Следом за текстом о Гоголе, я хотел написать текст о Булгакове, но работа заняла много времени и застопорилась. Потом я сделал пост в ЖЖ об Ильфе и Петрове, к написанию коего меня сподвигли тексты Дмитрия Галковского о том, что дилогию этого дуэта на деле написал ни кто иной, как Михаил Булгаков. С этим утверждением я категорически не согласен, но доказывать свою точку зрения и опровергать точку зрения Галковского я не стал, а просто написал статью о любимых книгах.
Собственно, началось всё с того, что мы с моим другом обменивались в нашей переписке нарисованными комиксами на разные темы. В одном из них он вдохновлялся темой просмотренного им фильма-экранизации «Двенадцати стульев» (сам он, надо сказать, немного похож внешне на Остапа Бендера в исполнении Арчила Гомиашвили). В общем, как-то вот так получилось, что вскоре я купил и прочитал «Двенадцать стульев», а затем и «Золотого телёнка». И мне они весьма понравились, оказав своё, определённое влияние на меня. Естественно, что запали, как и многим другим, знаменитые крылатые фразы и выражения, которые ушли в народ практически сразу. Перечислять их не имеет смысла – думаю, что большинство моей читательской аудитории могут назвать сходу хотя бы 5 – 6.
Если говорить про авторов, то непременно надо отметить, что это были два разных человека. Ну, хотя бы в плане национального происхождения – один был еврей, другой – русский (это авторы и сами подчёркивали и не стеснялись говорить). В социальном плане Петров был повыше Ильфа – он был сыном учителя истории из поповичей и потомственной дворянки, дочери генерала, тогда как отец Ильи Файнзильберга был простым банковским служащим, за пару лет до рождения сына переехавший из местечка в Киевской губернии. Кстати, настоящая фамилия Петрова – Катаев, которая мало что говорит современной молодёжи, тогда как люди старшего поколения конечно же знают не только «Цветик-семицветик» или «Сын полка», но и знаменитую книгу «Белеет парус одинокий». Валентин Катаев, автор этих произведений, был старшим братом Евгения Петрова (Евгения Петровича Катаева), а также литературным наставником тандема и автором идеи романа «Двенадцать стульев». Не могу не заметить того факта, что Катаев был белым офицером, чудом избежавшим попадания в лапы ВЧК. Впрочем, писатель и депутат Госдумы Сергей Шаргунов написал для нас биографию Катаева, за что ему можно сказать огромное спасибо. Среди близких друзей Ильфа и петрова был ещё один человек с белогвардейским прошлым – Михаил Афанасьевич Булгаков, которого некоторые досужие измышлители считают якобы «настоящим» автором дилогии Ильфа и Петрова.
Главным героем этой дилогии является обаятельный жулик Остап Ибрагимович Бендер (Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей Задунайский), которому в 1927 году – 27 лет (т.е.. его год рождения – ориентировочно 1900-й или же 1899-й), однако в «Золотом телёнке» (1930 год) он говорит, что ему 33 года (т.е. год рождения тогда, примерно, 1896 – 1897-й). Судя по всему, он – уроженец Одессы, из еврейской купеческой семьи. На это наводят его слова про «турецкоподданного» папу героя – известно, что многие еврейские купцы принимали турецкое подданство, чтобы у их детей не было имевшихся дискриминационных ограничений, связанных с иудейским вероисповеданием, а также для того, чтобы избежать призыва на военную службу. Вполне вероятно, что как раз из такой семьи и происходил Бендер. Он закончил известную частную одесскую гимназию Илиади, т.о. имел вполне неплохое гуманитарное образование, довольно хорошего уровня. Однако судьба распорядилась так, что он стал жуликом. Известно, что зимой 1919 года, когда страна была охвачена Гражданской войной (упоминаются имена Махно и Тютюнника), он находился в Миргороде. В 1922 году сидел в Таганской тюрьме. Примерно в августе-сентябре 1926 года был арестован за мошенничество на территории Украинской ССР (до этого он, вероятно, успел пожить в Москве, общежитии «имени монаха Бертольда Шварца»), осуждён осенью того же года на 6 месяцев заключения и в апреле 1927 года вышел на свободу. Такого героя избирают авторы и вводят в своё плутовской роман.
