Бомжи — это не химера, не пугало. Бояться их не стоит. Это люди, которые выживают, хотя жизнь не дает им времени разобраться, что к чему. Сломанная воля и подорванная психика. Неверие и отрешенность, граничащие с обреченностью. Они — это наши страхи, боязнь того, что с каждым из нас могло и может произойти, но по какому-то случаю не произошло.
Бомжи присутствуют в каждом мегаполисе, как наглядное пособие, социальная реклама, если хотите, назидательный трюк нашей жизни. В США в некоторых городах на гражданском самоуправлении долгое время значилась переходящая от жителя к жителю должность бездомного пьяницы или «hobo». Существовала она для того, чтобы «мамаши» и «папашки» показывали пальцем в сторону местного ряженого и говорили своим чадам, мол, так жить нельзя, детка.
Несколько дней назад я оказался посреди ночи в городской клинической больнице № 21. Ожидая решения проблемы, по которой обратился, я заметил медсестру. Она возилась с тележками. Предложил свою помощь, и у нас вышел следующий разговор:
— Как вы справляетесь на дежурствах, кругом бездомные в коридорах?
— Приходится терпеть, — ответила Юля (фамилию попросила не указывать).
— А они сами приходят? — Охрану пройти им сложно.
— Вы знаете, когда как. Иногда привозит полиция, иногда сердобольные жители вызывают, тогда привозит «скорая». Но бывает, сами пробираются, особенно зимой.
— А утром? Не все же время они тут у вас.
— По утрам, когда меняется смена охраны, их будят и просят покинуть помещение, чтобы провести дезинфекцию. Некоторые сами уходят. Некоторых вытаскивают.
— Мда. Запах жуткий, а атмосфера гнетущая.
Клошары лежат прямо на полу: у кого с собой пакет, у кого несколько. Кто-то носит в заплечных мешках из тряпья свои пожитки. Бормотание и сиплый свист пробитых, воспаленных легких. Я всмотрелся в группу бесформенных куч барахла. Две женщины на вид старше пятидесяти лет. Одна в пальто, другая в заплатанном пуховике. Держатся в стороне, поодаль четырех-пяти мужчин-стариков.
Один из аксакалов «бомж-движения» заметил, что я пристально наблюдаю за ним. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Невозможно было догадаться, хорошо ему в теплом помещении или нет. Пусть на полу, но есть свет, вода, тепло. Иногда им делают уколы...
А какую помощь оказывают медучреждения людям, которых нет в списках Фонда застрахованных граждан по ОМС? За разъяснением я обратился к заведующему отделением медпрактики (пожелал остаться неизвестным):
— В нашей стране каждый человек должен иметь полис обязательного медицинского страхования. Если такого документа нет, сначала выясняется личность гражданина.
— А если и это не удалось установить?
— Вообще, медработники обязаны оказать помощь любым обратившимся в медицинское учреждение. Существует огромное количество стандартов обслуживания, приема больных, приказов. Согласно этим стандартам по нозологиям ставится диагноз. По назначению врача делают профилактические и другие процедуры, все по программе государственных гарантий бесплатного оказания медицинской помощи гражданам. Все вышеперечисленное обязывает медицинских работников оказывать помощь любому человеку, несмотря на то, застрахован он или нет, есть у него документы или нет. По другим стационарам ситуация зависит прежде всего от самих людей, медперсонала, работников.
— Часто в вашей практике приходилось встречаться с такими случаями?
— Травматология и хирургия — это отделения, в которые привозят таких граждан в первую очередь. С хроническими заболеваниями сами они никогда не обращаются. А вот с травмами привозят. В Уфе наибольший поток таких больных сдерживают Демская больница № 3 и больница № 13 в Черниковке. Приходили со сложными черепно-мозговыми травмами, с червями в ногах, руках.
— И как справлялись?
— Надевали большие перчатки. Стелили клеенки. Промывали. Оказывали помощь. Потом дезинфицировали.
Илья КАЗАКОВ
— Санитаркам, похоже, «повезло» больше остальных.
— Сотрудники видят, что помочь этим людям некому, приходится терпеть. Да, тут нужно понимать, что бегать по подвалам, отлавливать бомжей и насильно им помогать никто не горит желанием. Они должны сами захотеть помощи.
.Иногда бездомным делают уколы и обтирают ваткой или салфеткой, смоченной спиртом. Ватку не выбрасывают, а оставляют им. Они тут же, сладко чмокая, высасывают спирт.
— Вот это я понимаю. Лечение! — услышал я возглас за спиной. Один из больных, держась за бок, присел сзади на скамейку. — И так каждый божий день. Я тут уже месяц, после операции. Сначала жутко было видеть все это. Я даже жаловаться ходил. Но врачей тоже нужно понять. Службу при полиции, говорят, расформировали. Ту, которая бомжами занималась. Полиция их если и забирает, то привозит в ближайшую больницу. Вот этот, самый старый, он всегда здесь. Каждый раз, как кто-то из санитаров делает укол, он ватку выпрашивает. «Девушки» эти здесь тоже не гости. У них свой угол. Остальные на одно лицо, я их даже не запоминаю.
Молодой человек, Вадим, продолжал говорить о себе, о болячках. Я смотрел на одну из «девушек» и вспомнил, что несколько дней назад видел ее на остановке «Центральный рынок». Она сидела на выступе из кирпича и просила милостыню. Со мной был друг Саша. Мы ждали кого-то у магазина и вышли на кусок асфальта, залитый зимним солнцем, чтобы поболтать.
Саня заметил нелепую фигуру, просившую подаяние, и подошел, чтоб поприветствовать и спросить, не голодна ли она и не купить ли ей хлеба. Я тоже подтянулся. Застиг только середину разговора.
— Тебе сколько нужно для полного счастья?
— Двадцать рублей.
— А что ты купишь на них?
— На трамвай.
— Зачем тебе трамвай?
— Я в нем сплю. Утром сажусь и еду, пока не выгонят.
— На, держи твои двадцать рублей.
Саша в руки денежку давать не стал, а положил прямо перед ней на парапет. Ни спасибо, ни тебе улыбочки, ни поклона, как это делают профессиональные попрошайки. Две монеты исчезли в складках многочисленной одежды...