась чудесная, никогда даже не снившаяся картина. Земля в белом, словно подвенечном платье, осталась далеко внизу.. И незаметно село Устиновка словно наехало на нас. Каким оно сейчас кажется маленьким и аккуратным! Домики, как игрушечные, выстроились друг перед дружкой ровными шеренгами, выбросив из труб светлые хвосты дымков. Могуче и ровно пел свою гордую песню мотор. Самолет словно застыл в звонком, как стекло, зимнем воздухе. Душа ликовала. Здравствуй, небо, я достиг тебя!» Думал ли он, вчерашний «фабзайчонок» с чумазым лицом, что сегодня будет королем воздуха!
* * *
Первоклассницей я читала со сцены стихи моего отца, читаю их и теперь в День Великой Победы:
...Мы не простим врагу ни виселиц, ни слезы,
Картины смерти городов и сел.
Не позабудем мы, как в сильные морозы Бандит стрелять детишек голых вел.
Не заметут года кровавый след разбоя,
В сердцах потомки вечно сохранят,
Как гибла за народ истерзанная Зоя,
Как варвар жег бомбежкой Сталинград!
Известие о войне отец встретил, когда учил летать таких же, каким совсем недавно он сам, «фабзайчат», а теперь учлетов — то есть учеников летчика. Была сильная гроза. На земле выложили знак немедленной посадки. Отец и учлет быстро приземлились и порулили на стоянку в сопровождении курсантов, поддерживающих машины за крылья. Едва отец выключил мотор, как подбежал курсант Колесников и взволнованно произнес:
— Товарищ инструктор, война!
— Чего ты мелешь! — не поверил отец своим ушам.
— Честное слово. Сейчас по радио передали.
К штабу уже бежали люди. Возник стихийный митинг. Инструкторы-летчики выражали свое возмущение и гнев и были полны решимости пересесть с учебного на боевой самолет, чтобы громить врага до полного уничтожения.
.Январь 1943-го выдался сердитым, злым. Морозы стояли под тридцать, бушевали штормовые ветры, бураны. Войска Воронежского фронта вгрызались в землю, стояли насмерть, не только отражая яростные атаки врага, но и переходя в наступление. 826-й штурмовой авиационный полк, куда был направлен отец, был расквартирован на хуторе Верейском под Воронежем. Над хатами непрерывно стоял рокот моторов. Это неутомимые помощники, работники наземных служб — авиатехники, мотористы, оружейники, заправщики — все работники батальона аэродромного обслуживания БАО готовили боевые Ил-2 к полетам. Настроение у ребят было бодрое. Завершалось крупнейшее сталинградское сражение, и все ждали наступления своего фронта.
В один из ненастных дней отцу было дано задание идти в разведывательный полет в паре с командиром эскадрильи капитаном Федотовым. Перед вылетом он сказал:
— Пойдем бреющим, держись ближе и повторяй мои действия. Радиосвязи, сам знаешь, у нас пока нет. Бомбить придется с малой высоты. Бомбы подвешены замедленного действия, так что не бойся — не догонят!
Техник помогает надеть парашют, усаживает в кабину и задвигает фонарь. Отец еще раз пробует мощь своих тысячи шестисот лошадок. Машина содрогается, оставляя после себя вихрь. Отец подает знак — убрать колодки и выруливает за капитаном. Ребята машут вслед руками.
Самолеты идут низко над землей. Под ними мельтешат, как в калейдоскопе, укрытые снегом населенные пункты, островки лесов, перелески, овраги. Чтобы не попасть на прицел зенитчиков, самолеты часто меняют курс. Промелькнула железная дорога. Ведущий покачал крыльями. Значит цель — узловая станция Касторская — близка. Через несколько минут под ними выросли железнодорожные составы. От ведущего оторвались черные точки. Тотчас отец нажал на пусковые кнопки, крикнув:
— Получай гостинцы, фрицы! — И вслед за ведущим скрылся в снежной круговерти. Сделав крутой разворот, летчики зашли с противоположной стороны. На этот раз ударили зенитки. Перекладывая машины с крыла на крыло, летчики выпустили огненные трассы по вражеским эшелонам из всего бортового оружия и скрылись в снежной сетке. Даже сквозь снегопад можно было различить столбы огня и дыма. Когда легли на обратный курс на свой аэродром, усталость глыбой навалилась на лейтенанта Алексея Соколова. Все клеточки его тела словно налились свинцом. Клонило ко сну, но отец перебарывал себя, до боли сжимая пальцы. На стоянке уже ожидал верный друг и помощник механик Николай. Он поздравил отца с успешным боевым вылетом. Помог снять парашют. Подошел командир эскадрильи Федотов.
