Продолжение, часть первая здесь>>>> ,
Часть вторая здесь>>>>
Проснулся я так же, как лёг с вечера – в кровати, полностью одетый. Тяжело поднявшись, я пытался понять, что случилось ночью – безумный сон или чудовищная реальность? Всё было, как в рассказе Игоря Ивановича. Так, что это – кошмар, навеянный его болтовнёй или жуткая правда? Даже если мне повезло, и всё это безумие было лишь плодом усталого подсознания, вспененного загадочными байками, впредь надо будет прислушиваться к предсказаниям всяких психов. Так, на всякий случай – осторожность лишней не будет. А сейчас надо поскорей уезжать из деревни, как и советовал Игорь Иванович.
Я поднялся с кровати, но едва не рухнул обратно. Бревенчатые стены, доски пола, настил потолка – весь дом раскачивался, ходил ходуном. Первой моей мыслью было то, что после выматывающего дневного путешествия и ночных страхов, у меня просто сильно кружится голова. Однако, старая древесина своим оглушительным скрипом отвергала эту успокаивающую мысль. Брёвна и доски, словно живые существа, свалившиеся в преисподнюю, стонали, визжали, скулили, до крови расцарапывая мои барабанные перепонки. Печь кашляла сажей и выпадающими кирпичами, обои шелестели крыльями отслоившихся листов, стёкла в окнах тоненько дребезжали.
Я бросился к выходу, но доски выгнулись пружинами, и получив крепкий удар по пяткам, я упал возле кровати. Дом словно ожил, задышал. Мне некогда было разбираться в причинах этой опасной дрожи – балки треснули и дом был готов превратиться в бесформенную груду древесного мусора. Подобрав вывалившийся из печной кладки кирпич, я с размаху ударил в перекрестье оконной рамы. Старое дерево хрустнуло и подалось, а стекло звонко рассыпалось осколками. Я продолжал лупить кирпичом, ломая раму и разбивая крупные, острые куски стекла. Наконец, я смог протиснуться в проём окна. Краем глаза я успел заметить, как из щели в досках к моей ноге потянулась костлявая рука. Впрочем, это мне могло и померещиться со страха.
Я свалился в крапиву, которая тут же облепила меня своими жгучими листьями. Трава, словно живая, цеплялась за волосы, впивалась в кожу, обжигая нестерпимой болью. Широкие листья пытались залепить рот и нос, будто желая задушить меня. Я отдирал листья, вырывал сорную траву с корнем, пробираясь в сторону калитки. Наконец, я смог убежать, открыть машину и запрыгнуть в салон. Я был рад, что не успел снять одежду перед сном, и что ключ от машины не выпал, после всех моих прыжков, из кармана.
Однако, радость моя была преждевременной – машина не заводилась. Ключ поворачивался, лампочки загорались, но стартер, сипло чихая, крутился вхолостую. Бросив взгляд на мерцающий дисплей автомобильного компьютера, я заметил, как цифры расплылись, образовав уродливую маску, которая угрожающе скалилась огромными клыками. Но не эта рисованная личина напугала меня – страх будто поступал в кровь из воздуха. Выскочив из салона, я понял, что машина не сможет двинуться с места, даже если её завести – колёса вросли в землю, оплетённые плетьми прочных древесных корней.
Я не собирался высвобождать колёса из плена. Машину было жалко, но необъяснимый страх гнал меня прочь из деревни. В этом ощущении ужаса не было ни капли рационального, но бороться с ним не нашлось бы сил. Я бросился бежать по дороге из раскатанного песка, которая шла в гору. Кругом стояли странные, вычурные дома – двухэтажные, с балконами, башнями и эркерами. Выцветшие, рассохшиеся брёвна стен говорили о старости построек, но я совершенно не помнил, чтоб такие дома были в бабушкиной деревне. Память уверяла, что всё было намного проще и приземлённей.
Бежать было тяжело – ноги увязали в песке, а из травы, что росла по обочине, выползали отвратительные жуки, которые, щёлкая жвалами, устремлялись ко мне. Я бежал, пытаясь уворачиваться от насекомых и давить наиболее резвых. Только бег превращался в неспешное ковыляние, омрачённое боязнью быть укушенным ползущей нечистью. Наконец, я смог забраться на пригорок. Посмотрев в сторону реки, я обомлел.