Его прототипом называют одного из одесских знакомых Валентина Катаева – Остапа (Осипа) Беньяминовича Шора, который работал в Одесской ЧК и пережил массу разных приключений. (Его брат, Анатолий Фиолетов, поэт и сотрудник Одесского УГРО, был застрелен бандитами в ноябре 1918 года). В 2011 году ему даже открыли памятник на родине, в городе Никополь (Новороссия; ныне это Днепропетровская область т.н. «Украины»). Из Никополя семейство Шор переехало в Одессу, где Ося и вырос. Учился он в той самой гимназии Илиади - частная гимназия И.Р.Раппопорта, глубоко светское учебное заведение, куда принимали детей из еврейских семей (сейчас это одесская школа №68), но далеко не бедных. Шор как многие мальчики увлекался футболом, был нападающим. Мечтал уехать в Бразилию или Аргентину, носил светлую одежду, белую капитанскую фуражку и шарф. После окончания гимназии, в 1916 году уехал в Петроград, учиться в Технологическом институте, но после революции решил вернуться в Одессу. Добирался туда он через охваченную гражданской войной Малороссию и Новороссию, на месте которых создан был кадавр "Украина". По пути у него там было немало приключений, о которых позже Шор рассказывал Катаеву в Москве - в поисках средств он изображал из себя то художника, то шахматного гроссмейстера, то представителя антисоветской подпольной организации, а в одном месте он вообще женился на толстушке и перезимовал у неё. Очевидно, что зимой 1919 года, между Махно и Тютюнником, Шор был в Миргороде, где с ним и приключилась история, рассказанная Бендером инженеру Щукину. Об этом всём Катаев и рассказал Ильфу и Петрову.
Отмечу такой момент, который не обходят мимо сторонники "булгаковского авторства" "Стульев" - это то, что два главных героя имеют сходство с двумя другими героями одного из булгаковских произведений. Речь идёт о пьесе "Зойкина квартира". Она была написана в 1925 году и появилась на сцене осенью 1926 года, роман Ильфа и Петрова написан в 1927 году и опубликован в 1928 году. В "Зойкиной квартире" действуют обаятельный жулик, испытавший массу приключений, Александр Тарасович Аметистов и выходец из дворян Павел Фёдорович Обольянинов. Первым эту аналогию заметил А.Б.Левин. Он предположил, что это были вполне себе прототипы Бендера и Воробьянинова (с которым связывает Обольянинова не только происхождение, но и сходство фамилий). Причём, по мнению Левина, Аметистов оказал влияние на будущего персонажа Остапа Бендера ещё и текстуально. Аметистов, он же Путинковский, он же Антон Сигурадзе - обаятельный пройдоха, артистичный плут, элегантный мошенник, весьма активный и красноречивый, выпутывающийся из различных ситуаций. Аметистов, как и Бендер, перед первым появлением в пьесе вышел из тюрьмы. Аметистов был расстрелян в Баку, как Бендер зарезан в Москве — но оба они чудесным образом воскресли. Его голубая мечта - уехать на Лазурный берег и ходить там в белых штанах:
«- Ах, Ницца, Ницца!.. [ср. О, Рио, Рио!..] Лазурное море, и я на берегу его — в белых брюках!»
Поэтому, можно сделать вывод, что Ильф и Петров вдохновлялись этими образами из пьесы своего сотоварища по "Гудку".
Впрочем, можно ещё отметить некоторую схожесть с ними ещё одной парочки из другой пьесы Булгакова "Иван Васильевич" - обаятельного и пройдошистого вора Милославского и бывшего князя Ивана Бунши, работающего на советской службе (управдомом), которым тот вполне неплохо манипулирует. то есть вот этот союз напоминает чем-то отношения Бендера и Воробьянинова. Тут надо отметить тот факт, что пьеса эта была написана в 1935 году, то есть уже после появления обеих частей дилогии. И это не спроста - Яновская и Соколов считают, что Михаил Афанасьевич, разрабатывая пьесу, в большей степени тяготел к творчеству своих друзей, Ильфа и Петрова, поэтому в «Иване Васильевиче» слышатся интонации "Золотого телёнка", считает Яновская, а обаятельный жулик Жорж Милославский является близким литературным родственником Остапа Бендера, отмечает Соколов. Так что тут уже сходство вполне сознательное и явно говорит о литературном влиянии, заимствовании, подражании.