— Ну, что скажешь, лейтенант? Поддали мы огоньку..
— Да вроде куда-то попали...
— Не куда-то, а в цель. Видел пожары, столбы огня и дыма? Это взрывы. Значит, бомбы легли в цель. И скажи спасибо погодке. Она нас спасла от зенитчиков и вражеских истребителей, позволила скрытно подойти к цели. Так что мотай это на ус. Держался ты хорошо. Поздравляю с боевым крещением!
Следом за первыми боевыми вылетами лейтенант Соколов получил задание на разведку ближнего тыла противника. В задачу пары штурмовиков, которую он возглавлял, входила разведка сосредоточения танков и другой техники врага, а также живой силы, и ее активное подавление. А вот и Дон, настоящий тихий Дон, опушенный темной растительностью. Линию фронта они прошли без всякого сопротивления со стороны врага. Курс на северо-запад. Внизу на белом фоне хорошо заметны черные ремешки дорог, по которым движутся колонны немецких вояк в белых маскхалатах. Лейтенант Соколов нацеливает машину, берет под прицел, нажимает на гашетки. Колонна мигом рассредотачивается, враги падают в снег. Летчик делает отметку на карте и летит дальше. Через несколько минут появляются какие-то сугробы. Как они могли вырасти на ровном поле? Машина набирает высоту, делает пологий вираж, и летчик пытается рассмотреть все подробнее. Ничего не видно. Машина снижается до предельного минимума и виражит над самыми сугробами, и вдруг под крылом мелькнул черно-белый крест.
— Стоп, засек! Это же танк. Ага, фрицы, мы вас раскусили. Маскировка не спасла! — кричит радостно летчик.
Видимо, танковая колонна остановилась на время, на заправку горючим, или же готовились к броску на наши позиции. Немецкие танкисты натянули сверху машин сетку и навалили на нее снегу. Только боковину одного танка не закрыли как следует, и ветер приоткрыл ее. Лейтенант Соколов прикинул по часам и карте — далековато забрел, горючего хватило бы на обратный путь. Но надо же «отблагодарить фрицев», ведь русские — щедрый народ. Противник, чтобы не выдать себя, не подает ни звука, точно и нет его в живых. Летчик набирает необходимый минимум высоты, чтобы не поразить себя осколками собственных бомб. Набрав нужную высоту, подходит к цели — снежным сугробам и уже хочет нажать на кнопки бомбосбрасывателей, но ловит себя на мысли: что он делает? Ведь нужны разведданные, а он хочет спугнуть фрицев. Нет, надо быстренько сматываться отсюда. И машина ложится на обратный курс. Загоревшаяся красная лампочка сигнализирует о том, что горючее на исходе. Видимо, пробит бензобак. Как бы дотянуть до ближайшего аэродрома. Но вскоре двигатель стал сдавать, захлебываться и заглох окончательно. Раздумывать некогда. Летчик сажает машину на живот рядом с небольшим поселком. Снег в ту зиму был глубокий, и посадка с выпущенным шасси могла привести к капотажу на спину. Раздался свист и удар снежных комьев о фюзеляж. Через мгновение все смолкло. Лейтенант Соколов открывает фонарь и вылезает из кабины, держа пистолет наготове. В сознании проносится: «Где сел? Кто в селе — свои или немцы?» Невдалеке у соломенной хаты стоит мальчишка. Он с испугом, недоверчиво смотрит в сторону летчика. Тот кричит мальчишке:
— Немцы есть?
— Не, дядя, вчера выбили.
На душе сразу отлегло. «В хуторе свои! Ура!»