Речная вода вспучилась и хлестала берега высоченными волнами. На дальней стороне старый причал разметало в щепки вместе с лодками. Гул стоял такой, словно я оказался посреди тоннеля метро, а возле меня мчался поезд. Но гораздо больше стихии меня напугало другое – за домами и огородами, на узкую полоску песчаного пляжа из волн выползали огромные чудовища. Змееподобные и бесформенные, как медузы или осьминоги, оснащённые щупальцами, зубами и жалами, с которых капал яд, эти твари живым ковром накрыли землю, подминая прибрежные кусты.
Не в силах сдержать крик, я бросился дальше, не желая смотреть на порождения чёрной пучины и, тем более, ждать, когда они подберутся ближе. Теперь улица шла под уклон, и бежать поначалу было легче, но дальше дорога раскисла в скользкой грязи, и я упал на спину, продолжая скатываться вниз. Я скользил всё быстрее и быстрее, безуспешно пытаясь упираться руками и ногами. Грязь собиралась комками, но тут же растекалась вязкой жижей, легко расползаясь между пальцами. Никакой опоры. Я скользил, с ужасом замечая, как рядом по склону скользят огромные змеи. Только, в отличие от меня, они чувствовали себя в грязи очень уверенно, и стремились настигнуть меня, чтобы вцепиться смертоносными клыками. Всё новые гады выползали из придорожной канавы, чтобы присоединится к погоне. Их странная змеиная целеустремлённость пугала едва ли не больше, чем перспектива захлебнуться ядом от сотен укусов.
Наконец, я с головой ухнул в грязную лужу и, ощутив под ногами вязкую, но опору, шаг за шагом стал выбираться из мутной жижи. Меня подгонял колкий страх и частые всплески за спиной. Задыхаясь от усталости, я сумел выбраться на сухую дорогу. Не давая ни секунды отдыха немеющим от усталости ногам, я устремился дальше. Точнее, поплёлся – на бег уже не было сил. Еле передвигая ногами, я брезгливо срывал с кожи жирных, скользких пиявок, успевших присосаться, пока я выбирался из лужи. Наконец, не в силах двигаться дальше, я остановился передохнуть, убедившись, что поблизости не видно опасных тварей.
Только сейчас у меня появилась возможность задаться вопросом: что, чёрт подери, происходит? Ну, то, что Игорь Иванович не врал, было теперь окончательно ясно. Только, как такое возможно? Словно бесконечный кошмар из страшного ночного сновидения вырвался на просторы реальности, выжигая всё вокруг нестерпимым ужасом, перекраивая привычный мир по корявым шаблонам абсурда. Когда кто-то рассказывает в кругу друзей особенно яркий и запоминающийся кошмар, этот рассказ всегда завершается фразой: «И тут я проснулся». Только что было не менее десятка мгновений, когда я должен был вскочить на кровати, мучимый удушьем и покрытый липким потом. И тут я проснулся!
Только этого не было. Никто не проснулся. Я не раз щипал себя до крови, дёргал за мочки ушей, но пробуждение не наступало. Безумие ужаса прочно уцепилось за реальность, которая казалась такой предсказуемой. И вот я стою на дрожащих ногах, мои руки трясутся, а страх разрывает меня изнутри раскалёнными крючьями. И хуже всего то, что я не представлял, как из всего этого выбраться. Бежать из деревни? Да, но что дальше? И ведь началось всё с какой-то ерунды – с металлической трубы, направленной ночью мне в лицо. Стоп! Игорь Иванович говорил о том же – ему так же ткнули в лицо чем-то, похожим на ведро. Значит, всё пересекается в точке, когда кому-то на лицо направляют странное устройство с раструбом из металла.
Внезапно, сквозь багровую пелену страха, я увидел старый дом из красного кирпича с провалившейся крышей. Это же тот самый заброшенный склад, в подвалах которого Игорь Иванович слышал голоса. Остатки разума и логики твердили мне, что стоит осмотреть подвал старого склада – возможно, там отыщется ключ от этой тесной клетки, набитой чудовищами. Страх гнал меня прочь из деревни, но я стиснул зубы, и решил прислушаться к голосу разума, пока его не разорвало на мельчайшие лоскуты безумным натиском нестерпимой жути.
Продираясь сквозь заросли лебеды, я терпел страшные мучения – в тело впивались колючки, слепни и уховёртки слетелись тучей и норовили не просто ужалить, но и заползти перед этим в нос, в уши, запутаться в волосах. Когда я пробрался через кусты к тёмному лазу, некогда бывшему входом, тело невыносимо чесалось. Вне себя от боли и страха, я протиснулся между гнилыми балками обвалившейся крыши, с хрустом ступая по огромным мокрицам, стремившимся забраться под брюки. Наконец, возле стены показался зияющий квадрат подвального люка.
Продолжение следует...