Что можно отметить в этих романах? Конечно же, много сатиры на советский быт 1920-х. Первое десятилетие советской власти, когда вовсю шла политика НЭПа (но уже на горизонте виднелось то, что скоро с ним закончат). Были те, кто считал, что советская власть должна скоро пасть и считали своё положение временным. Подобные случаи в дилогии показаны очень хорошо и колоритно. Но что очень бросается в глаза – это то, что тут и там встречаются следы былой цивилизации, разрушенной за 10 лет до событий в романе. Они лезут буквально отовсюду – как предметы, свидетельствующие о том, что в здании, которое занимает в Черноморске учреждение «Геркулес», до революции была гостиница. В булгаковской «Дьяволиаде», написанной в 1924 году, делопроизводитель Коротков испытывает ужас, видя, как на дверях рядом с названиями новых организаций появляются таблички из дореволюционной жизни: «Отдельные кабинеты», «Дортуаръ пепиньерокъ». В «Золотом телёнке» с аналогичной проблемой сталкиваются руководители и завхозы «Геркулеса», не знающие, как изгнать из учреждения «гостиничный дух» и ликвидировать периодически возникающие старые надписи. Там же регулярно проводятся чистки – изгоняются люди с «неправильным» происхождением, не рабоче-крестьянским. Монархист Хворобьёв, работающий в советском учреждении, страстно желает видеть сны из прошлого, но его мучительно преследуют сны из новой, советской реальности. Наконец, один из главных героев первой книги – Ипполит Матвеевич «Киса» Воробьянинов, бывший уездный предводитель дворянства, работающий теперь в советском учреждении, мечтает вернуть былое, найти стулья, принадлежавшие его тёще, но терпит крах.
Кстати, стоит присмотреться немного к личности Воробьянинова. В отличие от Бендера, он изначально присутствовал в авторских планах в качестве главного искателя сокровищ. Писатели даже посвятили Кисе две отдельные главы, повествующие о его дореволюционном прошлом, однако изъяли их из романа незадолго до сдачи рукописи в печать. По словам Петрова, в образе Воробьянинова были запечатлены черты его полтавского дяди Евгения Петровича Ганько, общественного деятеля, гурмана, эпикурейца, жуира, носившего золотое пенсне и «сенаторские бакенбарды». К этому портрету соавторы добавили некоторые штрихи, в которых отражались представления о «мужской респектабельности» первых десятилетий XX века, — в частности, упомянули, что внешне Ипполит Матвеевич похож на политического деятеля Российской империи Павла Николаевича Милюкова, лидера партии кадетов, популярной среди "прогрессивной" интеллигенции. Его работа скромным регистратором в загсе вполне соответствует духу времени: в 1920-е годы многие из "бывших" занимали в конторах незаметные делопроизводственные должности и желали, чтобы о них все забыли и больше бы уже их не беспокоили. А там вдруг может и советская власть падёт, вернётся прежнее время и тогда они могут вернуться к прежней жизни.
Когда-то здесь была высокоразвитая цивилизация. Но она была разрушена и теперь на её обломках пытаются построить новый мир, который бы максимально рвал с «проклятым прошлым». Но это не получается. Смелые эксперименты, направленные против «пережитков прошлого», имели место практически во всех сферах жизни. Новая власть не хотела иметь ничего общего с былым, порвать полностью с прежней Россией. Особыми же результатами похвастаться она не могла. Поэтому и вызывало у ряда людей мысли о том, что «всё временно» и что надо только подождать, советская власть рухнет, «Запад нам поможет» и вернётся прежняя жизнь. Сколотивший себе состояние в годы гражданской войны и приумноживший его в годы НЭПа Корейко тоже надеется, что власть сменится, и он, со своими миллионами, станет важным лицом, сможет зажить счастливо. Но его время уже прошло. Как прошло и время Бендера, который в конце «Золотого телёнка» терпит сокрушительное фиаско (в конце же «Двенадцати стульев» он вообще лишался жизни, но потом ожил – уж не проходила ли там поблизости леди Мелисандра?) Советская власть меняется и авторы показывают, что она стоит и не сменится (во всяком случае, не сейчас). В любом случае, нормального человека просто жуть берёт от того, как опутали всё и вся все эти многочисленные «абырвалги» – повесть Булгакова «Собачье сердце», также повествующая о сломе старого быта и вытеснении его новым, в этом плане перекликается с дилогией Ильфа и Петрова. В любом случае, данные книги – весьма интересное свидетельство эпохи, такая энциклопедия жизни СССР в 20-е годы.
