– Николай Максимович, я как-то видел, как вы репетируете со своими учениками; могу сказать, что вы довольно жесткий преподаватель.
– Серьезное искусство и вообще все серьезное учится только с большой жесткостью, иначе ничего не получится.
– А если они обидятся?
– Тогда не надо сюда заходить.
– А вы тоже не обижались, когда с вами ваши учителя были жестки?
– Никогда. Мне было обидно, что у меня что-то не получается, я очень ленился – это правда. Я все-таки грузин, восточный человек, и для меня комфортное состояние – это лежать на диване. Я до сих пор не понимаю, как я стал артистом балета: профессия, где надо очень стараться и вкалывать. Для меня эта загадка, как я смог себя убедить.
Я люблю соблюдать режим, вот он у меня есть и я его просто соблюдаю, глупо следую правилу, не задумываясь, зачем, иногда. Потому что если я задумаюсь, а надо ли, то мне точно придет мысль, что не надо. И я всю жизнь не задавал себе этот вопрос, чтобы не было искушений не делать.
– То есть это такой совет ученикам.
– Совет ученикам у меня единственный, что, к сожалению, самодисциплина – это самое важное в нашей профессии, и если ты не даешь команду из головы, то тело не делает. Самое главное, что я делаю, – я тренирую им мозг.
– Многие говорят и считают, что вы последняя звезда Большого театра; что вы думаете об этом, согласны или нет?
– Вы знаете, наверное, в массовом сознании – это так и есть. Знаете, что самое ценное в артистической карьере, как я думаю – это когда вспоминают фамилию и тут же у вас встает какой-то ряд событий, связанный с этим человеком: роли, конкретный театр, фильмы, жанр и так далее.
Слава богу, как-то моя жизнь в театре сложилась так, что при упоминании моего имени никому не надо объяснять, из какого жанра я, чем я занимался, что я делал или делаю. Это очень дорогого стоит и в России – это не покупается. Никакие критики этого никогда не сделают, никакие фотосессии. Это сарафанное радио должно работать. Российский менталитет так устроен – и мне повезло.