Однако вот здесь очень бы стоило присмотреться к точке зрения Игоря Шафаревича:
«Мне кажется, пора бы пересмотреть и традиционную точку зрения на романы Ильфа и Петрова. Это отнюдь не забавное высмеивание пошлости эпохи нэпа. В мягкой, но четкой форме в них развивается концепция, составляющая, на мой взгляд, их основное содержание. Действие их как бы протекает среди обломков старой русской жизни, в романах фигурируют дворяне, священники, интеллигенты – все они изображены как какие-то нелепые, нечистоплотные животные, вызывающие брезгливость и отвращение. Им даже не приписывается каких-то черт, за которые можно было бы осудить человека. На них вместо этого ставится штамп, имеющий целью именно уменьшить, если не уничтожить, чувство общности с ними как с людьми, оттолкнуть от них чисто физиологически: одного изображают голым, с толстым отвисшим животом, покрытым рыжими волосами; про другого рассказывается, что его секут за то, что он не гасит свет в уборной... Такие существа не вызывают сострадания, истребление их - нечто вроде веселой охоты, где дышится полной грудью, лицо горит и ничто не омрачает удовольствия».
И это как раз очень важно отметить. Издевательство над священнослужителями было характерно для того времени, для советской антирелигиозной пропаганды, и, конечно же, для литературы. Наиболее яркие и известные образы – упомянутый отец Фёдор и отец Елпидий в «Самоубийце» Николая Эрдмана. Отец Фёдор изображён корыстным и желающим обогатиться, а отец Елпидий призывает главного героя пьесы совершить самоубийство, которое, вообще-то, считается церковью страшным грехом – то есть, автор допускает сознательную и гнусную ложь. Хотя это вроде бы и можно пояснить тем, что он был далёк от темы, но всё же в данном случае это может объясняться только пропагандой. Недаром, кстати, Пуговкин, перед тем, как играть отца Фёдора у Гайдая, задавался верным вопросом - "А не грешно ли осмеивать священника?" (впрочем. отец Фёдор в трактовке Пуговкина — отнюдь не негодяй, как отмечают кинокритики и литературоведы)Также в "Золотом телёнке" присутствует тема с ксендзами, в которой жулик Бендер отбивает у католических священников шофёра Козлевича, которого вовлёк в свою аферу из-за автомобиля и именно по этой причине и пошёл за ним. Ксендзам, однако, также приписывается то, что они вернули Козлевича к вере из-за автомобиля. но, скажите мне. разве же они использовали его для дурных целей? Тогда как Бендеру "Антилопа" нужна, фактически, для дел нечестных и противозаконных.
Одним словом, мы видим, как два советских писателя высмеивают всё то. что должно бы вызывать трагедию (отмечалось стремление «пародировать всё, что попадало в их поле зрения» ). То есть на Хворобьёвым мы, по их мысли, должны смеяться, а не сочувствовать ему. То есть вот, несмотря на высмеивание советских особенностей, то, что было до советского времени, также высмеивается. Хотя вот как раз, по сути, оно и вызывает симпатию. Мир, в котором существуют герои и который активно наступает на остатки естественного и нормального, у меня лично симпатии не вызывает. Поэтому если вы и захотите прочесть данные книги, всегда помните, что описываемый в них мир основан на разрушении более развитой и высококультурной цивилизации, разрушенной и убитой во имя торжества туманных идеалов, которые так и не восторжествовали, а получилось что-то вот такое, что мы в книгах и видим. Просто понимаешь это не сразу...